которую ему уже заказали!
– Ловко он все провернул. Телку эту телохранительницей устроил. Вынюхал что нужно. А как только она уволилась – раз-два и в дамки! Ничего. Теперь, когда она у нас, он мне Эльку на блюдечке принесет, бантиком перевязанную.
Сквозь неплотно прикрытые ресницы проник неяркий свет настольной лампы. Наконец-то зрение вернулось! Я лишь чуть-чуть приоткрыла глаза, не желая показывать, что уже очнулась. И когда звук соединился с изображением, узнала в сидевшем за столом мужчине лучшего друга бизнесмена Челнокова – Владимира Александровича Хамисова. Который, очевидно, исключительно из дружеских чувств пытался украсть его дочь. Я даже вздрогнула, разглядев на его одутловатом лице плотоядную улыбку. Второй человек находился в тени, и мне была видна только его рука с зажатой в тонких пальцах сигаретой.
– А вот мы и проснулись, – обрадовался прячущийся в темноте мужчина, наверно, заметивший мое непроизвольное движение. – Как раз вовремя. Кажется, я слышу шаги.
– Накрой ее, Борис, – приказал Хамисов. – Поиграем немного.
Я собиралась было возразить и только тут заметила, что мне опять заклеивают рот. Мое мычание вызвало довольные улыбки на лицах присутствующих.
– Заткнись, – прикрикнул на меня Хамисов. – Будешь лежать тихо – останешься жива.
Подошедший Борис набросил на меня цветастое покрывало, так, что мне оставалось только внимательно слушать.
Дверь за моей головой тихо скрипнула, и в комнату вошли сразу несколько человек.
– Прошу прощения, но мы вынуждены были вас разоружить, – донесся голос Бориса. – Сами понимаете, безопасность клиента прежде всего…
Наверное, тут Борис развел руками.
– Разумеется, понимаю, – последовал неторопливый ответ.
Мама дорогая! Голос вошедшего тоже был мне знаком. И слышала я его совсем недавно. Интересное, однако, получается кино.
– Итак, уважаемый, дело вы благополучно провалили, – недовольно бросил Хамисов.
– Я ничего не провалил. Просто не повезло, и какой-то идиот нас опередил. Как же у него руки чесались, если он эту сумасшедшую девчонку выкрал на глазах у сотни людей!
– А также шести профессиональных охранников, – вставил Борис, пока Хамисов многозначительно молчал. – Из них двое сейчас в больнице. И все описывают похитителя одинаково: высокий худощавый мужчина, в совершенстве владеющий приемами восточных и еще хрен знает каких единоборств. Они так и говорят: «хрен знает каких».
– Что вы так смотрите на меня, уважаемые? – усмехнулся знакомый голос. – Ростом меня, конечно, бог не обидел, и мясца на мои кости неплохо бы нарастить. Но неужели вы действительно думаете, что я мог устроить такое нелепое похищение?
– Именно так мы и думаем, – заявил Хамисов и предупредил: – Только не делайте резких движений, Дмитрий Николаевич! Вы, конечно, профессионал, но мои парни все равно сумеют вас успокоить.
Ба, знакомые все лица! В смысле – голоса. Так вот кто подсыпал мне в вино наркотик – коллега, журналист из «Веритас». Впрочем, какой он журналист… Это же надо, меня в его сообщницы записать! Да у этого Хамисова ни ума, ни фантазии, если вообразил такое.
А Владимир Александрович Хамисов, выдержав многозначительную паузу, продолжил:
– Вам очень повезло, Дмитрий Николаевич. Из-за странного каприза Челнокова вам удалось внедрить к нему в дом своего информатора. Нам, кстати, тоже повезло, и наш информатор возник, можно сказать, ниоткуда. Совсем как ваш.
Эх, Сережа, Сережа! А я-то симпатизировала ему и сочувствовала, когда бедному секретарю перепадало на орехи от строгого шефа или приходилось нянчиться с упившейся до беспамятства хозяйкой. Все-таки права народная мудрость – «в тихом омуте черти водятся».
– Что за чушь вы несете, – Понизов явно решил стоять на своем. – Мой информатор? Какой?
– Высокий. Стройный. Очень симпатичный. Вот этот! – Борис сдернул с меня покрывало, и я наконец смогла рассмотреть, что творится в затянутой полумраком комнате. А если бы не скотч, то наверняка раскрыла бы рот от удивления. Высокий седой мужчина, на которого были нацелены три автомата, не сводил с меня горящего взгляда, в котором явственно читался страх. Страх за меня. Да что с ним творится?! Он ведет себя так, как будто мы действительно давно знакомы, и я нанялась телохранителем к Челнокову для того, чтобы подготовить похищение его дочери. Бред какой-то.
– Уважаемые, это же глупость несусветная, – Понизов с трудом отвел глаза от моего обездвиженного тела. – Я познакомился с этой женщиной на дне рождения Эли Челноковой. Уверяю вас, она ничего не знала о планируемом похищении.
– Зато теперь точно знает, – отчеканил Хамисов, и стало яснее ясного, что после всего услышанного и увиденного никто не выпустит меня отсюда живой. – Возможно, я сумею сделать исключение и отпустить ее. Но только в том случае, если вы все мне расскажете. Кто заказчик похищения, где сейчас находится дочь Челнокова, ну и так далее. В противном случае…
Я уже покрылась холодным потом, представив, что же произойдет в этом противном, очень противном случае, когда сотовый Бориса огласил комнату начальными тактами похоронного марша.
– Ну что там еще? – недовольно бросил он в трубку. – Ах, вот как? Хорошо, я сейчас перезвоню.
Борис рассеянно сунул мобильник обратно в карман и повернулся к Хамисову:
– Неожиданный поворот, Владимир Александрович. Наш информатор вышел на связь и в туманных выражениях намекнул, что знает, кто выкрал девчонку. Но сообщит только при личной встрече.
– Действительно странно. Вот уж не думал, что наш затворник решится покинуть дом.
– Ну так что? Пусть приезжает?
– А пусть! – неожиданно рассмеялся Хамисов, утерев лысину белым платком. – Вот будет сюрприз. Я Челнокова не мытьем так катаньем достану. Посмотрим, что он запоет теперь…
Борис кивнул и, набрав номер, передал распоряжения шефа по телефону. А я, наблюдая, как завороженная, за суетой его тонких пальцев, честно пыталась переварить услышанное. Однако процесс шел крайне медленно и ни к чему меня не привел. Вдруг за моей головой послышался странный булькающий звук. До отказа вывернув шею, я расширившимися глазами наблюдала за тем, как оседает на пол охранник, сжимая руками распоротое горло, а высокий седой человек, отшвырнув второго автоматчика на Хамисова, сворачивает шею третьему. Потом хватает автомат из разжавшихся рук уже мертвого охранника и поверх него короткой очередью прошивает уцелевшего секьюрити заодно с лежащим на полу Хамисовым.
Все произошло почти мгновенно, так что я даже не сумела как следует испугаться. Испугалась позже. Когда тонкие, но удивительно сильные пальцы сомкнулись у меня на шее.
– Брось автомат, – очень спокойно сказал Борис, обращаясь к «журналисту», который только что отправил на тот свет четверых вооруженных человек. – Или я раздавлю твоей суке горло.
И когда он только успел спрятаться за кровать и дотянуться до меня своими цепкими руками?
– Допустим, брошу, – стал рассуждать стоящий вполоборота Понизов, явно прикидывая, успеет ли он развернуться и пристрелить Бориса, прежде чем тот выполнит свою угрозу, – и что дальше?
– А дальше стой и не дергайся, пока я открою наручники и вместе с ней выйду из комнаты. Постоишь минут пять, а после делай все, что хочешь. Дай мне уйти, и когда я буду в безопасности, то отпущу ее на все четыре стороны.
– Согласен, – кивнул Дмитрий и резким движением отшвырнул автомат в угол комнаты.
Лязг врезавшегося в стену автомата перекрыл тихий щелчок замка в наручниках. «Надо же! Одной рукой держит, а как крепко», – отрешенно подумала я, как будто вовсе не мою шею грозили сломать эти аристократические пальцы. Щелкнул второй замок, и Борис рывком сдернул меня с кровати. Вот тут бы и пустить в дело все, на что я была способна, да только руки повисли безвольными плетьми, а ноги совсем отказывались держать мои несчастные шестьдесят пять килограммов. Похоже, газ, которым я надышалась, все еще удерживал меня в состоянии нестояния. Воспользовавшись этим, Борис поудобнее перехватил меня и потащил к двери, но тут моя правая «шпилька» решила зацепиться за какой-то гвоздь, торчавший из голого деревянного пола. Борис на секунду отвел глаза от напряженно застывшего Понизова, дабы выяснить, что же мешает нам двигаться, но не успел. Свист рассекаемого воздуха, короткий вскрик Бориса
