вырваться из крепких объятий Водяного. Никогда. Именно поэтому я и пришла на обрывистый берег в одну из беспросветных ночей, когда исстрадавшаяся душа уже не могла выносить земной тяжести, мечтая об одном: улететь на небо. Я раздумывала недолго. Вернее, совсем не раздумывала, а только в последний раз окинула взглядом когда-то любимый мир, заключенный между двумя лесистыми горными хребтами и извилистой рекой, а потом шагнула с высокого камня в темноту ночи и речной воды.
Не знаю, как все повернулась бы, выбери я иной способ поставить крест на своей разбитой жизни. Но когда непреодолимое течение потянуло вниз, я внезапно ощутила его почти одушевленным врагом, возжелавшим моей смерти. И неожиданно для себя начала бороться. Из чувства упрямства и противоречия, вспоминая науку человека, из-за которого и оказалась в объятьях Водяного. «Твоя ярость и ненависть – это тоже сила. Огромная сила. Только нужно правильно ей воспользоваться, – звучал у меня в голове самый дорогой на Земле голос. – А для этого ты должна…»
В тот раз я все сделала правильно, и впервые за долгие годы дом Водяного остался без жильца. Но с тех пор на душе гораздо спокойнее, если от воды меня отделяют, по крайней мере, несколько метров.
– Ну Ни-и-ика, – снова заныло под боком малолетнее лохнесское чудовище, окончательно разгоняя дурман памяти. – Ну прости-и-и…
– Ладно, – бормочу я, проводя ладонью по глазам, – иди в последний раз окунись, и будем собираться. Но если ты еще раз!.. Утоплю, как котенка!
– О добрейшая из добрейших телохранительниц, – стала выстебываться Эля, приходя в обычное расположение духа, и уже из воды добавила: – я всегда знала, что благодаря тебе моя смерть будет быстрой и безболезненной!
И все-таки, интересно, за что Господь Челнокова такой доченькой наказал? Наверное, было за что…
– Эх, хороша телка! – пробормотал парень, не так давно интересовавшийся содержимым чужой пляжной сумки, нехотя опуская бинокль с двенадцатикратным увеличением.
– Ты про девчонку? – сидящий рядом очкастый субъект недоверчиво хмыкнул. – На малолеток потянуло? Ну у тебя и вкусы, Мачо!
– Не-е, я про охранницу, – улыбнулся во весь рот вышеозначенный Мачо. – Я таких телок еще не трахал.
– Каких таких? – вступил в разговор третий из четырех крепких молодых людей, прячущихся в кустах, скрашивая долгие часы наблюдения с помощью скрытой в черном полиэтиленовом пакете батареи «джин- тоников».
– Ну, таких… – Мачо провел руками по воздуху, очерчивая силуэт, напоминающий песочные часы. – И чтоб на топ-модель была похожа, и чтобы все было при ней. Понял, Жук, каких телок я еще не трахал? Ну не попадались они мне. До этого дня.
– Она – не телка, – очкастый взял бинокль из рук Мачо, мечтательно закатившего глаза, и вгляделся в сидящую под березой женщину.
– А кто?
– Кто угодно, только не телка. И самое поганое, что она вполне может нам все дело завалить. Вот что, мужики, план меняется. Лучше перестраховаться, чем обломаться. Если облажаемся, девчонку из дома больше вообще не выпустят. Плакали тогда наши десять зеленых «тонн».
– Ты чё, Интел? – возмущенный Жук даже привстал с коротко спиленного пенька. – Думаешь, мы с Мачо одну бабу не завалим?
– Конечно, не завалите, – как ни в чем не бывало ответил Интел и, отвечая на безмолвный вопрос трех членов банды, заявил: – Потому что я не позволю. Заказчик четко сказал: без трупов. А клиент всегда прав. Даже когда полную туфту гонит. Понятно?
– Да я не мокруху имел в виду, – Жук даже обиделся, – «завалить» – в смысле просто завалить. В кусты. И оприходовать. Все равно девчонку нам трогать запретили. Так Мачо хоть на охраннице душу отведет. Его маруха* уже неделю как на Канарах с этим фраером залетным ласты парит. Вот у Мачо сперма из ушей и течет.
– Это можно, – Интел свел густые брови в напряженных раздумьях. – Значит, сделаем так…
– Ну что, пошли? – Эля нетерпеливо подскакивала на месте, ожидая моей команды. – В театр же опоздаем! Ты мне так спектакль сегодняшний расписала, что я прям кипятком писаю – посмотреть хочу.
– Кипятком она писает, – пробурчала я, подхватывая собранную сумку. – Лучше бы бензином девяносто пятым. Кажется, я заправиться забыла. Придется на заправку сворачивать.
Но сначала мы свернули на ведущую к стоянке тропинку. Солнце еще светило вовсю, поэтому отдыхающие не торопились уходить, продолжая вкушать прелести погожего летнего дня, плавно переходящего в вечер. В лесу и на душе пели птицы, и все было просто замечательно, пока моя слегка обгоревшая спина не покрылась гусиной кожей, ощутив таранящий удар взгляда. Нет, не удар – два удара, причем ниже пояса.
– Эй, девчонки! – донеслось сзади, и из-за поворота тропинки показались два здоровых лба, похожих друг на друга, как близнецы-братья: одинаковые шорты, расстегнутые яркие гавайские рубашки, гадостные ухмылки и зажатые в зубах сигареты. – Куда вы так спешите? Давайте познакомимся!
Эля уже открыла рот, чтобы отшить как следует неожиданных попутчиков, но я резко дернула ее за руку и, ускоряя ход, прошипела на ухо: «Молчи и делай все, как я скажу!» Не знаю почему, попытка обычного пляжного съема вызвала у меня такую реакцию. Это же традиция – клеиться к девчонкам в «местах летнего отдыха», и ничего необычного тут нет. И все-таки эта встреча заставила меня внутренне подобраться. Может быть, виной всему неестественно скованные движения парней, которые тоже удвоили скорость вслед за нами, или напряжение, слышавшееся в их смехе… Но я, вместо того чтобы отшутиться или просто промолчать, достала из сумки пистолет и, направив на любителей случайных знакомств, произнесла:
– А ну стоять!
– Ой, братан, держи меня, щас со страху обделаюсь! – тот, что шел слева, в притворном ужасе спрятался за спину своего товарища и, выглядывая оттуда, продолжал: – У телки-то пистолет железный есть! И, наверное, даже стреляет… Такие красивые девчонки, и такие грозные. Ой, боюсь, боюсь!
Они рассмеялись и перешли на бег, отбросив прочь недокуренные сигареты. А я, дождавшись, когда расстояние между нами сократилось до пяти метров, без колебаний нажала на курок. Потому что беззаботный смех, рвущийся из их глоток, никак не вязался с сосредоточенным взглядом недобро прищуренных глаз.
Боек несколько раз сухо щелкнул вхолостую, прежде чем я поняла, что дело – дрянь, и, рявкнув «Беги!» застывшей в ступоре Эле, шагнула навстречу затормозившим парням. Пистолет – во всех отношениях неплохое оружие, и если пользоваться им как кастетом, можно пересчитать немало чужих зубов.
– Сука, – осклабился левый желающий попробовать комиссарского тела, – не хотела по-хорошему, будет по-плохому! Сейчас я с тобой факом займусь. А братан пока подружку твою нагонит. Слышь, Круг, давай двигай!
Но первой двинула я. Ему в зубы. Они настолько не ждали сопротивления, что пропустили самые простые удары. Правда, надо отдать им должное, быстро очухались. Пришлось здорово попотеть, прежде чем удалось уложить их отдыхать на зеленую травку. Утерев трудовой пот и огрев каждого для верности рукоятью пистолета по затылку, я со всех ног помчалась догонять уже далеко удравшую Элю. Но все равно опоздала.
Ноги еще только несли меня за крутой поворот, когда впереди послышался сдавленный крик и треск ломаемых кустов. Они еще протестующе качались, когда я бросилась вслед, на чем свет стоит ругая себя за непредусмотрительность. Трое! Их было трое. И пока двое пытались сладить со мной, третий спокойно ждал, когда испуганная девчонка влетит прямехонько в его распростертые объятья. Ничего, я его догоню. У него на руках визжащая и царапающаяся Эля, так что мировой рекорд в беге ему не светит. Сейчас я их увижу и…
Увидела. А кроме них, еще и невесть каким образом пробравшийся между плотно растущими деревьями джип. Лежащая возле машины Эля была явно без сознания, а над ней руки в боки стоял любитель экстремального секса. Спиной ко мне. И получил удар двумя ногами спину, после которого отлетел на два метра и чувствительно приложился о раскрытую дверцу джипа.
