Высокий Каллиадес с огромным щитом, прикрепленным к спине, прошелся вдоль статуй, которые стояли снаружи храма. «В лунном свете они кажутся почти настоящими», – подумал он, глядя в лицо Гермеса, крылатого бога путешественников. У него было молодое лицо, чуть старше, чем у юноши, крылья на сандалиях были прекрасно сделаны. Дотянувшись, он коснулся толстыми пальцами камня. К нему подошел Одноухий Банокл.
– Говорят, они привозят египетских скульпторов, – сказал он. – Мой дядя однажды был в Луксоре. Он рассказывал, что у них там есть статуи высокие, как горы.
Каллиадес посмотрел на своего друга. Банокл уже надел свой шлем, закрывающий все лицо, и его голос звучал немного приглушенно.
– Должно быть, ты потеешь в этом шлеме, как свинья, – предположил Каллиадес.
– Лучше быть наготове, – ответил Банокл.
– Для чего?
– Я не доверяю троянцам. У них тысяча человек на Великих стенах.
– Ты никогда никому не доверяешь. Разве они не открыли нам ворота? Они служат новому царю. Никаких неприятностей для нас, – засмеялся. Каллиадес.
– Никаких неприятностей? – переспросил Банокл. – Ты действительно так думаешь? Должен был состояться небольшой бой. Фракийцы должны были взять крепость, а мы – разобраться с гостями на пиру. Все идет не очень хорошо, Каллиадес.
– Мы исправим это, когда они нас позовут. – Каллиадес показал на статую женщины со снопом колосьев в одной руке и мечом в другой. – Я узнал большинство богов, но кто это?
– Я не знаю. Возможно, какое-то троянское божество, – пожал плечами Банокл.
Крепко сложенный воин с черной бородой квадратной формы появился из переулка и направился к ним.
– Что нового, Эрутрос? – спросил Банокл.
– Есть хорошая и плохая новость. Ворота открыты, – ответил он. – Это долго не продлится»
– А плохая? – поинтересовался Банокл.
– Я разговаривал с Коланосом. Аргуриос сражается на стороне троянцев.
– Во имя Гадеса, я не думал, что это возможно, – воскликнул Каллиадес. – Когда стало известно, что он – предатель, я не поверил в это ни на секунду.
– Я тоже, – согласился Банокл.
– Ну, я надеюсь, это не я его убью, – сказал Эрутрос. – Этот человек – живая легенда.
Каллиадес отошел от своих друзей. Он не боялся этого боя. Его не беспокоило, что предстоит сражаться в незнакомом городе. Ему казалось, что мир просто делится на овец и львов. Микенцы были львами. Любой, кого можно победить, – овца. Это был естественный порядок, который был понятен Аргуриосу. Именно он первым рассказал ему эту теорию. Теперь Аргуриос, микенский лев, сражался рядом с овцами. Это было бессмысленно. Еще хуже, чем то, что во главе Каллиадеса и его друзей стоял Коланос. Его называли Победителем Духов, но Презренный было более подходящее для него прозвище. Потому что в первый раз, с тех пор как они высадились, Каллиадес чувствовал беспокойство.
Он сражался с Аргуриосом у Партхи и в Фессалии, на Афинских равнинах. Он брал башни и штурмовал города вместе с ним, сражался плечом к плечу с ним во многих боях и сражениях. Аргуриоса никогда не интересовали добыча и деньги. Всю свою жизнь он служил царю. Во всем мире нет столько золота, чтобы купить такого человека, как Аргуриос. Как это возможно, что он предал микенцев и присоединился к врагам троянцам?
К нему подошел Банокл.
– Орлы удерживают фракийцев в дверях дворца. Убийца Геликаон сражается вместе с ними.
Это новость была еще лучше. Мысль, что подлый Сжигатель заплатит за свои ужасные преступления, подняла ему настроение.
– Если будет на то воля богов, – сказал он, – я отрежу ему голову.
– И выколешь глаза?
– Конечно, нет! Ты думаешь, я – языческий дикарь, как он? Нет, его смерти будет достаточно.
– Ну, ты можешь выследить Сжигателя. засмеялся Банокл. Как только мы избавимся от орлов, я поищу более нежную добычу. Никогда прежде не развлекался с царской дочкой. Говорят, что все дочери Приама красивы. Ты думаешь, мне позволят забрать одну домой?
– Зачем тебе это? – спросил Каллиадес. – Получив золото, которое нам обещали, ты сможешь купить сотню женщин.
– Правда, но царская дочь – это особенное. Есть чем похвастаться.
– Мне кажется, тебе никогда не нужно было ничего особенного, чтобы хвастаться.
«Я обычно думал, что я – самый большой хвастун в Зеленом море, – искренне рассмеялся. Банокл, – но затем я повстречал Одиссея. Теперь цари Итаки может хвастаться. Я клянусь, что он может придумать волшебную историю о том, как наступил на дерьмо в болоте.
Вокруг них начали собираться отряды микенцев. Каллиа-дес увидел, что к ним идет Коланос.
– Пора заслужить свою награду, – сказал чернобородый Эрутрос, надевая шлем.
Каллиадес вернулся туда, где оставил свой шлем. Банокл пошел вместе с ним. Когда Каллиадес оделся для битвы, Банокл снял свой шлем и потрогал пальцами свои длинные волосы цвета соломы.
– Пора надеть шлем, который ты снял, – заметил его товарищ.
– Потею как свинья, – ответил микенец с широкой улыбкой.
Они встали рядом со своими товарищами, ожидая, пока Коланос оглядит их.
– Вы знаете, что от вас требуется, микенцы, – закричал Коланос. – Дворец удерживается несколькими царскими стражниками. Это ночь крови. Этот ночь убийства. Намочите свои копья. Убейте их всех. Не оставляйте никого в живых.
Тела мертвых фракийцев сложили высокой кучей вокруг дворцовых дверей, еще больше воинов, убитых лучниками, валялось во внутреннем дворе. Геликаон опустил свой меч, когда выжившие фракийцы отошли к воротам.
Орлы вокруг него расслабились, наконец, воцарилась тишина. Геликаон повернулся к воинам, стоящим рядом с ним.
– Теперь придут микенцы, – сказал он. – Когда они нападут, займите свои позиции слева и справа от дверей.
– Нас осталось немного, – заметил высокий воин, оглядев оставшихся в живых троянцев. У дверей было не больше двадцати орлов. Аргуриос и его двадцать восемь воинов стояли немного сзади, приготовив мечи и копья.
– Похоже, пора закрыть дверь, – предложил другой воин.
– Нет, – покачал головой Геликаон. – Они задержат их только на несколько минут. Это даст им время убрать тела. Но они будут продвигаться медленнее, если им придется карабкаться через трупы.
– Никогда не сражался с микенцами, – сказал первый троянец. – Говорят, они превосходные воины.
– Они думают, что являются самыми великими бойцами в мире, – подтвердил Геликаон. – Сегодня им предстоит узнать печальную правду.
Он повернулся туда, где стоял Аргуриос. Люди выстроились в три ряда. Полидорус отошел вправо, позволив Геликаону встать рядом с Аргуриосом. Никто не разговаривал, царило молчание.
– Нет больше стрел, – объявил Диос, спустившись с балкона со своими лучниками.
– Отведи своих людей на галерею, – велел Аргуриос. – Там есть колчаны со стрелами.
– У тебя мало людей, – возразил царевич. – Мы останемся с тобой.
– Нет, – сказал микенец. – У твоих людей нет доспехов. Их разрежут на кусочки. Защищайте лестницу.
Диос ушел, не произнеся ни слова, воины остались ждать. Со своего места Геликаон мог видеть внутренний двор. Там никого не было, за исключением умирающих и трупов. Этой ночью погибло столько человек, и еще многие отправятся темной дорогой еще до рассвета. Время шло. У Геликаона пересохло во рту. Тут он услышал шаги марширующих ми-кенцев.
– Они идут! – закричал воин в дверном проеме.
В этот момент появился царевич Диос в доспехах из бронзы и серебра, с длинным щитом в руках. Он
