– Никогда я вас, баб, не понимал, – пробормотал Свиридов. – Быстро же он тебя под себя подмял... переделал.
– Ну, не быстрее, чем ты, Володя.
В голосе Наташи ему почудилось презрение. Он хотел бросить трубку, но вовремя подумал, что этим ничего не докажет, кроме собственной слабости и беспомощности, и произнес выдержанно:
– Мне нужно увидеть сына. Я не думаю, что это невозможно. На окраине Воронежа есть кафе «Эльба». В аллее, возле леса, где, помнишь, этим летом мы собирали с тобой белые грибы, а потом ходили купаться до Дона. Давай там. Устроим, извиняюсь за каламбур, встречу на Эльбе. Только не надо говорить «нет». Я и без того уже вышел из твоей жизни, и ни на какие жертвы идти не надо.
– К чему ты все это говоришь? – устало выговорила она, и он впервые услышал в ее голосе горечь. – Хорошо, если ты настаиваешь. Мы увидимся. Только Валентин наверняка придаст мне кучу охраны, и конфиденциальной встречи не получится.
– Да черт с ними! Назови время...
Глава 15
«ВСТРЕЧА НА ЭЛЬБЕ»
Кафешка на окраине леса, окаймлявшего черту города, оказалась совершенно пустой. Свиридов подвел свою машину к плохонькой автостоянке, а рядом на переднем сиденье бултыхнулся Буркин. По собственному признанию, он в последнее время был безвылазно пьян, и были тому причины... По крайней мере, не Владимиру осуждать Михала Иваныча. И когда он услышал, что Свиридов выбил встречу с Натальей, то постарался прийти в себя и без особого труда уговорил «зятька» взять его с собой.
Влад в соответствии с принципом «хуже не будет» согласился на просьбу тестя.
Свиридов и Буркин вошли в кафе, сели у окна и заказали сонному бармену, засиженному мухами, по пиву.
Пиво не успело кончиться. Муха, ползшая по стеклу с полустертой зеленой надписью «Эльба-КАФЕ», не успела преодолеть своего тяжкого пути. Воздух дрогнул от мягкого звука, все нарастающего в звучании, и Влад тотчас распознал, что это едут несколько дорогих бесшумных автомобилей. С побледневшим лицом он повернулся к Буркину и хотел было сказать, что Горин, верно, дал Наташе целый кортеж, чтобы показать и ей, и Владу, какое ничтожество этот Свиридов, – но не успел. Кортеж, о котором хотел сказать Владимир, подъехал к кафе. Из головного черного джипа вышел элегантный бодигард и, пройдя вдоль представительского пятисотого «мерса», открыл заднюю дверь и подал руку изысканно одетой молодой женщине с очень бледным лицом.
Свиридов не сразу понял, что это Наташа. А понял он это только тогда, когда из салона автомобиля протянулись две определенно мужские руки и передали женщине по-игрушечному одетого ребенка.
Горин. В салоне явно был Горин, понял Влад, и это он отдал Наташе ребенка. Его, Свиридова, сына.
Ненависть снова вскипела в нем и заходила по жилам кругами. В кафе вошла Наташа с сыном на руках, в сопровождении двух охранников с «узи». Один из них тут же шугнул перепуганного бармена, а Влад, которого в этот момент быстрыми движениями обшаривал второй секьюрити на предмет наличия оружия, произнес, не будучи способен обуздать жгучий сарказм:
– Что, новая русская Мадонна с ребенком? Еще не нашла своего Рафаэля Санти?
Наташа села перед ним на стул, чуть покачивая сына на руках, и произнесла:
– Ты, кажется, хотел увидеть Диму? Вот, смотри.
Свиридов застыл на месте, и только чуть шевельнулись его губы:
– Я вижу, Валентин Адамович успел очаровать тебя. Весь новорусский набор к твоим услугам: охрана, кортеж, «брюлики», все такое.
– Не юродствуй, Влад, – выговорила она, – тем более что нет времени. Ни у тебя, ни у меня. У нас через час самолет.
– А-а, медовый месяц на Мальдивах? – с завидно сыгранной беспечностью предположил Влад.
– В Мексике. Он уже абонировал на две недели ранчо.
– Чу-удесно, – протянул Свиридов. – Ранчо – это круто. Поздравляю тебя, Наталья, с началом новой, настоящей жизни. Ну, ты хоть счастлива?
– Ты задаешь такие вопросы, как будто нам по двадцать лет.
– Ну, ты-то от двадцати недалеко ушла, хотя за последнее время тебя, кажется, сильно накрутили в плане возраста. Ладно, Наташа, говорить нам в принципе не о чем. Если ты так переменилась за неделю, то после этого путешествия в Мексику ты и вовсе станешь такой, как планировал этот Горин.
Наташа, не сводя с него настороженного взгляда, медленно покачала головой:
– Нет. Ты все не так говоришь. Совсем не так. Ты думаешь, что мы с ним играем в кроткую семейную идиллию? К сожалению, это не так, Володя. – Она оглянулась на застывших в четырех метрах за ее спиной двух охранников и, понизив голос, выговорила: – Помнишь, Свиридов, ты говорил со мной про волчьи ягоды? Так вот, кажется, ты накормил ими и меня. Я каждую ночь просыпаюсь с тем, что хочу убить его...
– Тише, – наконец проклюнулся голос у Михал Иваныча. – Эти его бульдоги за твоей спиной.
– Я знаю. Они всегда за спиной. Я попала, Свиридов. Я попала в золотую клетку, и меня в ней сгноят.
Влад посмотрел на ее бледное непроницаемое лицо вполоборота к нему, только на мгновение исказившееся, и выговорил почти шепотом, от которого у него самого начала страшно кружиться голова:
– Наташка, ты только скажи. У меня с собой ствол. Маленький, в пол-ладони, я его спрятал так, как нас учили в «Капелле», и этим недоумкам оказалось не под силу его найти. Если ты скажешь, я положу этих двоих в секунду, а потом, когда у меня окажутся их «узи», я сниму всех остальных. Иваныч прикроет тебя с Димой. Прошу, верь мне... То, что я говорю, это не бред. Такое возможно не только в дешевых американских боевиках. Тут их не больше десяти человек, считая Горина и этих двоих... Я справлюсь, я должен справиться, потому что на кону слишком много...
Он перегнулся и, схватив Наташу за кончики тонких пальцев, легко потянул к себе.
– Ну!
Она подняла на него глаза, и Свиридов увидел в этих глазах непередаваемое выражение, состарившее ее лет на десять.
– Говори что-нибудь, и так и будет! – пробормотал он.
Наталья покачала головой, и Влад понял, что сказанное им было просто вспышкой отчаяния. Просто- напросто один из немногих в его жизни порывов, что заставляли кровь клокотать в жилах, а сердце гулко и сдавленно биться, как накрытая ладонью птица.
Как тогда, в их самую первую ночь.
– Нет, Влад, – выговорила она, – ты бредишь. Даже если тебе удастся то, о чем ты говоришь, я все равно не хочу. Не надо. Ведь этот ад увидит Дима. Хоть ему и нет года, все равно... Я знаю, он запомнит, а такое – не забывается. Хватит крови.
– Правильно... умница, доченька, – тяжело брякнул неповоротливым языком Михал Иваныч и опрокинул локтем пиво. Желтая пенящаяся жидкость потекла по столику, прямо под обтянутый рукавом дорогущего платья локоть Наташи, но она не убрала руки.
Свиридов облизнул губы и произнес несколько хрипло, но спокойно:
– Ладно. Ты решила. Пусть так. Я уважаю твое решение. Тогда отдай мне сына... Нет, не смотри на меня так, ты просто не поняла. Просто – дай мне его на руки. Минут на пять. Не все ж его будут передавать тебе грязные лапы этого ублюдка Горина, которые не отмыть ни одним самым дорогущим средством.
– Я тоже хочу взглянуть на него, – сказал Буркин. – В конце концов, он мой внук, и я его вряд ли еще увижу.
– Да, – сухо сказала она. – Конечно. Возьми.
При этом ее движении двое бодигардов решительно шагнули к ним, но Влад, приняв на руки Диму, вскинул на них вспыхнувшее лицо и выговорил:
– Ну, вы! Спокойно. Я просто взял на руки своего сына. На пять минут. Так что нечего тыкать мне пушкой в нос, дорогие телохранители.
– Наталья! – вдруг послышался снаружи голос Горина, и в дверях появилась массивная фигура Багра. – А, вся честная компания в сборе, – скептически проговорил он, окинув насмешливым, не без издевки
