— Боже милостивый, пусть он оставит меня в покое. Пусть он исчезнет или освободит меня. Не позволяй ему больше прикасаться ко мне, и самое главное, сделай так, чтобы я не жаждала этого. Я умоляю тебя, не разрешай ему дотрагиваться до меня снова.
8
Дерри карабкался по развалинам стен. Смех Иниго отдавался эхом в его ушах, в то время как он стремился установить расстояние между собой и Теей Хант. Он пробрался сквозь заросли платана и продолжал идти, пока не добрел до ручья. В этом месте берега расходились, образовывая широкую заводь, тенистую и гладкую, и потом суживались снова, и вода продолжала свой путь вниз по холму.
Старое бревно перекрывало ручей в начале заводи. Дерри взошел на него и уселся посередине, покачивая ногами. Он слышал, что его зовет Стабб, но не отвечал. Когда тот нашел его, Дерри сдирал кору с бревна и бросал ее в заводь.
Стабб подошел к кромке воды, засунул руки за пояс и спросил Дерри:
— Что она сказала? Она что-нибудь знает?
— Понятия не имею.
— Вы собирались расспросить ее о ключе к шифрам и проделках леди Хант.
Дерри метнул кусок коры в Стабба.
— Чтоб тебя сифилисом наградили! Не говори мне, что я должен делать. Клянусь распятием, ты становишься похожим на нее. Иметь дело с ней — все равно что танцевать Майский танец у лесного костра. Кровь Господня, я мечтаю положить ее на свое колено и хорошенько отхлестать ремнем. — Дерри перешагнул через бревно и взглянул на Стабба. — Она ничего не слушает, ее оскорбляют мои искренние побуждения.
Увидев, что Стабб ухмыляется, Дерри принялся нащупывать кинжал на поясе. Улыбка испарилась. Стабб скрылся за платаном.
— Но вы же собирались помириться с ней, — произнес он, захлебываясь от смеха. — Вы собирались все исправить, вы…
— Да сгниет твоя шкура. — Дерри соскочил с бревна и встал, смотря на Стабба. — Занимайся своими делами и не вмешивайся в мои.
— Меня она тоже не любит, — сказал Стабб. — Не выносит с тех пор, как я прикоснулся к ее глупой служанке. Чуть не оторвала мне уши, когда я однажды принес ей еду. Поэтому теперь ей прислуживает Иниго. Кажется, вы ей не более приятны, но вы сказали, что мы должны разузнать, что еще она может знать обо всем этом деле, прежде чем мы отвезем ее в Лондон.
Дерри прошел мимо Стабба.
— Да, я выясню это. Хотя общение с этой женщиной для меня, что кость в горле. Господи, дай терпения, чтобы вынести эту одержимую.
Он услышал, как Стабб хрюкнул, когда вступил опять в заросли платана.
— Возможно, она станет более сговорчивой, если вы разрешите ей ненадолго выйти из клетки. Иниго говорит, что у себя дома она очень любит бродить по лесам и полям. Любит растения, птичек, больше чем людей. Он говорит, она знает названия всех птиц в окрестностях.
— Изумительно. Вот пусть и говорит с этими охотниками за падалью, а не со мной.
Он углубился в лес в таком же отвратительном настроении, в каком и прибыл сюда, и задержался на опушке. Оглядев разрушенные стены, Воронью башню, покрытые лишайниками камни старых ворот, он ощутил себя пленником своего собственного тела.
Страстное желание пульсировало и кипело во всех мышцах. Он не мог отрешиться от этого. Тело не подчинялось, не успокаивалось, как это бывало прежде, при малейшем его усилии. Он мог только смотреть на башню, где находилась она, строить фантазии в жадном безумии, с которым он не мог совладать.
Дерри повернулся и нырнул в тенистые заросли. Он так стремительно несся, что его плечи ударялись о платаны. Нахмурившись, он взглянул на дерево, прислонился к нему, так что его лоб уткнулся в ствол, и застонал. Он не предвидел такого поворота. Да и откуда он мог знать? Женщины всегда были такими послушными, податливыми, как мокрый шелк. Как он мог вообразить, что эта смелость в соединении с упрямством, черные волосы, миловидное лицо заставят его тело бурлить от страсти?
«Дерри, — сказал он самому себе, — ты никогда не завоюешь ее доверие, если будешь пытаться заняться с ней любовью каждый раз, когда оказываешься на расстоянии вытянутой руки от нее. Подумай о своем долге. Время летит быстро».
Он чувствовал ее тело, даже когда ее не было рядом. Закрыв глаза, он стал молотить кулаками по стволу дерева. Боль проникала через кулаки вверх по рукам, в плечи. Боль, вот и ответ. Одна боль сможет заглушить другую. Он бился и бился о дерево, пока не содрал кожу на суставах.
— К черту. — Он покачал головой, потом пососал кровоточащие ранки. — Дурацкая идея.
Он поднял лицо к солнцу. Свет бил сквозь сомкнутые веки, и перед глазами все стало красным. Он бы предпочел, чтобы она была паписткой, предателем, но она была ни о чем не подозревавшей невинной жертвой и вызывала в нем и желание, и недоверие, ибо когда-то он желал другую женщину так же страстно, и она отправила его прямиком в ад.
Тем не менее его сжигала неодолимая потребность объяснить свои поступки Тее Хант, но ведь тогда ему придется рассказать ей о своем прошлом. За последние несколько лет ему удалось обрести некоторое душевное равновесие. Об истории с братом он старался не думать, словно ее и не было. Но открываться кому бы то ни было?! Слишком велика опасность, что это будет использовано против него. И эти обличительные взгляды Моргана. Больше он не мог этого вынести.
Вздохнув, Дерри согнул пораненную руку и снова направился к башне, где томилась Теа. Он должен увидеть ее опять, несмотря на угрызения совести и раздражение. Не дав себе времени оспорить принятое решение, он отодвинул засов на двери и распахнул ее. Она стояла посередине комнаты с глазами, расширенными от страха. Он ненавидел этот взгляд, взгляд испуганной мыши.
— Я не убивал ее.
Она ничего не говорила.
— Эта служанка… я не убивал ее.
— О!
— Ей не причинили ни малейшего вреда. Господи, она чуть не оторвала нос Дубине.
Страх уходил из ее глаз, и он почувствовал себя так, будто выиграл на турнире.
— Где она?
— В безопасности, с моим другом, твои люди тоже. — Он поднял руку. — Только не проси меня привезти ее в Равенсмер. А теперь у меня есть к тебе разговор. Пошли.
Она взглянула на протянутую руку. Страх опять, сверкнул в ее глазах.
— Господи, женщина, даю тебе слово, не должен же я целовать твои юбки!
— Ваше слово? Негодяй, я не верю ни единому вашему слову.
Он выступил вперед и схватил ее за запястье.
— Ты хочешь выйти из башни или нет? Мне кажется, после стольких дней, проведенных в заточении, ты должна быть рада какой-либо перемене, клянусь Богом.
Они занялись борьбой за запястье Теи. Наконец она вскрикнула в раздражении:
— Хорошо. Я выйду, но вам нет необходимости держать меня.
Дерри бросил ее руку, поклонился и вежливым жестом указал на дверь. Одна битва выиграна. Он проследовал за ней на лестничную площадку, но настоял на том, чтобы держать ее за руку, пока они спускались вниз по каменным ступеням. Когда они выбрались во двор, он разрешил ей обследовать его. Она держалась подальше от разбойников, собравшихся вокруг жарящейся оленины, помахала Иниго и направилась к Вороньей башне.
Он последовал за ней, пораженный водопадом ее черных волос, который бурлил и переливался при каждом ее шаге. Она остановилась у основания Вороньей башни и наклонилась над примулами, которые росли там. Сорвав один цветок, она поднесла его к щеке.
— Я смотрела на них все эти дни.
