– Согласны на что?
– Взять на воспитание твоего ребенка. Месяца через три ты переедешь ко мне, дома скажешь, что я захворала и нуждаюсь в помощи, на работе возьми отпуск, потом справку сваргань. Анют, не мне тебя учить, у тебя есть связи, заплати, и справка в кармане.
– Дальше.
– Родишь в нашей местной больнице, Ивановы, с кем надо, договорятся, обиженных не будет. Из больницы отправишься домой, а Любка с младенцем через пару деньков выпишутся. Все чин чином.
– Надо подумать.
– О чем думать, Аня? Ты не в том положении, чтобы долго раздумывать. Или, может, у тебя есть альтернатива?
– Альтернативы нет.
– Вот видишь. А так и дите родителей любящих обретет, и ты успокоишься. Куда лучше, чем если новорожденного в дом малютки отдадут, а затем в детский дом оформят. В этих домах, сама знаешь, у детей жизнь не сахар.
И Анна Дмитриевна дала добро. Она познакомилась с Ивановыми – супруги произвели на нее впечатление, и на сердце немного полегчало.
На седьмом месяце Анна Дмитриевна перебралась к сестре. Целыми днями Фурманова сидела в саду, дышала свежим воздухом и молила Бога, чтобы эта эпопея с рождением нежеланного ребенка быстрее закончилась.
А потом Нина Дмитриевна начала замечать, что Аня перестала спать ночами. Сядет у окна и таращится в темноту. На все вопросы сестры Фурманова отвечала:
– Я думаю.
– О чем?
– Правильно ли поступлю, отдав ребенка Любе?
– Опять двадцать пять, обсуждали уже не раз эту тему.
– Нин, он ведь будет воспитываться по соседству с тобой, и каждый раз, когда я буду приезжать, мне нестерпимо захочется на него взглянуть. Пытка! Я не смогу чувствовать себя спокойно, зная, что совсем рядом бегает мой малыш.
– Обратной дороги нет. Ань, не надо толочь воду в ступе, внуши себе, что это ребенок Ивановых. Не терзайся, не усложняй.
До родов оставалось чуть больше двух недель, когда вдруг Анна Дмитриевна объявила сестре, что намеревается на недельку поехать в город на Неве.
– Сдурела?! Живот на нос лезет, о какой поездке речь?
– Нинок, все будет в порядке, я вернусь к сроку. Ну не могу сидеть без дела, мне необходимо развеяться, сменить обстановку. Я и билеты купила.
– Вот родишь и езжай, куда угодно, а сейчас даже не думай. Сдай билеты.
– Нет, я поеду в Питер, – стояла на своем Анна Дмитриевна. – До родов время есть, я успею.
Не в силах повлиять на ситуацию, Нина Дмитриевна лишь разводила руками. Ну что за бестолковая особа: ей скоро рожать, а она развеяться собралась.
Вернулась Анна Дмитриевна через двенадцать дней. Бросившись на шею сестре, Фурманова всхлипнула:
– Нин, умер мой сыночек. Начались схватки, я упала, дело на улице было, меня увезли по «Скорой». Роды были тяжелыми, мальчик родился мертвым. Все, Нинка, будто и не было ничего.
Лет двадцать Анна Дмитриевна не вспоминала ту историю, а когда подступила коварная старость со всеми своими заморочками, пожилая женщина все чаще стала окунаться в воспоминания.
– Я его не хотела, – говорила она сестре. – Поэтому он и умер. Я виновата! Виновата, Нинка, как поздно я это осознала.
Тем же вечером Катарина, вернувшись домой и закрывшись в спальне, пыталась разложить по полочкам имеющуюся информацию.
Все ниточки, ведущие к Фурмановой, оборвались. Валентина и Александр находятся вне зоны досягаемости, об их местонахождении не ведает даже родная тетка. Татьяна, о которой Ката не знала ровным счетом ничего, но чувствовала, что девушка могла бы пролить свет на многие моменты, растворилась в воздухе. Борис с Асей на том свете.
Ну и как теперь передвигаться по этому темному лабиринту? У кого разжиться необходимыми сведениями?
Ночью Катарина вспомнила о первой супруге Плешникова. А что, это идея, тем более соседка Бориса утверждала, что некоторое время назад Надежда искала мужа и пришла в ярость, узнав о совершенном обмене. Даже адрес бывшего супруга попросила.
Не мешало бы с ней встретиться, вот только как найти Надю? По словам все той же соседки, Надежда работала в местной ветклинике и однажды стерилизовала соседскую кошку, из чего делаем вывод, что Плешникова – хирург.
Вот и появилась еще одна узкая тропинка, по которой Катарина незамедлительно отправится в самые ближайшие дни. Стоп! А почему, собственно, в ближайшие? Нет, надо ковать железо, пока оно горячо, и Ката нанесет визит в ветеринарную клинику уже завтра.
В квадратном холле лечебницы сильно пахло нашатырем. Прошествовав в узкий коридор с выкрашенными в синий цвет стенами и вышарканным линолеумом, Ката остановилась. Возле одного из кабинетов, на обитых зеленым дерматином скамейках, восседали трое: полный мужчина с персидским котом на руках, бабулька с белым пуделем и дама с морской свинкой. Не успела Катарина подойти к двери, как мужик встрепенулся.
– За мной будете, – выкрикнул он писклявым голосом, подавшись вперед.
– Мне не нужен врач, – поспешила заверить его Катарина.
– Тогда от двери отойди, – строго сказала бабуля. – Знаем мы вашего брата: на прием не нужно, а сама сейчас проскочишь. Эй, мужчина, подойдите ближе к двери, а то ведь прошмыгнет, чертовка. Я по глазам вижу, прошмыгнет.
Толстяк поспешил занять исходную позицию возле кабинета.
– Без очереди не пущу, – возвестил он.
Пожав плечами, Катарина пошла дальше по длинному коридору. В конце коридор резко сворачивал направо, и именно там Ката столкнулась с молодым парнем, облаченным в синий халат.
– Простите, где я могу найти Надежду Плешникову?
Парень прищурил близорукие глаза.
– А Надежда Михайловна здесь уже не работает.
– Как не работает?
– Уволилась Плешникова.
– И давно?
– Порядочно.
– А не подскажете, у кого я могу узнать ее координаты? Мне очень нужна Надежда Михайловна.
– Ничем не могу помочь, я не в курсе. Хотя спросите у Зои Ринатовны, по-моему, они продолжают общаться.
– Обязательно спрошу, если объясните, где ее найти.
– Идемте. – Парень пошел вперед, Ката семенила за ним.
Остановившись у двери с табличкой
– Мы пришли. Заходите.
Постучав, Катарина услышала низкое
Зоя Ринатовна, высокая брюнетка лет сорока, сидела за маленьким столиком, аккуратно внося записи в толстый журнал.
– Что у вас? – спросила она, не отрывая взгляд от записей.
– Меня направили к вам.
– Минутку. Животное пока положите на стол, сумки и пакеты – на стул у двери.
