правительство ультимативно потребовало от Литвы передачи Германии Мемельской области (Клайпедский край). Статус Мемеля, как составной части Литвы, был закреплен в Клайпедской конвенции 1924 года. Британия и Франция являлись гарантами конвенции, однако никакой реакции от них не последовало. Точнее — не последовало реакции отпора агрессору. Как сообщал временный поверенный в делах СССР в Литве Н. Поздняков, в частной беседе начальник канцелярии литовского кабинета рассказал ему, что английский посол 'открыто возмутился, когда литовское правительство намекнуло на сопротивление в Клайпеде'. ('Год кризиса 1938–1939'. Документы и материалы. Т. 1, стр. 319).
В это время в Москве находился британский представитель — министр по делам заморской торговли Великобритании Р. Хадсон. Миссия Хадсона была двоякой: с одной стороны, он вел торговые переговоры с наркомом внешней торговли Микояном, а с другой зондировал почву на предмет совместных действий по обузданию Гитлера. В беседе с Максимом Литвиновым Хадсон поведал, что 'приехал с 'открытой душой' и готов выслушать, как мы [СССР] мыслим себе сотрудничество и какие пути для этого мы предлагаем'. (Запись беседы наркома иностранных дел СССР М. М. Литвинова с министром по делам заморской торговли Великобритании Р. Хадсоном, 'Год кризиса 1938–1939'. Т. 1, стр. 319). 'Второго Мюнхена не будет', — заверял британский министр. Это было 23 марта — в тот самый день, когда, лишившись какой-либо поддержки и помощи англо-британских «гарантов», литовское правительство было вынужденно капитулировать. В этот же самый день Гитлер вошел в Мемельский порт на борту линкора «Дойчланд».
Все происходящее очень мало содействовало серьезному отношению советского правительства к начинавшейся 'новой эпохе' британской дипломатии — попыткам остановить гангрену гитлеризма с помощью системы коллективной безопасности.
4.
И все-таки 'новая эпоха', действительно, начиналась. Даже до Чемберлена, наконец, дошло, что Гитлер совершенно серьезно относится к теоретическим построениям своего труда 'Майн кампф'. А там очень ясно сформулировано, что, прежде чем приступить к освоению 'жизненного пространства' на Востоке, необходимо сначала уничтожить Францию и лишить Англию всякого влияния на континенте. После захвата Чехословакии понимание пришло ко многим западным политикам и дипломатам. 19 марта 1939 года об этом писал своему министру французский посол в Германии Кулондр. 'Впрочем, меланхолично уточнял Кулондр, — концепция автора 'Майн кампф' идентична классической доктрине немецкого Генштаба'. ('Год кризиса 1938–1939'. Документы и материалы. Стр. 301).
Словом, как и предполагал советский нарком Литвинов, у руководителей Англии и Франции было только два выхода. Первый отдать свои страны и народы своих стран в жертву Гитлеру во исполнение теоретических доктрин 'Майн кампфа' и стратегических разработок немецкого Генштаба. Второй — оказать сопротивление агрессору. По крайней мере, попытаться. Однако времени на маневр оставалось очень мало. Гитлер был глубоко убежден в том, что возраст его драгоценной персоны — определяющий фактор военных действий, и поэтому очень торопился. Пришлось поторопиться и Чемберлену. 31 марта 1939 г. премьер- министр выступил в палате общин с заявлением о том, что Великобритания предоставляет гарантии Польше. 13 апреля было объявлено о британских гарантиях Греции и Румынии, а также о французских — Греции, Румынии и Польше.
Суворов утверждает: на московских переговорах представители Франции и Англии предоставили товарищу Сталину 'сведения чрезвычайной важности'. И уточняет, какие: 'если Германия нападет на Польшу, Британия и Франция объявят войну Германии'. Это — небывалое открытие! Ну, просто 'Протоколы сионских мудрецов'! Очень странно, что господин Суворов, этот 'великий диссидент' по классу военной истории, почему-то не знает, что эти самые 'сведения чрезвычайной важности' были объявлены громогласно с трибуны британского парламента! Про английскую и французскую гарантию Польше знал весь мир! И товарищ Сталин знал, и Гитлер. Гитлер даже, узнав про объявление гарантии, ужасно расстроился. По свидетельству адмирала Канариса, Гитлер метался по комнате, стучал кулаками по мраморной крышке стола, лицо его перекосилось от злости, он постоянно выкрикивал угрозы в адрес англичан: 'Я приготовлю им такое жаркое, что они подавятся!' (Уильям Ширер, 'Взлет и падение третьего рейха', т. 1., стр. 502).
Проблема заключалась в том, что Сталин (и Гитлер тоже) отнеслись к англо-французской гарантии с ба-альшим недоверием. К тому были серьезные основания. И не только 'Мюнхен и многое другое', как деликатно выразился Черчилль. После «Мюнхена» тоже было «многое». Так, например, в конце июля 1939 года в Англии разразился страшный скандал. Оказалось, что с 18 по 21 июля, в самый разгар московских переговоров, в Лондоне шли другие переговоры — неофициальные, но очень интенсивные. Обсуждалось ни много ни мало, как разграничении сфер интересов Германии и Британской Империи. Переговоры велись сотрудником германского ведомства по осуществлению четырехлетнего плана К. Вольтатом и весьма значительными персонами британской политики — доверенным советником Чемберлена Вильсоном и министром внешней торговли Хадсоном. Да-да, с тем самым Хадсоном, который за четыре месяца до того находился в Москве и так торжественно заявлял Литвинову: 'Второго Мюнхена не будет!' Причем инициатива переговоров исходила именно от англичан. У Горация Вильсона даже оказался заготовленным проект соглашения, целью которого, как разъяснил сэр Гораций, является 'широчайшая англо-германская договоренность по всем важным вопросам'. При этом 'Вильсон определенно сказал г. Вольтату, что заключение пакта о ненападении дало бы Англии возможность освободиться от обязательств в отношении Польши', докладывал в Берлин германский посол Дирксен. Может, все эти переговоры были самостоятельно затеяны 'отдельными британскими политиками' на свой страх и риск? Ни в коем случае. Дирксен уточняет: 'Сэр Горас Вильсон дал совершенно ясно понять, что Чемберлен одобряет эту программу; Вильсон предложил Вольтату немедленно переговорить с Чемберленом — для того, чтобы Вольтат получил от него подтверждение сказанного Вильсоном. Однако Вольтат, ввиду неофициального характера своих переговоров, счел неуместной для себя такую беседу с Чемберленом'. (Записка посла Германии в Великобритании Г. Дирксена, 24 июля 1939 г., цит. по 'Год кризиса 1938–1939'. Документы и материалы, т. 2, Стр. 113–117).
Переговоры Вольтата с Хадсоном и Вильсоном прервались, поскольку конфиденциальность была нарушена (журналисты раскопали и опубликовали). Скандал вышел грандиозный. Но ведь, помимо «неофициальных» переговоров, британские дипломаты вели и вполне открытые. 24 июля 1939 года было официально обнародовано совместное заявление правительств Великобритании и Японии ('Соглашение Арита-Крейги'). В этом документе английское правительство объявляло, что вторгшиеся в Китай японские войска 'имеют специальные нужды в целях обеспечения их собственной безопасности и поддержания общественного порядка в районах, находящихся под их контролем'. (Documents on British Foreign Policy… Third Series, vol.IX, p. 313, цит. по 'Год кризиса 1938–1939'., т. 2., Стр. 122). Отдавая должное специфическому английскому юмору (японские войска должны находится в Китае, чтобы обеспечить собственную безопасность), приходится отметить, что это была все та же «мюнхенская» политика, только не в Европе, а на Дальнем Востоке. И это происходило в то время, когда британские представители вели напряженные переговоры с СССР, который, верный союзническому долгу, сражался с японскими войсками в Монголии!
Совершенно обоснованными были сомнения Сталина в том, что англичане и французы (фактически подчинившие свою дипломатию английской) действительно намерены оказать действенный отпор агрессору. А Гитлер, побуянив сначала, на тех же самых основаниях уверовал в то, что сражаться они не будут. Позже, за неделю до нападения на Польшу, Гитлер не поверил ни британскому премьеру Чемберлену (который в официальном послании предупреждал его, что в случае агрессии, Англия будет вынуждена 'применить без промедления все имеющиеся в ее распоряжении силы'), ни французскому послу Кулондру, который заверил фюрера своим честным словом старого солдата, что 'в случае нападения на Польшу Франция будет на стороне Польши со всеми своими силами'. (Послание премьер-министра Великобритании Н. Чемберлена рейхсканцлеру Германии А. Гитлеру, цит. по 'Год кризиса 1938–1939'., т. 2, Стр. 313–314; Уильям Ширер, 'Взлет и падение третьего рейха', т. 1, стр. 582).
Гитлер не поверил ни официальным декларациям, ни личному посланию Чемберлена, ни честному слову Кулондра. Задаваясь вопросом, — 'Как же получилось, что Гитлер оказался вовлеченным в 'большую войну', которой так хотел избежать?', британский военный историк Лиддел Гарт (тот самый Базил Лиддел Гарт, которого Суворов признает «великим» и 'выдающимся военным историком') отвечает предельно ясно: 'Ответ следует искать в той поддержке, которую ему [Гитлеру] так долго оказывали западные державы
