Немного успокоившись, она раздела его и положила на кровать, удивляясь сама себе – откуда берутся силы ворочать здорового мужика.
Прапорщик обнаружил Леху в роте. Вначале он увидел сидящего на карачках и надраивающего полы рядового Кислого и затем ассистирующего ему и вовремя меняющего зубные щетки рядового Ларева, а в дальнем углу, на нижней койке, лежал непосредственно тот, к кому и пришел с разговором Евздрихин.
Леха даже сел на кровати:
– О! Товарищ прапорщик, а я вот, видите, тут порядок навожу в казарме. А то вдруг товарищ полковник зайдет, а у нас тут бардак, мусор, пыль на полу. Это неправильно.
– Да, – согласился Евздрихин, глядя на двух духов, шуршащих с великим усердием. – Ты помнишь, как две недели назад огород копал?
– Я-то? – Простаков улыбался. – Я помню, очень хорошо помню. А еще думаю, что это должен запомнить Фрол, который лопату из рук не выпускал.
– Жестокий ты будешь дедушка, Простаков, – предположил Евздрихин.
– Да ну, что вы, товарищ прапорщик, по сравнению с теми дедами, которых я пережил на своем веку, я просто ангел во плоти!
Прапорщик оглянулся на работающих. Леха во мгновение ока понял, что нужно остаться наедине.
– Духи, ну-ка освободите территорию.
Юноши побросали занятие и покинули помещение, где никого больше среди бела дня не было.
– Леха, – Евздрихин опустился на койку напротив, – ты женщин любишь?
Простаков поглядел на собеседника, как на глупца.
– Ну кто ж их не любит? Только трахать, а разговаривать – нет, не люблю, товарищ прапорщик. Никогда не знаешь, че у них на уме. Вот если трахнул, то трахнул, а разговоры – нет, это не для меня.
– Да, это известное дело, – согласился Евздрихин. – Слушай, так я вот про огород капитана Паркина все хочу тебя спросить.
– Да, пожалуйста!
– Вы там втроем были?
– Втроем, – согласился Леха. – Можно я лягу, товарищ прапорщик?
– Да, ложись, – согласился Петр Петрович.
Леха с наслаждением завалился на койку и вытянул ноги:
– Ну так че хотели-то еще узнать?
– А ты вот не помнишь, пока вы копали, ни Валетов, ни Резинкин никуда не отлучались?
– Че же мы, машины, что ли, товарищ прапорщик? Конечно, отлучались: кто пописать, кто покакать, кто покушать, – у Лехи даже не возникало вопроса, по поводу чего вся эта беседа.
– Ну да. А кто больше всех отсутствовал?
– Да я не засекал, товарищ прапорщик, может, я больше всех и отсутствовал. У нас же как там, немножко покопали, покурили, ну сами понимаете – работа ж тяжелая.
– Тяжелая-тяжелая, – согласился Евздрихин, проявляя нетерпение. – Ну так вот тот же Резинкин, он куда уходил?
– Ну как? До туалета ходил, потом ведь и жена товарища капитана его зачем-то там пару раз в дом звала, может, че помочь. Потом кушали мы. Красивая у капитана жена... Она там на огороде пару раз нагнулась – я чуть сознание не потерял.
– Неужели так приперло? – посочувствовал Евздрихин.
– Ну так что же – весна, товарищ прапорщик, птички гнездышки вьют. А она у него красивая баба и хорошо готовит, кстати.
– Так вы все, значит, в дом заходили?
– А как же? Обедали. Потом, помню, мы че-то с Резиной... то есть с рядовым Резинкиным дальше копать пошли, а Фрол остался. А че такое? Залетела жена, что ли?
У прапорщика нижняя челюсть поехала вниз. Леха сел на койке и заржал:
– Ну Валетов дает! Маленький, а шустрый! Да, товарищ прапорщик? Это он, выходит, ее там трахнул, пока мы лопатами-то махали. Вот это да! Вот я ему сегодня скажу – будет потеха. Скажу, Фрол, е, будешь отцом!
Евздрихин стал часто оборачиваться на дверь:
– Ты это, ты тихо давай себя веди, младший сержант. Ты так не кричи. Че ты придумал-то? Никто не беременный.
– Но я-то точно не беременный, а вот, похоже, товарищ капитан что-то там заподозрил. Никак, жена ему призналась, что ребенка ждет? Вот это дело, это я понимаю! Вы, товарищ прапорщик, меня не отговаривайте, я жизнь хорошо знаю. Ну Валетов – молодец, у него ведь всего-то времени было минут двадцать. Засунул – вынул, и все довольны, правда? Может, она, конечно, переживает немного, ну за то, что у нее такой маленький сынишка родится – не будет такой высокий, как товарищ капитан. А че? С другой стороны, у Фрола мозгов полно – не обязательно быть здоровым. Вон видите, я хоть здоровый, а он меня сколько времени на работу припрягал, пока я не стал младшим сержантом, товарищ прапорщик. Это все жизненное. Может, потом сам товарищ капитан Валетову будет письма писать в его родные Чебоксары, где будет благодарить его за здорового и крепкого сына.
Евздрихин не стал больше ни о чем разговаривать с Простаковым – он узнал все, что хотел, и для себя решил: если заострять сейчас на этом Лехино внимание еще больше, то в конечном счете хуже будет для капитана и для его жены. Теперь он знал все, что требовалось.
Капитан Паркин сидел за столом в гостях у Евздрихина и время от времени запускал большую ложку в картофельное пюре.
– Хозяйственный ты, Петр Петрович. Вот и весна уже давно началась, а у тебя картошечка.
– А то как же, – соглашался Евздрихин, предлагая пропустить еще по одной, но капитан отказывался.
Высокая, статная, во всяком случае по сравнению с Евздрихиным, Александра, показавшись на кухне, где проходило очередное заседание, отметила, что уровень в бутылке почти не понижается:
– Что это ты, Максим, сегодня не пьешь? Все, хватило?
Паркин поглядел на бутылку, затем на Евздрихина – тот отрицательно махнул рукой, и капитан поспешил сдать хозяйке зелье.
Не понимая, что это такое случилось с мужиками, тем не менее она поспешила убрать со стола «огненную воду» и снова скрылась в комнате, где тихонько мурлыкал телевизор.
На этот раз капитан пришел домой без провожатого. Евгения, и не рассчитывая увидеть сегодня мужа в трезвом виде, откровенно удивилась, когда тот вошел в комнату и уселся прямо-таки сам, что удивительно, в кресло и стал первым делом снимать с себя вонючие носки.
– На работе задержался, – подсказала супруга, разглядывая практически трезвого мужа.
– Ну а что ж такого, – пробормотал он, подбирая с пола «сырники» и засовывая их под диван.
– Ну что ты делаешь?! – рассердилась она.
– А, извини, привычка.
Утром следующего дня на разводе Мудрецкий объявил Фролу, что того ждут снова земляные работы в огороде капитана Паркина, мол, лучше всех копал и поможет еще. Вспоминая хороший обед у Евгении, Простаков возмутился насчет того, что лучше всех копал именно он, а не какой-то там Валетов.
Фрол, стоя с другого конца строя, выкрикнул:
– Молчи, башня!
Мудрецкий призвал к тишине, после чего развод закончился.
Рано утром, перед тем как уйти на службу, Максим сообщил супруге о якобы имеющемся поручении от командования и необходимости отбыть на целый день в Самару. Евгения тут же подсуетилась
