было закрываться.
– Мы посидим еще пару часиков, – Карагодин порылся в бумажнике и сунул ей две сторублевки.
Та быстренько отправила деньги в карман передника и удалилась, теперь уже с равнодушным видом. Проходя мимо стола, за которым сидели Яковенко, она покосилась и на них, видимо, тоже ожидая подачки. Но Вилен Михайлович решил по-другому.
– Мы уже уходим.
Глава 24
Выйдя на свежий воздух, Вилен Михайлович вздохнул полной грудью и направился к машине.
– Чего-то задумал? – Пашка не отставал от него.
– Посмотрим, – Вилен Михайлович отпер машину и запустил двигатель.
Потом снова выбрался на улицу и, обогнув машину, открыл заднюю дверцу. Внимательно поглядев по сторонам, достал «зауэр», завернутый в холщовую тряпицу. Несколько раз взвел и спустил курки, затем вставил патроны.
Снова завернув «зауэр», Вилен Михайлович положил ружье на поклажу, которой было забито заднее отделение «Нивы», и высыпал оставшиеся в коробке патроны в карман тулупа.
– Садись в машину, – приказал Вилен Михайлович Пашке.
С того самого момента, когда Яковенко-старший увидел Родионова, алкогольные пары мухой выветрились из его головы. Она стала ясной, как зимнее якутское утро. Увидев, что озадаченный Пашка забирается на переднее сиденье, он покачал головой:
– Назад садись.
Пашка ничего не понял, но устроился сзади. Вилен Михайлович закрыл заднюю дверцу и сел за руль, положив «зауэр» себе под ноги.
Егор сидел на своем месте в углу, глядел, как постепенно напивается команда Карагодина. Ему выпить никто не предлагал, хотя Владик с пилотом еще раз ходили к вертолету за спиртным. Покупать местную водку Карагодин категорически отказался. Сам он почти не пил, чувствуя на себе ответственность за Родионова. И все же он расслабился. Откинувшись на стуле, он выудил откуда-то из-за пазухи толстенную сигару и долго ее раскуривал.
Остальные сидели с раскрасневшимися физиономиями. Поговорив немного «за жизнь», Владик с Эдиком задремали на своих стульях, склонив головы на грудь. Белый ворочался, то и дело трогая рану на ноге, которая стала все больше о себе напоминать.
Егор шевельнул руками, пробуя, сможет ли он незаметно дотянуться до бокового кармашка на штанах, в котором лежал нож. Как ни странно, его даже не обыскали. В улусе, когда его втолкнули в избу Куырсэн, Карагодин тут же начал его пытать, а когда его схватили у болота, братья тоже этим не озаботились, а просто скрутили ему руки. Потом же этим заниматься было попросту некогда. Так что все патроны, которые ему отдала Куырсэн, оставались в карманах куртки, а нож продолжал покоиться в боковом кармашке штанов, около ко-лена.
Руки Егора были скручены впереди и прикрыты шарфом, и это оказалось кстати.
Он потянулся к кармашку, и ему почти сразу удалось его расстегнуть. Покосившись на Карагодина, Егор понял, что тот на него не смотрит, продолжая дымить сигарой. Средним и указательным пальцами Егор нащупал нож и принялся тянуть его наружу. Когда тот наполовину вылез из кармашка, он перехватил его всей ладонью и медленно начал двигать руки, чтобы положить их между ног. Его глаза постоянно следили за присутствующими. Белый снова наклонился, чтобы погладить рану на ноге, и Родионов замер, боясь выдать себя неосторожным движением.
Наконец нож оказался у него в ладони, лезвием кверху. Осталось только раскрыть его. Но сделать это со связанными запястьями было не так-то просто. Он уцепил лезвие за бороздку ногтем и потянул вверх. Шарф, накинутый на кисти, начал вдруг сползать на пол. Егор сжал колени, чтобы остановить это скольжение. Слава богу, получилось! Родионов слегка смежил веки, притворяясь, что тоже задремал, и снова потянул лезвие вверх. Оно открылось до половины, но дальше мешал шнур, стягивающий запястья. Он понял, что нужно развернуть нож на сто восемьдесят градусов, тогда лезвие будет открываться на себя.
Он даже вспотел, занимаясь такой, казалось бы, несложной работой. Теперь нож снова надо закрыть, иначе развернуть его не удастся. Он подставил один палец под лезвие, чтобы оно не щелкнуло, увлекаемое мощной пружиной. Вскоре эта операция была завершена. И пришлось начинать сначала. Но теперь он был уверен, у него получится. Пальцы слушались плохо: кровь к кистям почти не поступала, поэтому каждое движение давалось ценой огромных усилий. И все-таки ему удалось! Лезвие оказалось открытым и было направлено прямо ему в живот.
Напрягая руки, чтобы еще больше натянуть стягивающий запястья шнур, Егор стал водить лезвием взад-вперед. «Погоди, не торопись», – успокаивал он сам себя. Действительно, необходимо взять тайм-аут. Он вздохнул, продолжая сжимать нож вспотевшей ладонью. Просидев так минуты две, снова принялся за дело. Самое главное, чтобы никто ничего не заподозрил. Иначе все пропало. Нельзя показать, что ты двигаешь руками. Это было самое трудное.
Наконец он почувствовал, что рукам стало свободнее. Шнур ослаб, но еще продолжал крепко держать запястья. Дав себе еще небольшую передышку, Егор продолжил «пилить». Еще несколько минут – и еще один виток перерезан. Вскоре его руки были свободны. Как ему хотелось бросить нож и растереть запястья, чтобы быстрее возобновить ток крови! Пальцы вдруг закололи миллионы тончайших иголок. Нужно терпеть. Скоро кровь сама восстановит свое движение по капиллярам.
Снова дернулся Белый. Егор замер, но тому было не до него. Белый огладил икроножную мышцу, выпрямился и плеснул водки себе в стакан.
– Хорош пить. – Карагодин собирался остановить его, но вспомнив, что тот ранен, сменил гнев на милость: – Ладно, только не напивайся. – Ну что, полярник, – он с усмешкой посмотрел на Родионова, – добегался? Может, тоже выпить хочешь?
Карагодин сейчас ощущал себя барином, вольным карать или миловать.
– С тобой не хочу, – Егор отрицательно покачал головой.
– Ох, какие мы гордые, – совсем не обиделся Карагодин, – ну-ну.
Он снова развалился на стуле. Эдик с Владом даже не прореагировали на эти короткие реплики, продолжая дремать.
Выбрав момент, когда Карагодин от него отвернулся, Егор резко поднялся и, схватив Эдика за лицо, с силой ударил его затылком о стену. Тот начал сползать со стула на пол. Возвращая руку назад, Родионов поймал за горлышко бутылку, стоявшую на столе и опустил ее на голову Владику. В отключке. Эти два движения заняли у Егора не больше полусекунды. Карагодин успел только повернуть голову на шум, который произвела голова Эдика, едва не разбившая стену. Егор жалел, что не может дотянуться до самого Карагодина – тот сидел слишком далеко.
Моментально оценив ситуацию, Николай Павлович потянулся за пистолетом, думая, что с одним ножом Родионов сделать ничего не сможет. Только Егор на несколько мгновений опередил его. Выпустив «розочку», оставшуюся у него в руках, после того, как он опустил бутылку на голову Владика, он обхватил сидевшего рядом с ним Белого предплечьем за горло и приставил острие ножа к его горлу. Он стоял, заслоняясь Белым, словно живым щитом, одновременно свободной рукой шаря в его кармане, куда, как он видел, тот положил пистолет.
– Не дергайся, – прошептал Егор ему в ухо, прижимая лезвие ножа к его горлу.
Тот и не собирался дергаться. Он безвольно опустил руки вдоль тела, пытаясь сообразить затуманенной головой, что вообще происходит. Родионов вытащил пистолет одновременно с Карагодиным. Пилот начал медленно сползать под стол, чтобы случайно не попасть под пулю. Его эти разборки касались меньше всего.
– Все равно ты никуда не денешься! – прошипел Карагодин. – Ты же сам понимаешь. Брось пушку, будь хорошим мальчиком.
– Все же еще немного я побегаю, – Егор подтащил Белого ближе к выходу, продолжая прикрываться его телом.
