даже радость ощутить преданность маленькой собачки. У меня больше ничего нет.
Случайная встреча? Не верю. И намёк киношников очень прозрачный — вот видишь, даже твоя собака забыла родной мир и преданно служит своей новой хозяйке. И тебе пора. Сидеть рядышком, бросаться на тех, кого она укажет. И совершать подвиги во славу. Плевать на тебя, на твои чувства и желания. Ты — даже не актёр, ты — реквизит, который можно в любой момент переставить, заменить, а то и просто выкинуть за ненадобностью.
День, только что солнечный и тёплый, будто разом превратился в грозовые сумерки. С трудом встав, поплёлся куда глаза глядят. Мысли были такими тягостными, что хотелось только одного — напиться. Очень быстро и очень сильно. Через несколько улиц как раз была подходящая забегаловка, и я поплёлся туда. Бросив хозяину золотой, потребовал лучшего вина, и, усевшись в одиночестве за стол в углу, начал заливать в себя это глупое лекарство. Ни вкуса, ни крепости я не чувствовал. Я вообще ничего не чувствовал, кроме невыносимой тоски. Вид собачонки, стремительно убегающей от меня, стал для меня символом, что меня бросили. ВСЕ! И у меня больше ничего нет. НИЧЕГО! Я снова и снова пытался избавиться от этого воспоминания, заливая в себя вино, но картинка снова и снова возвращалась, наполняя меня тоской и болью. Не хотелось никого ни видеть, ни слышать, и голоса посетителей, случайно зашедших в таверну по каким-то своим делам, стали неприятным раздражающим уколом.
— Пошли вон — рявкнул я.
То ли меня не услышали, то ли не восприняли всерьёз, но один из вошедших что-то снова сказал, и вроде даже обидное для меня. Этого оказалось достаточным, чтобы я взбесился.
— Я же сказал — пошли вон! — заорал я, да ещё и ударил ладонью по столу. Ударил по столу, а такое впечатление, что по воде. Из под ладони плеснула волна и кольцами ударила в стороны. Посуду со столов, да и сами столы швырнуло на стены, оконное стекло разлетелось брызгами, а люди после короткого замешательства бросились в дверь.
Услышали, наконец, удовлетворённо подумал я.
— Хозяин, ещё вина!
Но тот, видимо, сбежал вместе с остальными. Пришлось вставать самому, шариться по кладовке, пытаясь найти вино. Бутылок не было, только несколько бочонков с непонятным содержимым. Пришлось выбивать донышки, зачерпывать ладошкой и пробовать. В двух оказалось масло, в четверых — вино. Я чуть засомневался, какое выбрать — самое вкусное или самое крепкое. Хотя, зачем мне вкусное? Я, что, праздновать собрался? Вернувшись в зал, взгромоздил бочонок на единственный целый стол и уселся на единственный целый стул. После этого время остановилось. Я пил, пил, пил, пытаясь залить свои мысли и ни о чём не думать.
Когда рядом возникла чья-то фигура, я долго не мог сфокусировать зрение.
— Ты кто?
Фигура приблизилась вплотную.
— Это я, Верона.
Некоторое время я пытался вспомнить кто это. Ах, да, моя хозяйка. Похожа. Почему-то после всего выпитого она показалась мне самым близким человеком на свете. Подтащив её за талию к себе, уткнулся лицом куда-то область груди и на некоторое время притих. Верона, видимо, ожидала продолжения, а я, сразу забыв про свои проблемы, просто начал засыпать, пригревшись на её груди. Верона начала тормошить меня.
— Гордан, ты устал. Пойдём домой, я тебя провожу.
Какой-то смысл в её словах был. Вот только надо допить вино, чтобы не пропало. Вылив в себя и на себя всё, что ещё оставалось на столе, попытался галантно предложить даме руку, но чуть не упал. Верона подхватила меня, мы сделали несколько шагов… А дальше я помню урывками. Вроде мы куда-то шли. Вроде потом сидели на какой-то поляне. Потом я вроде лежал, положив голову Вероне на колени и монотонно материл её, Эли и весь этот долбанный мир вообще и по частям. Верона послушно соглашалась со всеми моими словами и вроде тоже что-то добавляла, но таким ласковым, участливым тоном, что я от жалости к себе под конец просто захлюпал носом, уткнувшись ей в колени. Верона гладила меня по волосам и что-то говорила, говорила… А потом я не помню.
Очнулся я с почти ясной головой. Огляделся по сторонам — вроде спальня моя. И одежда вся моя и на мне. И даже сапоги на мне. Попробовал сесть, и меня тут же замотало по сторонам. С трудом зафиксировавшись в вертикальном положении, медленно огляделся по сторонам. Точно, спальня моя. На столике рядом с кроватью стоял кувшин, который я туда не ставил. Внутри сразу проснулась жажда, я осторожно подтянул к себе, но от непонятной, странно пахнущей жидкости меня чуть не вывернуло. Они что, отравить меня решили?! Нет, похмелье надо лечить более проверенными средствами. Встать удалось достаточно быстро, и пошатываясь, я поплёлся искать выпивку. В каком-то из подвалов я вроде видел несколько бочек.
За дверью меня поджидал Гусля. Можно было отправить за выпивкой и его, но мне хотелось на свежий воздух, да и неизвестно, что он посчитает хорошим вином. Я и сам ещё не определился, чего я сейчас хочу больше — то ли сухонького, то ли водки.
Встречные шарахались от меня, но сначала я списал это на свой внешний вид. Потом на перегар. Но когда во дворе и солдаты, которых вряд ли можно напугать подобными вещами, торопливо уступали мне дорогу, поведение окружающих начало напрягать. Я и раньше не пользовался всеобщей любовью, но сегодня нежелание общаться со мной проявлялось особенно отчётливо. Все старались держаться на расстоянии, и при первой же возможности исчезали. Наконец я не выдержал.
— Гусля, в чём дело? Почему люди сторонятся меня так откровенно?
— После вчерашнего, милорд.
— И что было вчера?
— Вы были пьяны.
— И что? Они видят подобное впервые?
— Да, милорд.
— Не говори загадками.
— Для начала вы разгромили таверну.
— Подумаешь, несколько чашек разбил.
— Вы разбили ВСЮ посуду и мебель, и даже стены таверны перекосило. Причём, сделали это одним движением руки. Хорошо хоть люди не пострадали.
Я неопределённо пожал плечами. Что-то я подобного не помню. Чашки, да. Столы вроде тоже. А вот про остальное врёт.
— Когда вы с леди Вероной покинули таверну, вы её взорвали.
— Взорвал?! Чем интересно?
— Вы просто сделали движение рукой, и она поднялась в воздух, а затем обрушилась вниз перемолотыми щепками.
— Никогда не умел делать ничего подобного — недовольно буркнул я.
— Но вчера у вас это получалось легко — Гусля был серьёзен — Потом вы долго сидели с леди Вероной на поляне, но к вам никто не решился подойти. А когда вы вернулись в замок, вам захотелось развлечений, и вы решили, что на женщинах одето слишком много одежды, и это надо исправить.
— И что? — появилось нехорошее предчувствие.
Гусля неожиданно расплылся в улыбке.
— Вы что-то сделали, и у всех женщин, стоявших во дворе, исчезла одежда.
Мне вдруг стало резко хуже.
— А… у леди Вероны…
Гусля убрал улыбку.
— Самое удивительное, но на леди Верону ЭТО не подействовало. Так же как и на мужчин. Визгу было… — Гусля снова заулыбался — Очень полезное заклинание.
— Я не маг — мрачно обрезал я.
— Вам виднее — легко согласился Гусля — Женщин одели, а леди Верона пообещала, что серьёзно поговорит с вами. На первое время она приказала спрятать всю выпивку в замке, и что удивительно, все только обрадовались такому решению. Но подходить к вам пока опасаются. Если уж вы с такой лёгкостью
