* * *
Лена ушла из этого мира, как только смогла сравнительно твердо держаться на ногах и плавно шевелить рукой без острого желания завизжать. Вернуться через полгода-год и узнать, что некая дрянь, называвшая себя Странницей, наколдовала бог весть что, а проклятый урод Дарт произвел неисчислимые разрушения, после чего был пойман и показательно казнен вместе с тысячами своих сподвижников, богопротивных бунтовщиков и вообще… Никто больше не поднимал эту тему, во всяком случае при ней, но явно имели свое мнение, которое с мнением Лены не совпадало. Ей было страшно. Получалось, что она стронула маленький камешек, который вызвал лавину. Конечно, она уже вмешивалась, за эльфов просила, но там речь шла только о спасении, сопровождалось нерушимыми клятвами и строжайшим соблюдением мира, а здесь – о войне. Причем худшей из войн – гражданской. Где люди пойдут против людей, а историю напишут победители.
И снова Шаг за шагом и за шагом Шаг, за деревней деревня, за городом город.. Люди, эльфы… Эльфы, люди… В одном мире она снова увидела орков, и зрелище ей опять не понравилось, хотя и они чтили Странниц, и она исправно выполнила свои странные страннические обязанности. В другом мире не было ни орков, ни эльфов. Уже не было. Совсем. Правда, на спутников Лены смотрели равнодушно, по принципу «два эльфа погоды не сделают». Роскошный был мир. Цивилизованный. С огромной библиотекой, куда Лена попросила доступ для шута – и ей (ему) немедленно позволили, а Лена дала ему время всласть порыться в исторических хрониках и наговориться с местными хранителями истории. Эльфов здесь просто истребили, причем настолько давно, что они стали просто частью истории, ни жутиков о них не рассказывали, ни добрых сказок. Были когда-то, да и вымерли. Кто в бою, кто на плахе. Большей частью все-таки в бою: дрались уж больно хорошо, живыми старались не сдаваться, считали, что лучше от меча, тем от палаческой секиры.
Вместе с эльфами постепенно вымерла и магия. Маги были редкостью, на них особенного внимания тоже не обращали, наукой занимались люди, лишенные Дара, но наделенные мозгами, и Лена предположила, что лет этак через пятьсот-тысячу здесь родится еще одна Странница, которую этот мир также выкинет туда, где ей место.
Удивительно, но даже Гарвин не проявлял раздражения, разговаривая с аборигенами. Эльфов пока не забыли, но процесс уже пошел. Ненавидеть эльфов? Да зачем бы? Дикие были раньше люди, вот и устроили резню, печально, да что делать, историю вспять не повернуть, жизнь не стоит на месте, динозавры вон тоже вымерли, и от всяких шумеров одни только таблички глиняные остались…
Лену узнавали, если она хотела, даже если на ней было не черное платье. Оно вызывало у Лены суеверный ужас, потому что дырки на рукаве не оказалось. Когда через какое-то время, уже в том городке, где родился Дарт, Маркус отдал его жене лекаря для починки, та очень удивилась: а что чинить-то, хорошее новое платье… Маркус клялся Лене, что дырка была, он лично платье отстирал от крови, хотел было зашить, да не рискнул, все-таки руки мужские, не так ровненько бы получилось. Ткань словно срослась вместе с раной на руке… Но на руке хоть шрам остался, причем заметный. Хорошо, что здесь как-то не популярны платья с короткими рукавами.
Странствие перестало доставлять удовольствие, но Лена старалась этого не показывать, глядя на лица спутников, когда она делала Шаг. Что на них отражалось? Смесь детского восторга, любопытства и благоговения перед ее возможностями, которые от нее ничуть не зависели. Она даже не могла развивать их, как развивают магические способности. Она твердо знала, что сейчас легко сможет Шагнуть в любой знакомый мир, если, конечно, будет здорова. Дырки в шкуре не способствовали проявлениям магии в любом виде.
Одно доставляло несомненную радость: их дружба. И пусть циник Гарвин продолжал презирать людей, пусть Маркус продолжал на него кидаться за это, пусть постоянно перепирались шут и Милит – мелочи. Несущественные мелочи. Дело было даже не в том, что ее они слушались безоговорочно (что ей, кстати, вовсе не нравилось), потом они могли и поворчать. и покритиковать, а у Гарвина так и вовсе было одно научное определение: «Дура ты, хоть и Аиллена». И с шутом отношения становились все… Все – что? Лучше – так некуда было. Нежнее – аналогично. Оформленнее? А зачем? В общем, им было по-настоящему хорошо рядом. И понимали они друг друга уже не с полуслова, а с полувзгляда, хотя Лена вовсе не тренировалась в телепатии. Боялась. И даже дракона не искала.
Он сам ее нашел.
