лужайки музыку.
– Меня Эля обратно зазвала. Я уже давно тут отплясываю, – запоздало ответила я, немного отдышавшись, и строго предупредила: – Сейчас музыка закончится, и я спать пойду. Поздно уже. Я чертовски устала.
– Когда музыка закончится? – подозрительно покорно переспросил Павел, устремляя взгляд за окно, в бездонное звездное небо, заботливо укрывшее землю теплым черным пледом. – О’кей. А потом я тебя провожу. Мало ли что с тобой опять произойдет. Ты притягиваешь неприятности, как магнит.
– Нет уж, спасибо! – я решила сразу расставить все точки над «и». – Сама дойду. Вот сейчас мелодия закончится, и пойду.
Но прошла минута, две, пять, а музыка хоть и потеряла в децибелах, но совершенно не думала заканчиваться. За это время руки Павла, обнимавшие меня за плечи, успели сместиться на талию и, немного задержавшись, продолжали медленно, но неотвратимо спускаться ниже.
– Стоп-стоп-стоп! Мы так не договаривались! – возмутилась я, упрямо продираясь через охватившую все мое существо блаженную истому. – Мы танцуем или что? Изволь восстановить статус-кво, или я не буду дожидаться, пока музыка закончится, – уйду прямо сейчас.
Павел на мгновение задержал дыхание и, резко выдохнув, переместил руки на более безопасную для меня высоту. Открыл было рот, но ничего не сказал и продолжил хаотичное кружение по холлу. Это был какой-то совершенно бесконечный танец. В темноте, в молчании. После моей отповеди и он, и я не произнесли ни единого слова. Только скользили в такт тягучей мелодии между расставленными как попало креслами, норовившими зацепить нас своими изогнутыми ножками. Это продолжалось довольно долго, пока я не взглянула в окно, мимо которого увлекал меня слегка захмелевший партнер по танцу.
– Блин горелый! – возмущение вырвалось из меня, как раскаленная лава из жерла. – Все уже давно разошлись! А музыка просто фоном играет. Ну, Павел Владимирович, вы и хитрюга! Вам палец в рот не клади, руку по плечо отхватите. Немедленно отпустите меня!
– Но ведь музыка еще не кончилась…
Он просительно улыбнулся, и мне стоило немалых душевных сил, чтобы строгим голосом заявить:
– Это надувательство. А с обманщиками я дел не имею. Отпусти по-хорошему.
Он выпустил меня так неожиданно, что я едва не потеряла равновесие.
– Сука. Какая же ты сука! – процедил Павел сквозь зубы. – То подманишь, то отошьешь. Все жилы из меня вытянула. Чтоб с тобой так же поступили, дрянь фригидная!
Он резко повернулся и едва ли не бегом пересек холл. А я, молча открывая и закрывая рот, опустилась в очень кстати подвернувшееся кресло. То, что у Павла Челнокова не все в порядке с головой и что настроение у него изменчивей апрельского ветра, я уже давным-давно поняла. Но чтобы от любви за одну секунду перейти к ненависти… Не зря говорят, что их всего-то шаг разделяет. И тут дремлющий во мне психолог подал свой голос: «Ника, ты просто глупая женщина. Ты безнадежна. Чем ты думала? Танцевать с Павлом Челноковым в такой интимной обстановке! Как он мог расценить твое приглашение? Правильно – как обещание продолжения. И что он еще мог сказать, когда получил от ворот поворот? Так что нечего носом хлюпать. Сама же виновата. Тем более, тебе, в принципе, все равно, что этот мальчишка думает о телохранительнице своей сестры…»
Получив от своего внутреннего голоса такую резолюцию, я вздохнула и, поднявшись с кресла, побрела по направлению к своей комнате. Не забыв прихватить в качестве средства для лечения душевных ран все тот же бокал с «каберне».
Когда я устроилась на мягком диване, бессмысленно уставившись в телевизор, из которого неслась жутко немелодичная песня, то почувствовала, что никак не могу успокоиться. Тогда я решительно потопала в ванную комнату и встала под холодный душ. Когда ледяная вода хлещет со всех сторон, в голове не остается ничего, кроме желания согреться. Все равно чем: жаркими солнечными лучами, пуховым одеялом, хорошим французским вином… А вот это я могу себе позволить. Полный бокал ждет меня на туалетном столике. Это просто наваждение какое-то, ношусь с ним весь вечер как с писаной торбой и никак не могу выпить!
Выбравшись из душа, я, громко клацая зубами, накинула махровый халатик и, добравшись до своей комнаты, с бокалом в руках развалилась на диване перед экраном. В этот самый момент телевизор прощально мигнул и пустил по экрану мелкую рябь. От огорчения я даже поперхнулась первым глотком. Вот так всегда. Везет мне, как утопленнику. Только настроишься на приятное времяпрепровождение, и вдруг – бац! – опять облом.
Расстроенная, я вышла на балкон, чтобы полюбоваться на ночное небо и успокоить свои расшатавшиеся нервы. Еще пара глотков действительно хорошего вина, и жизнь снова показалась вполне терпимой. Узкая луна, негромкая музыка, французское вино, поблескивающий в темноте пруд… Что еще нужно, чтобы почувствовать себя счастливой? Ах, да! Чуть не забыла. Еще нужен трубадур под балконом, который бы, задрав голову, изливал на предмет своей страсти поток обольстительного красноречия. Правда, мой балкон на первом этаже, и трубадуру не нужно задирать голову. Или нужно?
Мне вдруг безумно захотелось это выяснить. И я, как была в халате с намертво зажатым в руке бокалом вина, перелезла через литые кружева перил и спрыгнула на источающую аромат клумбу роз. Странное возбуждение заставляло меня буквально приплясывать на месте. Казалось, сам воздух пьянил сильнее «каберне». И, не замечая прикосновений шипастых стеблей роз, я раскинула руки в страстном порыве обнять весь наш мир, который, в сущности, не самое плохое место во Вселенной. Часть вина выплеснулась под ноги, и пришлось быстренько проглотить остальное, чтобы не спаивать несчастные розы, укоризненно качающие венчиками.
Меня неудержимо влекло вперед. Не важно куда. Только бы идти, бежать куда-нибудь в таинственную ночную даль. Я и не заметила, как оказалась на середине моста, выгнувшегося над прудом встревоженной кошкой. Подхваченная восторгом от созерцания Ее Величества Красоты, я закружилась на месте, словно шаман, заклинающий духов, и, потеряв равновесие, упала через перила.
Теплая, чуть застоявшаяся вода приняла меня почти без всплеска. Дна под ногами я не почувствовала, но не очень испугалась. Подумаешь! Я ведь плаваю как рыба. Даже из омута выплыла!.. И тут в душе плеснуло застарелым холодом, и я со страхом ощутила, как сжались на щиколотках призрачные руки Водяного, из чьего дома мне удалось когда-то ускользнуть. Первобытный ужас нахлынул на меня и заполнил до краев. Я, разумеется, знала, что никакого омута здесь нет и быть не может, но каждой клеточкой тела чувствовала под собой ненасытную утробу водоворота. Не понимая, что происходит, я забилась пойманной русалкой, но страх уже сковал ноги крепче самых прочных кандалов. Бестолково колотя по воде руками, я попыталась крикнуть, но только хлебнула воды и вдруг отчетливо поняла, что не выплыву. Да, возможно, все происходящее – плод моего больного воображения, но что я могу поделать! Хотя в этом маленьком пруду не может быть никакого водоворота, мне кажется, что он есть. И, проиграв в неравной борьбе с галлюцинациями, я сейчас утону в этой мелкой луже.
Я с головой погрузилась в воду, понемногу слабея в объятиях омута, которого не было. Но вот, в последний раз глотнув воздуха, рванулась к берегу и вдруг почувствовала, как вполне материальные руки схватили меня за волосы и потащили в противоположном направлении. У меня уже не осталось сил, но я по привычке пыталась ударить локтем обретшего плоть Водяного, забыв о сопротивлении воды, погасившей слабый удар. А мозг уже вовсю перемешивал реальность с галлюцинациями в какой-то невообразимый коктейль. С одной стороны, я твердо знала, что цепкие зеленые руки утягивают меня на дно, но в то же время чувствовала, что двигаюсь к берегу. И когда ноги по щиколотку утонули в иле, не могла определить: то ли я уже в гостях у Водяного на дне пруда, то ли меня медленно, но верно вытаскивают из воды, нещадно дергая за спутавшиеся волосы.
Когда же мое тело, неожиданно лишившись поддержки, тяжело упало на траву, в сознании временно наступило просветление. Я лежала на спине, и белый свет звезд нещадно резал мне глаза. Или в этом виновата грязная вода, попавшая под веки? Музыка небесных сфер, переплетенная с чьим-то хриплым дыханием, наполняла меня смутной тревогой. Что произошло? Вернее, что происходит? Почему мне мерещится всякая чертовщина? Кто вытащил меня из пруда, едва не ставшего мне вечным приютом? Или никакого падения не было и все это очередной виток длительных галлюцинаций?
Справа до меня донесся еле слышный стон, и я быстро перевернулась на бок. Павел тоже лежал на спине. Дыхание со свистом вырывалось из его раскрытого рта, глаза закатились, а тело корежили
