все равно добросовестно перерыл все карманы, потряс, а затем и перелистал записную книжку. Листочков со всевозможными телефонными номерами и даже адресами обнаружилось при этом великое множество, но действительно ни одного безымянного. Я, естественно, в долгу не остался и предложил на всякий случай вывернуть также карманы Крутикова. Наконец мы решили прекратить бессмысленные поиски, а остановиться на том, что листок с безымянным телефонным номером и есть тот, который записал Чехов.
Телефон в квартире Чехова тоже упорно молчал.
– Может, рейс задержали? – уныло предположил я. – Хотя мы и не знаем точно, во сколько он…
– Рано или поздно появится, – убежденно сказал Колобок. – Не в гостиницу же он жену повезет.
До чего полковник договорился со своим школьным приятелем – черт его знает. Думать о том, что что- то у него пошло не так, очень не хотелось. Поэтому еще некоторое время мы усиленно муссировали самые нелепые, но безобидные, с нашей точки зрения, причины молчания обоих телефонов Чехова.
Наконец Колобок решительно заявил, что нет смысла воду в ступе толочь, и потопал радоваться успехам Колесова. Обратно он примчался без десяти два.
– Ну что?
Я покачал головой.
– Не дозвонился.
– Я тоже, – вздохнул Колобок. – Как бы не напортить чего этим «компетентным». Может, тебе здесь пока побыть? Позвонишь охранникам, попросишь передать Кате, что немного задержишься, покрутишься в клинике. А я сгоняю домой, дождусь Чехова.
– А если Чехов заявится не скоро, а Катя к тому времени уедет?
– Ну и черт с ней, пусть себе едет. Позвонишь, как раньше договорились, извинишься.
– Нет, неудобно как-то. И что, если она, чего доброго, сама сюда придет?
Колобок, ни мгновения не колеблясь, проронил:
– Тогда нам лучше попрощаться сейчас.
– Иди ты! – возмутился я.
– Да я-то пойду. А вот ты что делать будешь?
– На дачу поеду. По-моему, такую возможность упускать нельзя. Нам нужны доказательства? Нужны. Вот я их и добуду, может быть, Тарасова там найду или еще чего поинтереснее.
– Я бы, на твоем месте, этого не делал. Испортить все можешь. Или с приятелем своим в соседней палате оказаться – это в лучшем случае, если мы тебя потом найдем.
Я неожиданно взорвался, очевидно, сказалось напряжение последних дней.
– Легко вам рассуждать – преступники, доказательства… А я не могу так больше! Понимаешь ты это или нет? Я просто хочу все выяснить, сам для себя выяснить, понимаешь? А если со мной на этой даче чертовой что случится – вот вам и недостающие доказательства будут. По крайней мере, узнаете, где профессорская дача находится. Но я так больше не могу! Понимаешь?
Колобок ошарашенно помолчал, потом пробормотал:
– Кажется, понимаю.
– Ну а если понимаешь, так давай от этого и плясать будем, – выплеснув накопившиеся эмоции, я уже немного успокоился, хотя легче особенно не стало. – Давай сделаем так. Я сейчас выйду, ты за мной. Но только до КП. Запишешь номер машины, на которой Катя приедет, и при первой же возможности передашь его полковнику. Пускай координирует со своим школьным приятелем.
– Ага, а вы тем временем в другую машину пересядете.
Я почесал затылок.
– Да, не дело. Тогда так. Ловишь тачку и едешь за нами. Только подальше держись, чтобы не заметно было. Как на место прибудем, мчись к ближайшему телефону и звони Чехову.
– Это уже лучше, – Колобок воодушевился. – Во всяком случае, будет известно, где твое тело искать.
– Чего ты каркаешь? – возмутился я. – Если такой умный, подскажи что-нибудь. Мне главное – до вашего прихода продержаться, если что.
О том, что именно может произойти, мы больше вслух не заговаривали, предпочитая формулировать возможные неприятности расплывчатым «если что».
– Можно ей таблеток подсунуть каких-нибудь, – подумав, предложил Колобок. – Снотворное, например.
– И как я это сделаю? Таблетками кусок колбасы нашпигую? Она же не собачка.
– Да, вряд ли получится. К тому же дожидаться придется, пока снотворное сработает. Нет, тут надо что-то посерьезнее. Погоди-ка! Я к себе сбегаю.
Колобок умчался. Вернулся он на удивление быстро, наверное, мчался по коридорам, как ошпаренный. Я прислушался, обеспокоившись, как бы кто-нибудь, видевший Колобка, не решил, что в клинике пожар. Но тревожных криков слышно пока не было.
Издав ликующий вопль, Колобок выложил передо мной маленькую ампулку с прозрачным содержимым.
– Что за зелье? – поинтересовался я, пытаясь разглядеть мелкую, местами стершуюся надпись.
– Одно ударное средство. Иногда против особо буйных применяем. Действует почти мгновенно и наповал.
– Любопытно… Ты что же, предлагаешь сделать Кате инъекцию?
Колобок растерялся.
– Об этом я как-то не подумал. Но можно попробовать влить во что-нибудь, в кофе там или чай. В алкоголь не рекомендую, реакция может быть непредсказуемой.
– А сработает?
– Черт его знает, – признался Колобок. – Сам ни разу не пробовал. Надеюсь. Но, самое главное, запомни – не позволяй сбить себя с толку, разделяй свои мысли и те, которые тебе могут навязывать. Я не знаю, чем и как они могут обрабатывать своих «клиентов», но сначала обязательно попытаются подавить волю, потом, скорее всего, вызвать сильное чувство, разрушающе действующее на психику, – страх, панику, тоску или что-то в этом роде.
– Крутиков, – попросил я, – не пугай меня. Я пока еще только на свидание с девушкой собираюсь, а не в психотронный ад. Между прочим, один мой друг, боксер, говорит, что страх – это союзник сильного, но враг слабого. Сильного он предупреждает об опасности, слабого ведет к поражению.
– Твой друг – мудрый человек. Только он имел в виду страх конкретный, а не животный ужас, который охватывает тебя вдруг и непонятно почему. И я тебя не пугаю, а советую, как вести себя в ситуации «если что». Короче, так: если почувствуешь страх – тверди себе, какой ты смелый парень, если тоску – не забывай, что на самом деле жизнь прекрасна и удивительна.
– Понятно. В общем и целом, твой пространный совет сводится к следующему: спасение утопающих – дело рук самих утопающих.
– Напрасно иронизируешь. В данном случае не совсем так, – скривился Крутиков. – Если тебя начнут всерьез обрабатывать, медикаменты и примочки всякие технические использовать, то самая крепкая психика долго не выдержит. Немного побарахтаешься – и привет родителям.
Я подскочил, сунул ампулку в карман рубашки.
– Так, хватит! Умеешь ты успокоить! Я лучше сам на месте разберусь. Может, мне шашлык с коньяком предложат, а не эти твои штучки. Но вы на всякий случай все же не задерживайтесь…
В основном визит в больницу можно было считать удачным. Правда, Ладыгин появился совершенно неожиданно, из-за чего Кате тоже не удалось добраться до палаты Колесова. А Редькину ведь тоже Ладыгин помешал, вспомнила Катя. Тарасов должен был ввести Колесову психоактивный препарат, который вызвал бы у пациента вспышку сильнейшей агрессии, направленной как на окружающих, так и на себя самого. Но психиатр не смог сделать инъекцию, потому что в палате крутился какой-то тип из терапии. Уж не Ладыгин ли это был? В таком случае Колесову безумно повезло с ангелом- хранителем.
Катя улыбнулась, вспомнив, как Ладыгин нежно прижал ее к себе и сказал: «Ничего не бойся, я рядом». Ей даже не пришлось притворяться. Чувство, которое Катя испытала в этот момент, было незнакомым,
