выказала и польская кавалерия, бросаясь с пиками, саблями и карабинами на немецкие танки. Интересно, подумал Модель, считают ли те кто нынче живет в польском
Один из индийцев наступил на платок. — Огонь! — крикнул Модель.
Прошла секунда, другая. Ничего не случилось. Модель бросил сердитый взгляд на подчиненных. Похоже, дьявольская магия этого негодяя Ганди уже околдовала их. Скользкий как еврей, он обращал слабость в странно-загадочную форму некой силы. Но, наконец, армейская дисциплина взяла верх. Чей-то палец надавил на спусковой крючок Маузера, прозвучал одинокий выстрел. Словно дождавшись необходимого сигнала, другие солдаты немедленно открыли огонь. С бронированных вездеходов лязгающе заговорили пулеметы. Грохот выстрелов перемешался с криками боли и ужаса.
Первый залп пришелся на передние ряды демонстрантов. Поражённые люди начали падать. Другие попытались бежать, но без особого успеха — сзади напирала толпа. Начав стрелять, немцы методично продолжали вести прицельный огонь, рассеивая колонну индийцев. Демонстрация превратилась в толпу, охваченную страхом.
Ганди всё же пытался продолжить движение вперед. Какой-то человек, панически бегущий, раненый, налетел на него и сбил его с ног, забрызгав кровью. Неру вместе с каким-то другим индийцем тут же упали на Ганди, накрыв его своими телами. — Отпустите меня, отпустите! — Ганди барахтался, придавленный весом двоих людей.
— Нет! — крикнул ему Неру. — Под таким огнём, это самое безопасное место. Ты нам всем нужен, и нужен живым и невредимым. У нас уже достаточно жертв, память которых поможет нашему делу.
— У нас уже достаточно мертвых мужей и жен, отцов и матерей! Кто позаботится об их оставшихся родственниках?
Больше ему протестовать не дали. Неру и другой индиец поставили Ганди на ноги и побежали прочь, практически неся его на себе. Вскоре они оказались в толпе бегущих людей, пытающихся укрыться от смертоносного немецкого огня. Неизвестный индиец, который помогал Неру с Ганди, споткнулся — пуля ударила ему в спину. Ганди слышал как свинец вошел в плоть, почувствовал как человека шатает. Неожиданно хватка разжалась и индиец рухнул в пыль.
Ганди попытался освободиться от Неру, но ещё до того, как он смог что-либо сделать, ещё один индиец крепко взял его под руку. Даже в этот страшный миг, Ганди поймал себя на мысли о некоторой нелепости ситуации. Всю свою жизнь он выступал за индивидуальную свободу, и вот сейчас, его последователи лишают его этой свободы. В других обстоятельствах это было бы смешно. — Сюда! — крикнул Неру. Несколько индийцев уже сломали дверь какой-то лавочки, и, как увидел Ганди спустя пару мгновений, задняя дверь также была выбита. Затем его вытолкнули в какой-то переулок за лавкой, и они понеслись сквозь запутанный лабиринт узких улочек. Ганди на мгновение подумал, что это напоминает Старое Дели — в отличие от спроектированного и построенного англичанами Нового Дели, где они сейчас находились, Старое Дели было полностью индийским до последнего переулка.
Наконец безымянный компаньон, бывший с Неру и Ганди, постучал в дверь какой-то чайной. Им открыла женщина, узнав неожиданных гостей она задохнулась от изумления, но тут же овладела собой. Молитвенно сложив руки, она поклонилась и отступила в сторону, чтобы дать им войти. — Здесь вы будете в безопасности, — сказал индиец. — По крайней мере, на какое-то время. А мне надо узнать, что случилось с моей семьей.
— Мы благодарим тебя от всего сердца, — сказал ему Неру и индиец поспешил прочь. Ганди ничего не сказал — он молча переводил дух. Он чувствовал себя разбитым, а в сердце ныла боль из-за того, что марш провалился и столько людей пострадало от немцев.
Женщина усадила их за маленький столик в кухне, поставила перед ними тарелку с лепешками и чай. — Я вас покину, о, лучшие, — сказала она негромко, — иначе гости на веранде начнут интересоваться, почему я их оставила.
Ганди не притронулся к своей лепешке. Он медленно прихлебывал чай; тепло напитка возвращало жизнь в его усталое тело, но Ганди знал, что рана, нанесенная сегодня его душе, никогда не заживет. — Бойня в Амритсаре[11] — ничто по сравнению с тем, что случилось сегодня, — сказал он, ставя пустую чашку на стол. — Тогда англичане запаниковали и открыли огонь. Сегодня же никакой паники среди немцев не было. Модель сказал мне, что он собирается сделать, и выполнил свое обещание. — Ганди покачал головой, с трудом веря в то, чему он сегодня был свидетелем.
— Именно так, — подобно изголодавшемуся волку, Неру жадно заглотил свою лепешку; заметив, что Ганди не притронулся к своей, Неру взял и её. Его когда-то безукоризненно чистая белая блуза и брюки сейчас были порваны во многих местах, заляпаны грязью и кровью, пилотка сидела на голове под странным углом. Но его глаза, обычно мрачные, светились яростным огнем. — Явив такую бессмысленную жестокость, он, тем самым, предал себя в наши руки. Сейчас ни у кого не осталось сомнений, что немцы преследуют исключительно свои собственные интересы. Вся страна присоединится к нам. И после этого даже самое разбитое колесо в Индии не повернется.[12]
— Хорошо, я объявляю
— Именно так! — ободренный словами своего учителя и тем, что он вновь превратился из стареющего философа в несгибаемого лидера, Неру встал, обошел вокруг стола и обнял старика. — Несмотря ни на что, мы победим!
— Обязательно, — ответил Ганди и вздохнул. Он боролся за свободу Индии большую часть своей жизни, и нынешняя перемена хозяев отбросила его далеко назад, на начальный этап борьбы. Ганди искренне не учитывал такой ситуации, даже после того как пали Британия, а потом Россия. Только после того, как немцы наголову разбили англичан, те наконец-то стали прислушиваться к речам Ганди. И вот теперь надо было всё начинать заново. Он опять вздохнул. — Однако это дорого будет стоить нашему бедному народу.
— Прекратить огонь! — приказал Модель. На Кутб-роуд ещё оставались демонстранты, но основная масса индусов бежала от расстрела, либо лежала убитая и раненая.
Однако тишина не наступила. Стрельба прекратилась, но воздух был наполнен стонами и криками: большинство людей, попавших под огонь немецких пулемётов, было ещё живо. Как будто нужно ещё одно доказательство, угрюмо подумал Модель — русская кампания научила фельдмаршала, что человека очень трудно убить сразу.
Фельдмаршал не испытывал никакой радости от стонов раненных, напротив, они его в какой-то мере расстраивали. Того же мнения придерживался и Лаш. — Нам надо избавить этих индусов от страданий, — сказал он Моделю.
— Совершенно верно, — Моделя внезапно озарила мысль. — И я знаю, как именно. Пойдём.
Офицеры зашагали прочь от побоища, огибая стоявшие шеренгой вездеходы. Проходя мимо лейтенанта, командира взвода бронемашин, Модель кивнул ему: — Отличная работа, лейтенант!
Лейтенант вытянулся: — Благодарю вас,
Солдаты, выстроившиеся за броневиками, подобной гордости не испытывали. Это был тот самый взвод, который не сумел изначально остановить демонстрантов и дал маршу зеленую улицу. Модель хлопнул своим жезлом по сапогу. — Вы все заслуживаете того, чтобы вас отдали под трибунал, — сказал он холодно. — Вы прекрасно знаете приказы, касающиеся собраний туземцев, однако вместо того чтобы их исполнять, вы почему-то бредёте с ними рядом, чуть ли не рука об руку, как какие-то приятели, а не как солдаты! — Он плюнул в отвращении.
