фабрики в Ист-Энде — районе отверженных, где много лет бывала как добрый друг, учитель и руководитель Элеонора Маркс. Там впервые к ней обратились женщины со словами — «наша мать».
Дочь Маркса не покидала осажденной, будто крепость, небольшой фабрики, покуда представители рабочих и руководившие стачкой социалисты спорили с хозяином Вскоре он вынужден был уступить, и заработок работниц несколько увеличился Успех этот обнадежил других
Уже несколько лет Элеонора работала также среди пролетариев газовых предприятий, крайне эксплуатируемых и обездоленных
Комитет газовщиков, возглавляемый Элеонорой, призвал рабочих к забастовке
С детства Элеонора была неутомима именно в трудные дни Любовь к борьбе, к преодолению препятствий, бесстрашие она унаследовала от отца, укрепила в дружбе с Энгельсом. В огне куются самые крепкие предметы В эти сложные дни схватки с капиталистами, во время стачки, на подъеме, Элеонора добилась создания первого в Англии профсоюза неквалифицированных рабочих и стала членом его Центрального Комитета
Она отлучалась из комитета только для того, чтобы посоветоваться с Энгельсом, который зорко следил за всем происходящим на газовых заводах и сообщал об этом Лафаргам в Париж и соратникам в разные страны Основательно изучив историю, Элеонора хорошо понимала, как много могут достичь женщины в революционном движении, не только на баррикадах, в дни великих боев, но и в повседневной изнурительной борьбе с капиталистами Ей удалось, пользуясь собранным ранее опытом, знанием женских тревог и страданий, силой убеждения и доверия, которое к ней питали работницы, создать в профессиональной организации особые, женские секции.
Вскоре Союз объединил 70 тысяч пролетариев Англии и Северной Ирландии Перед этой силищей пришлось отступить газовым компаниям Они ввели 8-часовой рабочий день и подняли заработную плату на 6 пенсов за каждую смену. Беспримерная в истории победа рабочих явилась подлинным триумфом младшей дочери Маркса.
Тусси никогда не чуралась, казалось бы, незаметной, черновой, повседневной организационной работы, понимая, что из маленьких кирпичей строятся огромные здания. Превосходный агитатор и публицист, она смело переходила от малого к большому, одинаково легко разбираясь и в вопросах, касающихся всего человечества, и в делах повседневных, и заботах каждой отдельной личности. Для нее не было неинтересных либо скучных тем, если они касались жизни рабочих Эта особенность, перенятая Тусси от отца и Энгельса, делала ее нужной и горячо любимой народом Поэтому Ист-Энд, Уайт-Чаппель и доки были ей ближе, нежели Бонд-стрит, Гровенор-сквер или Кенсингтон.
Положение докеров до их победы в забастовке было еще более тяжелым, чем газовщиков. Они никогда не имели постоянной работы и толпились у Темзы, жадно вглядываясь в туманную даль, в ожидании пароходов, разгружать которые их нанимали за гроши. Энгельс называл докеров отверженными из отверженных.
Англичане слыли рослыми, здоровыми людьми. Нарядные прохожие на Чаррингтон-кросс в такой же мере подтверждали это, как люди доков опровергали. Узкогрудые, изможденные грузчики были выносливы, как вьючные животные, но редко доживали они до старости. Элеонора посещала семьи докеров, где дети гибли от рахита, прозванного английской болезнью, страдали трахомой и туберкулезом, а многие женщины с отчаяния выклянчивали милостыню и пьянствовали.
Потеряв терпение, недополучив при расчете плату за разгрузку, докеры забастовали. Через несколько дней из Вест-Индских доков стачечное движение перебросилось к другим грузчикам, 10 тысяч трудящихся прекратили работу. Крупнейшая гавань мира была заморожена. Темза притихла. Забастовкой руководили несколько докеров, Эвелинг и Элеонора. Она стала секретарем забастовочного комитета. С этого часа, как ранее на газовом заводе, Элеонора не покидала своего поста ни днем ни ночью. Ей доверяли деньги, и она распределяла пособия среди безработных, вела записи в рабочих книжках стачечников. Дверь в комнату, где она находилась, не закрывалась, и люди всех возрастов приходили к ней за советом и помощью. Докеры полюбили эту женщину, неистовую в борьбе и кроткую в общежитии.
После напряженных недель стачка в доках также кончилась успешно для рабочих. Они получили то, чего добивались. Ощутив на деле, как много добра несет объединение, докеры тоже вступили в профсоюзы. Это было еще одной победой социалистов.
Боевой темперамент в политической борьбе — вот главная черта, которую Элеонора переняла у Энгельса. Сдержанная, отлично воспитанная, Тусси была олицетворением спокойствия в семье и среди друзей, но на трибуне, в Комитете, руководившем забастовкой, в уличной схватке с полицейскими она становилась неистово смела. Когда начальник лондонской полиции запретил митинг безработных, демонстранты попробовали пробить себе дорогу на одну из самых больших площадей столицы — Трафальгар-сквер. Это было нелегким делом. К площади примыкали улицы, населенные зажиточными лавочниками и чиновниками. Неподалеку были расположены казармы. Чтобы загородить узкие переулки, хватало одного взвода солдат.
Элеонора не признавала отступлений.
— Вперед, друзья, — крикнула она, — это всего лишь маленькое препятствие, пусть знает полиция, что мы ее не боимся.
— Вперед! — раздалось со всех сторон.
Навстречу демонстрантам, размахивая увесистыми дубинками, ринулись полицейские. У Элеоноры не было никакого оружия, кроме маленького зонтика.
— Пусть будет стыдно тем, кто воюет с мирными безоружными людьми, требующими труда, — снова раздался голос предводительницы безработных.
— Стыд, позор правительству!
Завязался рукопашный бой. Черная тальма Элеоноры была разорвана в клочья и сбившаяся шляпка смята. Внезапно со стороны Сент-Джемского сквера показались вооруженные солдаты.
Начальник лондонской полиции, реакционер Уоррен, призвал на помощь войска. В рядах демонстрантов началось смятение. Перевес сил был не на стороне рабочих. Эдуард Эвелинг тщетно призывал свою группу остаться на поле боя.
— Зачем рисковать головами? Мы хотим работы, а не крови, — говорили вокруг. Колонны, шедшие на митинг, заметно редели. Эвелингу пришлось отойти. Однако на противоположном конце, неподалеку от колонны, увенчанной статуей Нельсона, Элеонора и несколько десятков ее друзей докеров продолжали сражаться. Дочь Маркса упорно сопротивлялась, пока ее не арестовали.
Лишь к вечеру она была выпущена на свободу. В отличном воинственном настроении Тусси добралась до дома Энгельса, где ее ждали встревоженные близкие. Переодевшись и подкрепившись черным чаем, Элеонора написала саркастическое, резкое письмо в газету «Пэль-Мэль», рассказывая с возмущением обо всем происшедшем у подножья горделивой колонны Нельсона, воздвигнутой в честь победы Англии над Наполеоном I.
Энгельс, постоянно переписывавшийся с Лаурой и Полем Лафаргами сообщил им подробности события, не преминув рассказать о мужественном поведении Элеоноры.
— Дело будет решаться в суде, — добавлял он, — возмущение рабочих грубостью полиции так велико, что в ближайшее воскресенье возможно новое столкновение.
Энгельс высоко ценил знания и переводческий дар Лауры, а в ее муже видел одного из самых стойких марксистов, вождя французских пролетариев. В письмах Энгельс подробно сообщал им обо всех делах в Англии, о событиях в семье, делился своими мыслями о всемирном рабочем движении, давал советы, руководя таким образом фактически борьбой социалистов. Острый глаз его увидел среди английских пролетариев новый и опасный тип человека — филистера, приспособленца, лицемера, демагога.
«Поскольку филистер, как буржуа, так и рабочий, стоит за действия в рамках законности, можно ожидать, что следующая демонстрация окажется слишком слабой, чтобы попытаться сделать что-либо серьезное. И тогда было бы жаль видеть, как лучшие люди жертвуют собой, чтобы спасти честь трусов, которые отступают уже теперь», — заканчивал Энгельс свое письмо в Париж.
Нет большей беды для труженика, нежели безработица. С нею приходят голод, многообразные унижения. Над убогими жилищами окраин, почерневшими от дыма очагов, над золотушными, присмиревшими детьми, над женщинами без возраста, скрывающими нищету под заштопанным платком, липким вонючим туманом нависает тогда отчаяние. Безработица! Несколько грошей — подачка
