– Садись, Крытый, покалякаем, – дымя сигаретой, приветливо предложил вор.
– Мое почтение, дед, – отозвался Григорий, присаживаясь на лесину. – О чем калякать будем?
Лука надрывно закашлялся, выплюнул густой комок, пожевал губами и спокойно произнес:
– Вот и ты к нам заплыл. Может, придется вместе кантоваться тут бессрочно.
«Это что же, на пожизненное меня определили?! – мысленно поразился Крытый. – Почему тогда на лесоповал?! Почему не на остров?!»
– Ты не спеши пока зубами скрипеть, – каким-то образом угадал его мысли старый зэк. Хотя Крытый не особенно удивился этому обстоятельству – Лука и не такое мог. Он, как рентгеном, мог человека за раз просветить, потому и выбрали его «смотрящим». – Ты за себя скажи: что ты и кто?!
– Дед! – изумился Рублев. – Да ты же меня как облупленного знаешь! Или... или ты думаешь, что косяк за мной какой?! Предъяви тогда!
– Погоди ты. – Сплюнув еще раз, дед аккуратно загасил о бревно чинарик и кинул его на влажную от росы траву. – Мы с тобой последний раз вместе когда у хозяина были? Вот то-то! Слыхал, тебя братва наша «смотрящим» поставила в Веселогорске?
– Так оно и есть, – осторожно подтвердил Крытый.
– Ну так расскажи, как ты жил после того, как мы на волю тебя проводили, – потребовал Лука, и Григорий почему-то не посмел ослушаться.
Он рассказал старику, которого искренне уважал, всю свою жизнь, до самого последнего дня.
– Ну, Крытый, чист ты перед братвой, базару никакого быть не может, – подвел итог Лука, неожиданно вставая. – Только рано тебе еще к нам. Дела у тебя незавершенные остались. Вот племянница твоя, например. Почему раньше ворам по понятиям нельзя было семью заводить? Чтобы не привязываться! И не быть за них в ответе! Где у тебя сейчас Катя?
Крытый молчал, потому что не знал, что с его племянницей. От этого на душе было ужасно муторно.
– Вот видишь, – развел руками старик. – Хреновые дела! Так что ступай назад. Да и не больно-то к нам торопись – всегда успеешь! Сам знаешь, сесть – не откинуться!
Крытый хотел сказать, что он и не торопился, но вымолвить не мог ни словечка. Его вдруг понесло спиной вперед с огромной силой. Все замелькало перед глазами, как будто кто-то неизвестный прокручивал кадры уже снятой пленки в обратном порядке.
Григорий вновь оказался в лодке, которая начала удаляться от светлого пятна тумана. Мрак вновь окутал Крытого на мгновение, а потом вновь перед глазами забрезжило белое пятно. Только теперь Рублев понимал, что это свет совсем другой.
– Как он? – услышал неожиданно Григорий незнакомый ему голос.
– Состояние пока тяжелое, но стабильное, – ответила, судя по всему, женщина.
– Ну, жить будет, а это главное, – удовлетворенно произнес первый голос. – Кажется, он в себя приходит?
Крытый понял, что вопрос относится к нему. Белое пятно перед глазами постепенно стало принимать более четкие очертания. Григорий понял, что видит потолок. Затем вдруг появилось незнакомое мужское лицо с крупным носом. Человек серьезно смотрел на него некоторое время и неожиданно расплылся в белозубой улыбке.
– С возвращением вас, Григорий Иванович! – произнес мужчина и исчез из поля зрения. – С того света, можно сказать, вас вытащили!
Крытый попробовал пошевелиться, но тело тут же отозвалось нестерпимой болью. Рублев сквозь стиснутые зубы тихо застонал.
– Не надо, не шевелитесь, – мягко заметил мужской голос и спросил кого-то: – Варвара Степановна, Марк Савельевич еще не заходил?
– Нет пока, – отозвался женский голос. – Он на обходе.
Григорий услышал, как дверь палаты открылась, и, скосив глаза, увидел еще одного мужчину, по годам старше первого, вошедшего в больничную палату. То, что он в больнице, Крытый уже понял.
Когда «Скорая» привезла Григория в больницу, дежурный врач первым делом поднялся к главному врачу. Главврач Марк Савельевич внимательно выслушал и попросил визитку Засоркина. Быстро набрав номер, он совсем недолго разговаривал с Львом Валентиновичем и, положив трубку, отдал короткое распоряжение:
– Больного после операционной – в спецпалату!
Так Григорий оказался в покоях, которые раньше были предназначены для приболевших на отдыхе министров и партийных чиновников. Медсестра не отходила от него ни на шаг. Сейчас эти палаты за соответствующую плату были доступны любым гражданам. Однако стоимость таких апартаментов была далеко не каждому по карману.
Марк Савельевич сам лично заглянул в палату, проверил, как хирурги наложили швы, и дал все соответствующие указания.
Как только Крытый стал приходить в себя, ему тут же доложили, и главврач сразу же поспешил к дорогому пациенту.
Григорий увидел полноватого мужчину во врачебном халате, не спеша приближающегося к его постели. Медсестра и дежурный врач деликатно отошли в сторону. Крытый понял, что его удостоил своим вниманием кто-то из больничного начальства.
– Ну-с, как у нас тут дела? – поинтересовался Марк Савельевич, осторожно присаживаясь на стул возле кровати.
– Где... где... Катя? – с трудом выдавил из себя положенец вопрос, ответ на который волновал его сейчас больше всего на свете.
– Катя? Кто такая Катя? – царственным движением повернулся к своим сотрудникам Марк Савельевич, но никто не смог ответить на этот вопрос.
Крытый попытался приподняться, но главврач немедленно пресек его попытку:
– Не волнуйтесь, я постараюсь все выяснить. Отдыхайте и постарайтесь уснуть. Вам тревожиться сейчас никак нельзя!
– Хорошо, что череп у него крепкий! Такой удар! Рука, к счастью, не сломана, – шепнул на ухо главному дежурный врач.
Крытый слышал все это, хотя доктор старался говорить негромко. Мужчины покинули палату, оставив с больным медсестру.
«Что с Катей? Почему мне ничего не говорят? Действительно не знают или...» Об этом Григорий не хотел даже думать.
Несмотря на несчастье, постигшее храм Иоанна Златоуста, церковь на Поликуровском холме не закрыли даже на время. Люди приходили молиться и брать целебную воду. Отец Тимофей, как и прежде, служил службу, очередь выстраивалась у фонтанчика со святой водой, у ворот храма все так же сидели нищие и калеки.
Лев Засоркин как раз собирался посетить этот храм.
– Колян, зафрахтуй нам экипаж, – распорядился он по телефону, вышагивая по своему номеру в гостинице.
На секунду он остановился, глядя безучастно на большущий экран «Панасоника», затем нажал кнопочку на пульте и вышел на балкон. Достал пачку «Мальборо» и щелкнул золотой зажигалкой. Наблюдая за московским бизнесменом, можно было сразу догадаться, что тот чем-то явно озабочен. Печать задумчивости не сходила с его лица. Размышления Засоркина прервал осторожный стук в дверь. Выкинув недокуренную сигарету, Лев Валентинович вернулся в комнату и пригласил:
– Входи.
– Взял «шестисотый» напрокат, – доложил расторопный Колян, показавшись в дверном проеме.
– Пошли, – коротко бросил шеф и скорым шагом направился к двери. Колян посторонился, пропуская патрона.
