меня наезжает. Тот понтоваться начал – дескать, я смотрящий по камере, а ты кто такой? Но Коля так все повернул, что Смольный неправ оказался, это все блатные в камере признали.
– А что тут поворачивать? – негромко проворчал Колыма. – И так все ясно было. Раз братва тебя смотрящим сделала, то надо следить за тем, чтобы понятия соблюдались, а не самому косяки пороть.
– Вот, что-то такое он тогда и говорил, – закивал якут. – В общем, Смольный увидел, что переспорить Колю не сможет, и решил силой его замолчать заставить. Втроем они тогда на Колю навалились...
– И что? – нетерпеливо спросил Череп.
– Хреново мне пришлось, – с усмешкой сказал Колыма. – Но когда охрана в камеру вломилась, я на своих ногах стоял, а эти трое лежали. Правда, в лазарете мне потом почти месяц валяться пришлось.
– Нехило, – с уважением сказал Череп. Он знал, что попусту Колыма не болтает, раз говорит, значит, так и было.
– Да уж, – кивнул Нэхату. – И Смольный, и кореша его здоровые были. Я когда пытался сопротивляться, Смольный меня один без напряга заломал. А ведь я тогда моложе был, не то что сейчас.
Череп подумал, что старик и сейчас развалиной не выглядит. Интересно, сколько ему лет? Этих раскосых не поймешь – может, сорок, а может, и все семьдесят. Кожа у него, конечно, уже морщинистая, дряблая, но зубы вроде все на месте, видит, кажется, тоже хорошо. Да и двигается легко, не как старик.
Колыма с якутом тем временем начали вспоминать общих знакомых, потом какую-то давнюю охоту, на которую старый якут возил Колымы с корешами. Черепу понемногу становилось скучно. От сытной еды он слегка осоловел, его потянуло в сон. Но ложиться спать он пока не собирался – неясно было самое важное: согласится ли старый якут помочь им с Колымой и на каких условиях. Сам Колыма пока об этом не заговаривал. И понятно – во-первых, лишние уши в комнате есть, а во-вторых, у всех этих северных чурок, кажется, считается невежливым сразу начинать разговор о делах.
– Нэхату, а выпить чего-нибудь у тебя не найдется? – спросил Череп. – А то скучно как-то без выпивки, да и соскучился я по ней. Веришь, почти год уже кроме чифиря ничего не видел.
По лицу якута пробежала тень. Было видно, что просьба блатного ему неприятна – Череп даже слегка удивился: он же не коньяк просил коллекционный! Что, якуту самогонки, что ли, жалко? Это после того, как он их такими разносолами потчевал?
Старейшина привстал с места и, повернувшись в угол, к женщине и пацанам, повелительно сказал:
– Идите к Сэрэко. И скажите, чтобы сюда, пока я не разрешу, никто не заходил. И еще – передайте ей, пусть в большом чане воды нагреет, гостям помыться надо.
Якуты послушно поднялись и, так и не сказав ни слова, вышли из дома. Старейшина встал из-за стола, отошел в дальний угол, там залез на здоровенный сундук и стал шарить по каким-то прикрытым цветными занавесками полкам. Рылся он там долго, не меньше минуты. Искомым предметом оказалась здоровенная, литров на пять бутылка, наполовину наполненная прозрачной жидкостью.
– Медицинский спирт, – не дожидаясь расспросов, сказал якут. – Девяносто шесть градусов.
– О! Самое то, – довольно кивнул Череп. – Сейчас разведем и накатим помаленьку.
Он придвинул к себе бутылку с водой и три стакана.
– Нет, мне не надо, – решительно сказал якут.
– Как же? А за встречу? – недоуменно поднял брови Череп. – За знакомство?
– Нет, Андрей, мне нельзя. Видишь, я даже своих выгнал, чтобы они спирта не видели и не знали, где я его прячу, – сказал якут.
– Почему нельзя-то?
– На наш народ спирт по-другому действует, – ответил якут. – Ты вот, Андрей, можешь, я думаю, и бутылку водки выпить, и на ногах все равно остаться. А я с пятидесяти граммов свалюсь.
– Точно, – кивнул Колыма. – Есть у них такая особенность. Ты-то, Андрюха, не местный, на зону с материка попал, а все, кто на Колыме долго живет, знают – якутам, чукчам, юкагирам пить вообще нельзя. То, что они пьянеют быстро, это еще не страшно. Плохо то, что они спиваются моментально.
– Точно, – грустно кивнул якут. – Я помню, целыми поселками люди спивались. Наш народ близко к спиртному подпускать нельзя. Это для нас хуже яда – от яда хоть сразу умирают, не долго мучаются.
– Вот оно как, – протянул Череп, отодвигая третий стакан в сторону. – А зачем же ты тогда спирт дома держишь?
– Для медицинских целей, – объяснил якут. – Рану ли прижечь, или инструмент какой продезинфицировать.
«Слова-то какие выучил! – подумал Череп. – Не такая уж он чурка, наверно. Надо с ним ухо востро держать. Эх, не сдал бы он нас мусорам. Они же наверняка награду за сведения о нас обещали». Но вслух ничего такого Череп не сказал – он считал, что переговоры с якутом лучше доверить Колыме – в конце концов, это же его кореш.
– Ну, Колян, за волю! – сказал Череп, поднимая стакан с разведенным спиртом.
– За волю, Андрюха!
Блатные выпили, закусили солеными грибами. Череп сразу же стал разливать по второй. А Колыма, помолчав несколько секунд, поднял глаза на якута и сказал:
– Нэхату, раз все твои ушли, давай о деле поговорим.
«Ну наконец-то, – подумал Череп. – А то так до утра просидеть можно».
– Давай, Коля, – ответил якут.
– Нам с корешом нужны чистые ксивы, – сказал Колыма. – Еще лавэ и гражданские шмотки. Сделаешь?
– Какой разговор, Коля! – ни секунды не раздумывая, отозвался якут. Он даже не попытался спросить, откуда Колыма и его кореш идут без цивильной одежды, денег и документов. Собственно говоря, спрашивать было и незачем – и так понятно. А про всякие подробности, например с какой именно зоны рванули блатные и куда собираются теперь податься, спрашивать не стоит. Захотят – сами расскажут.
– Сейчас у нас денег нет, но потом рассчитаемся, сам понимаешь, – сказал Колыма.
– Коля, обижаешь! Чтобы я с тебя за такую ерунду деньги брать стал! – Якут, похоже, и правда немного обиделся. – Сейчас времена, конечно, плохие пошли, даже друзья друг другу ничего даром не делают, но ты можешь считать, что за все со мной расплатился авансом. Тогда, в восемьдесят первом.
– Все равно, Нэхату. У меня лавэ немало отложено, а ты ж не миллионер.
– Все, Коля! Хватит об этом! Не возьму я с тебя ничего, – решительно сказал Нэхату. – Нет, ну скажи, если бы я тебя о помощи попросил, ты бы за это деньги взял?
Колыма только усмехнулся в ответ.
– Вот видишь. Зачем тогда меня обижаешь?
– Ладно, Нэхату. Не хочешь – не бери. Сколько тебе времени нужно будет, чтобы все достать?
– Деньги и одежду – хоть сейчас. Документы... С этим посложнее. Неделю точно подождать придется, а может, и побольше. Есть у меня в Охотске один знакомый, я с ним свяжусь, а он уж все сделает. А пока ждете – живите у меня.
– Нормально. Главное только, чтобы за пределами вашего поселка про нас никто не узнал. Как твои соплеменники, умеют язык за зубами держать?
– Насчет этого не волнуйся. Тут же весь поселок – родственники между собой, – сказал якут. – Кто же захочет на всех неприятности навлекать?
– А участковый у вас есть? – вклинился в разговор Череп.
– Сейчас нет. Предыдущий слишком любил водку. Наш, из саха. Вот и умер два года назад. А нового еще не прислали.
– Эх, завидую я тебе, дед, – Череп широко улыбнулся. – Два года ни одного мусора не видеть – это ж не жизнь, а сплошной праздник.
– Праздник-то праздник, – невесело усмехнулся якут. – Но мы не только ментов два года не видели. Врач, например, у нас в поселке последний раз был еще при советской власти. Читать, писать детей тоже сами учим – до ближайшей школы полтораста километров. Так что не волнуйся, Андрей, некому тут про вас рассказывать.
– Что, во всей округе кроме вашего поселка никаких людей нет?
– Есть. Но такие, что лучше бы не было, – хмыкнул якут. – Появились у нас недавно соседи.
– Что за соседи? – удивленно спросил Колыма. – Когда ты нас с корешами на охоту водил, никаких
