Один человек, которого он любил, сказал ему то же самое два часа назад.
— Кэтти, солнышко, передай всем мой привет, скажи маме и папе, что я увижусь с ними в следующий уикенд.
— Передам.
— Вот, пожалуйста. — Найла протянула ему картины.
— Спасибо вам за все. Моей сестре повезло, что вы у нее есть.
Он обнял ее и вышел из дома.
Когда приедет в офис, он оставит записку своей секретарше с просьбой отправить Рэйни эти картины по почте. Ведь они были ее детищем, она единственная имела на них право.
— Энди, отвези меня в дом Уилай.
Пэйн собирался следовать совету Рэйни буквально. Его собственная интуиция подвела его, но в ее интуицию он верил. Только Рэйни обладала даром внутреннего видения, возможно, она знала что-то, чего не знал он.
Спустя два дня, пораньше закончив совещание, Пэйн вернулся в парижскую квартиру возле Вандомской площади. Благодаря тому, что Рэйни помогла ему сделать схему Парижа, ему удалось достаточно четко организовать работу своих сотрудников, и теперь они опережали график.
— Диана, я вернулся и могу поехать с тобой по магазинам за свадебным платьем.
— Давай лучше останемся и поговорим.
Пэйн нахмурился. С воскресенья она находилась в таком хорошем расположении духа, в каком он не видел ее после того страшного покушения.
Если бы она сказала, что хочет вернуться домой, это означало бы, что она снова впала в ту парализующую депрессию, которой он безумно боялся.
Войдя в ее спальню, он обнаружил, что она сидит в инвалидной коляске в новом розовом костюме.
— Мне нравится твой костюм, ты выглядишь очень привлекательно.
— Надеюсь, ты и в самом деле так думаешь. Спасибо.
— Я никогда не лгал тебе по поводу твоего внешнего вида, — сказал он. — Из симпатичной барышни ты превратилась в красивую женщину.
Диана посмотрела на него.
— Ты никогда не лгал мне, боюсь, это мне принадлежит в этом честь. Когда я заявила, что хочу поехать с тобой в Париж, я лгала самой себе, я говорила себе, что меня интересует твоя работа, и во многом обманывала себя. Но теперь с этим покончено.
— В чем дело, Диана?
— В этом.
Она показала на книгу «Манхэттенский аристократ».
— Кэтрин искала ее. Она просила меня узнать, не видела ли ты эту книгу.
— Я тайком убрала книгу к себе в сумку, потому что хотела прочитать ее.
— Тебе удалось ее дочитать?
— Не издевайся, Пэйн.
Ей на глаза навернулись слезы.
Он схватил ее за руку.
— И не думаю, просто я знаю, что ты предпочитаешь читать более содержательную литературу.
— Это так, но она возбудила мое любопытство.
Я и предположить не могла, что эта книга заставит меня увидеть себя такой, какая я есть на самом деле. Это было ужасно, — сказала она. — Ты сможешь хоть когда-нибудь простить меня?
— За что?
Пэйн был ошеломлен.
— За то, что я ответила согласием на твое предложение и поставила тебя в невыносимое положение. Едва прочитав последнюю страницу этой книги, я начала ждать твоего возвращения, чтобы сделать это.
Она сняла бриллиантовое кольцо, которое он подарил ей, и положила ему на ладонь.
— Я украла у тебя шесть месяцев жизни. Ужаснее всего, что ты, как человек порядочный, был готов принести в жертву жизнь женщине, которую никогда не любил и не сможешь никогда полюбить.
Не такой любви я для себя хотела. Все время, пока я читала этот роман, мне казалось, что его сюжетная линия повторяет нашу жизнь, Пэйн, — твою, мою и Рэйни.
Он опустил голову.
— Я видела твои глаза, когда ты представлял ее мне… И потом то воскресное утро, когда любовью к тебе светились ее глаза… Я узнала вас обоих в этой истории, в которой двое людей стремятся друг к другу, но не признаются в этом по той причине, что у героя книги, Логана Таунсенда, есть невеста, а он — человек благородный. Единственная разница между этой книгой и нашей жизнью заключается в том, что я первая взялась за ум и готова освободить тебя от тех обязательств, которыми мне не следовало тебя обременять. Я знаю, почему ты это сделал. Грех лежит на мне: я обманывала саму себя, надеясь, что в конце концов все это сработает.
— Диана…
— Прежде чем поговорить с тобой, я позвонила родителям и сказала им, что наша свадьба отменяется. Меня совершенно не удивило, что мама вздохнула с облегчением. Завтра родители прилетят в Париж и отвезут меня в клинику в Цюрихе.
Эта книга помогла мне понять, что независимо от того, смогу я когда-нибудь снова ходить или нет, я хочу, чтобы какой-то мужчина полюбил меня так, как ты полюбил Рэйни. Как Логан Таунсенд полюбил врача, которая спасла ему жизнь. Если бы я силой не пыталась вызвать у тебя те чувства, которых ты никогда не испытывал, меня бы никогда не подстрелили. Моя одержимость тобой была болезненной и не правильной, и в конечном итоге она принесла нам обоим ненужное горе. Унизительно признаваться в этом, но ты заслуживаешь такого признания. Я понимаю, что натворила. Рэйни распознала героя на групповом фото, она сказала, что судья назвал это судьбой. Так оно и есть. Что было бы, если бы она не нарисовала тебя, Пэйн? Это стало началом цепочки событий, которая дала возможность тебе и мне жить так, как мы должны жить. Скажи ей: я рада, что она сделала это!
Впервые с момента покушения Пэйн обнял ее потому, что ему захотелось это сделать.
— Я уверен, что ты снова сможешь ходить, Диана.
— Я должна верить в это тоже.
Она крепко обняла его, потом оттолкнула от себя.
— Чего же ты ждешь? — Она улыбнулась. — Собирай свои вещи. Я выставляю тебя из твоей собственной квартиры, потому что есть в Колорадо одна женщина, которая умирает от любви к тебе.
Отправляйся к ней поскорее и, пожалуйста, прошу тебя, будь счастлив.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
— Рэйни.
— Да?
Она услышала, как открывается молния ее двухместной палатки.
— Ты спишь?
— Уже нет, — пробормотала она, и Крег забрался в палатку.
— Лгунья, я слышал, как ты плакала.
— Значит, и все остальные тоже слышали, — посетовала она.
— Не беспокойся об этом.
Он застегнул молнию и сел в полутьме, скрестив ноги, возле ее спального мешка. Солнце село, и быстро становилось прохладно.
— Люди все прибывают. Те, кто уже здесь, взволнованы предстоящим путешествием и не ложатся спать. Кроме того, я специально разбил твою палатку в стороне от остальных, чтобы обеспечить тебе уединение. Ты уже готова к разговору о твоем Денежном Мешке?
— Пожалуйста, не называй его так.
— Это же ласковое выражение, — усмехнулся он.
— Он совершенно не такой.
