– Все, что хотите, только доставьте полярника в Якутск.
– А если... – начал было Карагодин.
– Все, что угодно, – резко оборвал его Шепелев и отключился.
Между тем вертолет с ОМОНом настигал их машину.
– А побыстрее? – недовольно воскликнул Карагодин.
– Делаю все возможное, – орал летчик.
Внизу простиралась сонная тайга. Насколько хватало глаз тянулось ее бахромчатое зелено-белое пространство. Открывавшийся с высоты полета вид мог пробудить как чувство гордости и величия, так и вогнать в депрессию. У Карагодина не было времени вглядываться в этот монотонный ландшафт. Его тревожило назойливое соседство другого вертолета.
Осипов был полон азарта. Победа мерещилась ему за каждой сопкой, над которой пролетал вертолет. Он вкратце, перебивая стоящий в кабине шум, в выгодном для себя ключе рассказал Журавлеву о происшедшем в улусе. Майор выдавал себя за поборника справедливости, не удосуживаясь задуматься о том, что у старлея мог возникнуть законный вопрос: как майор вообще оказался в улусе вместе с командой Карагодина?
Переговариваться в вертолете было делом неблагодарным – грохот двигателя заглушал самый громкий голос. Старлей сделал вид, что поверил майору. Он был простой служивый парень – выполнение приказа для него являлось смыслом жизни. А дальше собственного носа он никогда не заглядывал.
Расстояние между машинами сокращалось. Это беспокоило Карагодина. Внизу раскинулась широкая сеть небольших болот, как раз та самая, в которой едва не погиб Егор.
– Разворачивай! – завопил Карагодин и выхватил у Владика «узи». – Я эту падлу урою!
Пилот продолжал уходить от погони, словно и не слышал приказа Карагодина.
– Кому сказал! – орал тот.
– Нельзя! – кричал пилот. – Рискованно.
– А так нас этот говнюк прикончит! – не отступал Карагодин. – Давай на три-четыре! Быстро!
Пилот молча сопротивлялся, ведя машину в обычном режиме. Тогда Карагодин наставил на него автомат.
– Ну! – рявкнул он.
Пилот пожал плечами.
Машина гулко и тяжело накренилась и, не сбавляя темпа, пошла на опасный вираж. Нос преследующего вертолета едва не пропахал брюхо машины, в которой Карагодин, бешено матерясь, приноравливался к «узи». Доля секунды решила исход затяжного поединка. Забыв даже о собственной безопасности, Николай Павлович открыл люк и высунул наружу короткое дуло автомата. В лица пассажирам ударил ледяной ветер. Физиономия Карагодина то ли от жгучего морозного урагана, то ли от злобы и торжества стала пурпурной, как зимний закат перед ветреным днем.
– На, сука, получи! – простонал он в пылу азарта.
Его голос разорвал ветер и окончательно поглотил рев мотора. Раздалась короткая очередь. Пилот заложил еще один, более дерзкий вираж, и Карагодин принялся опять дырявить воздух автоматными очередями, осатанело гогоча.
Вертолет с ОМОНом чуть не протаранил машину Карагодина. Но пилот вовремя произвел хитрый и смелый маневр, в результате которого ему удалось вывернуться из-под машины-преследователя. А перед Карагодиным, со звериной злобой жмущим на курок «узи», открылось благодатное поле для обстрела.
С сухим треском лопнуло стекло милицейского вертолета. Пуля вонзилась в лоб пилота. Оставшийся без управления вертолет стал быстро терять высоту.
– Черт! – крикнул Осипов.
Он тряс пилота, но тот, завалясь на правый бок, не подавал признаков жизни.
– Надо что-то делать! – воскликнул Журавлев.
– Ты умеешь управлять? – обернулся к нему Осипов.
– Нет, – ответил тот.
Майор стал наугад двигать рычаги. В этот момент вертолет Карагодина сильно тряхнуло. Один из омоновцев обрабатывал его из «калаша». Пассажиры подскочили.
– Что это? Идти сможем? – крикнул Карагодин.
Пилот озадаченно приподнял брови и пожал плечами. Машину стало качать, словно в нее вселился бес.
Карагодин следил, как петляет и падает милицейский вертолет. Тот исполнял в воздухе диковинный танец, полный безрассудного отчаяния и обреченности. Его днище с гулким скрежетом проехалось по верхушкам гигантских лиственниц. Меся хвою и дерево, как в гигантской мясорубке, машина чудом продрейфовала еще несколько десятков метров и грохнулась в схваченное у берегов хрусткой ледяной коркой болото.
– Так их! – вопил Карагодин, трясясь от возбуждения и перебирая руками ствол автомата.
Вертолет быстро погружался в темную болотную муть. Чавкающие толчки – точно болото жадно глодало металл – сменились плотоядным втягивающим чмоканьем, уносящим на дно людские мольбы и протесты.
– Хрен с ними, – Карагодин подпрыгивал на своем сиденье, – давай в город.
Но пилот был явно чем-то озабочен. Машина шла неровно, то и дело кренясь набок и едва не задевая кроны деревьев.
– Давай вверх, вверх, – Карагодин выставил большой палец сжатой в кулак руки, – какого черта!
Пилот только пожимал плечами. Машина теряла управление.
– Ты что, угробить нас хочешь, падла?!
– Кажется, топливопровод нарушен, или еще какая-то херня, – прокричал пилот, перекрывая захлебывающийся гул вертолета.
– Я тебя урою, козлина, – во все горло орал Карагодин.
– Ничего не могу сделать! – кричал пилот. – Нужно садиться, пока не поздно.
Карагодин зашелся дикой бранью. Но пассажиры слышали только ее судорожные отголоски – вертолет тарахтел как сумасшедший. Егор приготовился к самому худшему. Проклятие, лежавшее на алмазах, больше не вызывало у него сомнений. Для чего он ввязался в эту игру?
Вертолет страшно тряхнуло. Пассажирам даже показалось, что они падают в тайгу. Но пилот кое-как выровнял машину, и она продолжила свой медленный рискованный полет над верхушками сосен.
Глава 23
В мрачном, пропитанном запахом кислой капусты кафе сидели несколько человек. В основном рабочие с соседней лесопилки и служащие мелких контор. Среди них нервозностью выделялись пожилой крепкий мужик и парень лет двадцати с небольшим, ерзавший на стуле своей мощной задницей. Пластиковый стул под ним мерзко скрипел, что побуждало его сотрапезника кривиться от досады и делать ему замечания. На застеленном липкой клеенкой столе перед ними стоял обед. Щи, котлеты с картофельным пюре, салат из капусты и компот.
– Чего бы покрепче, – заныл Яковенко-младший.
– Не хера крепче, нам нужны свежие головы, – прорычал Яковенко-старший и пододвинул к себе солонку.
Он посолил салат, потом щи. Макнул ложку в коричневато-томатную жижу и поморщился.
– Как будто гнилой капусты наложили, – брезгливо произнес он.
– Может, запасы из машины принести? – отозвался Пашка.
– Ни хрена! – прорычал Яковенко-старший. – Запасы не трожь.
– Давай я в распивочную сгоняю, – заерзал Пашка. – Тогда и эта бурда, – указал он подбородком на щи, – легче пойдет.
Яковенко-старший сделал резкий запретительный жест.
– Холодно, блин! – роптал Паша и озирался по сторонам.
Рабочий класс за соседними столиками, не стесняясь, потреблял горячительную жидкость, разливая ее в выпрошенные у кассирши стаканы.
– Они все вначале в «Прокат» идут, а потом уже сюда, – не унимался Паша, которому афера отца
