Я скромно потупился. Колобок рассмеялся, продолжил:
– Я хотел было за «Волгой» рвануть, но тут заметил, что эти, из «девятки», на тебя косо смотрят. Ты ушел, они за тобой. Ну, а я – за ними. Дальше ты знаешь.
– Спасибо, дружище, – я растрогался.
– Не за что, – Колобок великодушно хлопнул меня по плечу. – А вообще он какой-то странный…
– Кто странный? – не понял я.
– Да Попов этот.
– А! Так вот как ваш брат-психиатр называет подобное состояние – странный!
– Не ерничай, – важно сказал Крутиков, – я серьезно. Понимаешь, какая штука, с первого взгляда, казалось бы, все нормально… Я хотел сказать, все понятно: кататонический синдром, выраженное слабоумие. Я пока ясно изъясняюсь?
Я сделал неопределенный жест рукой.
– В основном.
– Ага. Скажу проще. В его состоянии нет ничего слишком уже необычного – ведь неизвестно, что послужило причиной таких изменений. Одни предположения. Например, установлено, что недели за две, а может, и больше до попадания в больницу он получил черепно-мозговую травму. Но, возможно, травма была более серьезной, чем предполагается. Но, знаешь, что интересно? – Крутиков остановился и перешел почти на шепот. – Я вводил его в гипнотический транс. Результатов почти никаких… Но!
– Что, «но»? – я почувствовал, как по спине пробежало стадо мурашек.
– Он привычен к гипнозу. В транс впадает буквально по щелчку пальцев. Его часто и целенаправленно вводили в состояние сомнамбулы – глубокого транса. А самое главное, я пришел к одному оч-чень любопытному выводу. Возможно, с интеллектом у него все в порядке. Или относительно в порядке. А это «растительное» состояние, как ты его назвал, вызвано тем, что он, как бы поточнее выразиться… на данный момент уже находится в своего рода трансе. Ну, как телевизор в режиме «готовности», понимаешь?
– Не совсем, – сознался я. – Ему что, пароль нужен?
– Вот именно, пароль! Кодовое слово! – Крутиков так разволновался, что принялся быстро прохаживаться взад и вперед.
– Не бегай, – попросил я, – а то у меня шею заклинит. Или я тут сам в транс впаду. Пойдем лучше в клинику. А ты пробовал подобрать пароль?
– Пробовал… На некоторые слова он очень интересно реагирует, но они не кодовые. Возможно, кодом является имя. Или сочетание имени, фамилии и, может быть, отчества. Я, когда узнал, как его зовут, хотел поэкспериментировать. Но тут тебя с Чеховым черт принес. Сегодня, к сожалению, тоже не получилось. Думаю завтра или послезавтра съездить. Тетке его вот так сразу все равно не отдадут.
Охранник добросовестно проверил мой пропуск и только потом вернул книгу, скромно сообщив при этом, что он ее прочел.
– Всю? – изумился я. – Ну и как?
– Фигня, – коротко резюмировал тот.
Я оторопел.
– Как это «фигня»?
Парень вежливо пояснил:
– Пистолет Макарова, к счастью, не стреляет, если его не снять с предохранителя и не передернуть затворную раму. А у этого умника стреляет.
Я открыл книгу на указанной им странице. «Островский выхватил пистолет и, не целясь, выпустил в бегущего человека всю обойму».
– Так, может, Островский сделал все это заранее? – предположил я.
– В таком случае так и надо было написать, что все необходимые операции он произвел заранее, – упрямо произнес парень.
– Может, автор это подразумевал, – сделал я еще одну попытку.
– Даже если и так, то Островский все равно должен был выхватить пистолет из кобуры, снять с предохранителя и только потом палить по этому, бегущему. Только идиот будет таскать пистолет с патроном в стволе, и при этом не поставленный на предохранитель. Он мог, конечно, снять оружие с предохранителя, почуяв опасность, а уже потом…
– Слушай, – я с чувством захлопнул книгу, – я врач, и лично мне такие подробности до лампочки. Это же художественная книга, а не отчет начальству о действиях по ликвидации преступника.
– В таком случае, – охранник посмотрел торжествующе, – следовало указать, что книга рекомендуется врачам и иным некомпетентным в подобных вопросах гражданам. Кстати, после использования оружие следовало почистить, а не запирать в ящике стола «до следующего дела».
Мне оставалось только пожать плечами и внести предложение о прекращении прений. По-своему этот акселерат, наверное, прав.
Колобок уже поджидал меня во дворе клиники.
– Пойду посмотрю, как там твой Колесов.
Я полюбопытствовал, какого черта Крутиков все время торчит в больнице, вместо того чтобы спокойно отправляться домой.
– А что дома делать? – вздохнул тезка. – Тебе хорошо – со смены на «Скорую», с дежурства на смену. Я бы тоже так хотел, да, боюсь, не получится. Это же сутки практически не спать.
– А ты попробуй на практике, – предложил я. – Чего зря воздух сотрясать: получится – не получится. Я сегодня дежурю, ты все равно здесь. Оставайся, может, какой вызов интересный будет по твоей части.
Колобок остался. В ожидании «интересного вызова» он бродил по клинике, развлекал дежурный персонал байками, а в перерывах сладко посапывал в уютном кресле в комнате отдыха.
В первую половину ночи, как обычно, вызовы следовали один за другим. Сегодня я ездил с помощницей, поэтому приходилось быть все время начеку. Помощница моя, Инна, – привлекательная девушка, неземное создание с пуританским воспитанием и высокими моральными принципами. Однако ни воспитание, ни высокие принципы не мешали этой куколке стучать на меня по каждому поводу главврачу Борису Иосифовичу Штейнбергу, приходившемуся ей родным дядей. Уже имея печальный опыт последствий стукачества «высокоморального существа», большую часть времени я предпочитал молчать, открывая рот лишь по делу да иногда перекидываясь невинными фразами со Степанычем.
Время перевалило за полночь. Мы ехали на очередной вызов. Вадик со Славиком о чем-то трепались в кабине, время от времени до нас доносился их громовой хохот. Степаныч сосредоточенно смотрел на дорогу. Инночка сохраняла молчание, высокомерно вздернув носик, при каждом взрыве хохота братцев-санитаров ее сложенные бантиком губки сжимались чуть плотнее.
Мне подумалось, что все мы, по сути, на что-то запрограммированы. Инночка – на карьеру любыми средствами, Славик с Вадиком выполняют программу-минимум – закончить обучение, при этом тоже в выборе средств не особо разборчивы. Я… Ну, я – случай тяжелый, не программа, а так, обрывки, эпизоды: внешний раздражитель – привычная реакция. Как в боксе: удар – блок, удар – нырок, контрудар. Все – по привычному шаблону, финты – и те когда-то осваивал, нарабатывал. В народе даже поговорка такая есть: «Бегает как заведенный». Кто ее придумал? Вероятно, тот, кто осознавал, что люди в большинстве своем живут, как механические игрушки, роботы с автоподзаводом. Действия по шаблону и полное отсутствие фантазии.
Возможно, бывший контрактник Попов тоже сейчас по какой-то программе живет. По программе, кем-то в него умело заложенной. Услышал пароль – включил один блок программы, услышал другой – перешел к следующему блоку. А из психушки он убегал, возможно, для того, чтобы выполнить нереализованную часть предыдущей программы и услышать новый пароль.
Мне вспомнился рассказ Чехова о стремлении военных создать «совершенного воина». Вот он, Попов – готовый солдат без страха и сомнения. Ставь задачу и жди результатов. Погиб солдат – не беда, новому мозги промоем и заново запрограммируем. А если засветился случайно, как Попов, – тоже невелика беда. Проболтаться все равно не сможет, даже если очень захочет. Да и не захочет он ничего, у него же все желания там, на другом уровне остались. Программы же можно слоями друг на друга накладывать, как коржи для торта, а между ними – прослойка, режим ожидания, на которую Крутиков и наткнулся. А потом приезжает «тетка из деревни» и забирает солдатика домой, а по пути завозит к профессору, для того чтобы
