и хотела было навялить ему купить что-нибудь такое в городе, но он отмел все просьбы суровым «Не будет времени!».
Расцеловав супругу сладко-сладко, он вышел на улицу и скрылся с ее глаз, не собираясь никуда уезжать. Он, как человек военный, еще ранним-ранним утром присмотрел позицию для наблюдения. В непосредственной близости от забора, отделявшего его собственный земельный надел от начинавшегося сразу за участком поля, росла здоровая старая яблоня, забравшись на которую можно было сидеть и наблюдать за всеми событиями, которые будут происходить на его собственном участке, а через окна – и в некоторых комнатах дома.
Вооружившись хорошим полевым биноклем, капитан обошел кругом жилой массив и со стороны огородов подошел к высокой яблоне. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что никто его в данный момент не видит, капитан, словно кошка, вскарабкался на яблоню и разместился в ветвях дерева. Недолго ему пришлось подыскивать удобное положение, так как яблоня относится к тем видам деревьев, лазить по пологим ветвям которых – одно удовольствие. Теперь оставалось только ждать.
Провожатых к Валетову не нашлось, и пришлось Мудрецкому выписать Фролу пропуск, для того чтобы он спокойно прошел через поселок к дому Паркина. Признаться, Валетову не очень-то хотелось вновь помогать там по хозяйству, но, вспоминая высокую, красивую жену капитана, он находил, что сегодняшний день пройдет у него намного лучше, чем остальные. Ведь его одного посылают, видят, что человек маленький, слишком усердно работать не может, толку от него мало, значит, и задание какое-то будет, не слишком его слабое здоровье обременяющее.
Надо ли говорить, что Валетов, выйдя за КПП части, поплелся медленно-медленно по дороге, не собираясь прибывать к месту будущих работ слишком быстро. Хорошо, если вообще за сегодня не успеет и завтра придет, доделает. Глядишь, пара дней службы пройдет.
Вяло топая кирзовыми сапогами по асфальтовой дороге, Фрол вышел к поселку и, согреваемый пропуском, лежащим у него в кармане, брел спокойно, положив в уме на патруль большой и толстый палец.
А в это время, ожидая с минуты на минуту появление солдата, ерзал на яблоне капитан. Он часто глядел на часы и не мог понять, почему еще на его участке не начался трудовой день. Валетов пришел к дому через час, тогда как на самом деле с лихвой хватило бы и получаса. Поскрябавшись в калитку, он минуты три подождал, затем постучал сильнее, и наконец, еще через три минуты ему открыли.
Капитан к тому времени чувствовал, как все его руки-ноги отекли и требовалось немного поразмяться, но заставить себя спуститься вниз и немного походить он не мог, боясь собственного разоблачения.
Высокая, стройная блондинка встретила Фрола белозубой улыбкой, и ему потребовалось все его самообладание, для того чтобы не показывать женщине виду, что он ее не против. Да и она не даст. Вон какая высокая да красивая!
– Че делать? – Он разглядывал совершенное создание природы, стоящее перед ним в голубом домашнем халате и в тапочках.
– Сейчас, – пролепетала она, надела на ноги галоши, что было чудно, и проводила его на участок.
Паркин, увидев жену и этого маленького гада, едва не разгрыз ремешок от бинокля. Приложив к глазам оптику, он мог видеть, как его супружница объясняет маленькому ублюдку, который не спускает с ее лица глаз, что ему надо делать. Оказалось, Фролу предстояло перетаскать к месту строительства будущей бани несколько десятков ведер со щебнем со двора. Он не слишком обрадовался выпавшей ему доле, но и грустить не приходилось, так как подгонять его никто не собирался. Выслушав наставления и пройдя по участку с хозяйкой до того самого места, где уже то ли солдаты, а может, и сам капитан, провели земляные работы под фундамент, Фрол сообщил, что ему все ясно и он немедленно приступает к делу.
Как только Евгения скрылась в доме, Фрол опустился на небольшую скамеечку, которую сделал капитан, и закурил.
– Вот сволочь, – цедил Паркин, разглядывая балдеющего на весеннем солнышке солдата.
Выкурив сигаретку на участке, Валетов наконец соизволил принести к месту строительства первое ведро. Паркин не знал, чему радоваться – то ли тому, что солдат пока не трахает его жену, то ли тому, что тот начал наконец работать. Но недолго птички пели песни на душе. Сволочь, в звании рядового, высыпав одно-единственное ведерко, снова уселась на лавочку и опять достала сигарету.
«Да что же это такое, – возмущался, сидя на яблоне, капитан, – это что за ублюдок! Он не работает и бабу мою не прет. Дурак какой-то. Да я бы, стоя рядом со своей женой, да я бы разве удержался бы? Да никогда! А если бы мне сказали работать, так я работал бы. Наверное», – тут же поправил сам себя капитан.
Все мышцы Максима отекли, а внутри все кипело от злости, потому как уже было выкурено четыре сигареты и принесено три ведра щебня.
– А интересно, – шептал себе под нос Паркин, – уши у него от никотина не опухли? Это ж каким гадом надо быть! Послали на халявную работу, мог бы и шевелиться. Это так его еще и завтра сюда приглашай, и послезавтра – только через неделю он мне всю кучу перетащит.
Из-за угла дома появилась его жена и села рядом с курящим солдатом. Паркин напрягся, он видел в бинокль, что супруга о чем-то беседует с маленьким лентяем. А тем временем Фрол, пока капитан любовался его изображением в бинокль, растекался маслом по горячей сковородке на тему о том, как тяжело ему приходится в российской армии из-за своих небольших габаритов, что ему постоянно ото всех достается и посылают на самые тяжелые работы.
Красивая молодая женщина с сочувствием слушала весь этот рассказ и глядела то на Фрола, то на кучу щебня. Он на самом деле казался ей ребенком, которого большие и плохие «дяди» наказали за что-то и прислали к ней работать.
– Может, ты что натворил? – предположила Евгения.
Но Фрол покачал головой:
– Да я самый дисциплинированный боец во всем батальоне, а работать меня постоянно припрягают. Вот посмотрите на мои руки! – Он протянул ей ладонь, и та взяла ее.
Паркин злился на яблоне, но удержался от того, чтобы слезть с дерева, перескочить через забор и набить этому маленькому козлу его морденку.
Тем временем Евгения смотрела на маленькую ручку и не видела на ней никаких ни мозолей, ни следов от порезов, как вещал ей Валетов. Фрол сообразил, что его рука на рабочую не похожа, и быстро убрал ее. Но она снова потянула к нему свои длинные ухоженные пальцы и попросила снова показать ей руку.
Капитан то подносил к глазам бинокль, то глядел невооруженным глазом на воркующих голубков. Вот она снова берет его руку. Сама, клушка, повернута на гадании. Сейчас будет ему рассказывать о его будущей судьбе.
«Да, – тут сам с собой согласился капитан, – его-то руку она уже всю изучила и ничего в ней такого не увидела, а вот у этого мелкого, поди, все замечательно».
– Слушай, – шептала Евгения, – да у тебя тут просто не жизнь, а малина!
– Ну да? – не поверил Фрол и поглядел на собственную руку. – Ничего такого я не вижу – одни мозоли от тяжелой работы.
Евгения не видела мозолей, но молчала.
– Тут я вижу только благополучие и сытую жизнь.
– Это когда, – поинтересовался Валетов, – после смерти?
– Да нет, вот армия – это вот тут вот у тебя, вот видишь? Это вот, наверное, армия. А вот после, после у тебя все замечательно.
– Так я ж не в «после», – возразил Валетов, – мне сейчас надо! Вот высокую бы, красивую, молодую женщину...
– Ну, – обиделась Евгения и отдала Валетову его собственную руку, – скажешь! Тебе вон работать надо.
– Да ладно. А чай есть у вас?
Маленький ребенок глядел честными глазками на взрослую тетю. Ну как она могла отказать этому труженику? Они поднялись и скрылись за углом дома.
Капитан сидел и грыз ремешок от бинокля.
«И что теперь? – думал он. – Вот ведь застал. Она со всеми трахается. Пока он на службе – перед всеми
