спал и видел себя в роли графа Монте-Кристо. Но потом… Нет, я не за этим решил тебя навестить. И твою дочь похищать не собирался, несмотря на «заказ».
– Так, значит, я был прав! – Челноков сделал два шага к Немову, что в бетонной гуще было не так-то просто. – Тебе поручили ее выкрасть. Может, все-таки назовешь заказчика? Все равно он не сумеет теперь тебе повредить…
– Конечно, не сумеет, – кивнул Виталий. – Он ведь уже мертв.
– Ого! – восхитился Павел и поудобнее устроил на своих плечах бледную как полотно Элю, которая уже не могла стоять без риска захлебнуться. – Так вот кто Хамисова с его костоломами уделал. Ну ты крут!
– Погоди, Пашка, – отец ухватил его за плечо. – Ты-то откуда знаешь?!
– Сам видел, батя. Генка ведь под моим чутким руководством такое интригующее сообщение послал заказчику, что тот срочно встречу назначил. Ну, а на эту встречу, сам понимаешь, отправился я. И встретился там с пятью трупами. Хамисова только слепой бы не опознал.
– Хамисов – заказчик? – бизнесмен замотал головой, фильтруя сыпавшиеся на него открытия. – Не может быть!
– Что, Володенька, больно, когда друзья оказываются хамелеонами? Мне это очень знакомо, – скривился Немов. – Не знаю, что ты с ним не поделил.
– Я знаю, – Владимир Андреевич провел рукой по лбу, от чего тот стал только грязнее, – власть. Он рвался к власти, а я должен был обеспечить ныне действующему губернатору победу на выборах. Но мне и в голову не приходило, что он может пойти на такое… Думаю, он решил похитить Элю и потребовать за нее такую сумму, чтобы на финансирование предвыборной компании губернатора у меня хрен чего осталось.
Бетон коснулся моего подбородка, заставив содрогнуться от омерзения. Мама дорогая, неужели скоро всё? Мама, я боюсь! Это еще хуже, чем утонуть в челноковском пруду. Там хоть какая-то романтика. Как там у Ильфа и Петрова? «Графиня изменившимся лицом бежит пруду»?
– Забирайся, Ника, – Виталий приблизился ко мне, и я догадалась, что его невидимые руки сомкнулись в замок. Дважды упрашивать меня не понадобилось и я, поставив ногу на эту импровизированную ступеньку, уже оттолкнулась, когда Немов, желая помочь, подкинул меня вверх. Нога соскользнула с «замка», и я, кувыркнувшись назад, с головой ушла в серое месиво. Вынырнув и возмущенно отплевываясь, я подумала, что уже второй раз по милости этого человека вынуждена искупаться, о чем не преминула ему сообщить.
– Не понял. Ты о чем, Ника? – удивился оседланный мной Немов.
– Как о чем? После того как ты мне в вино наркотик подсыпал, чтобы меня скомпрометировать, я, между прочим, чуть в пруду не утонула под действием галлюцинаций!
– А ты ничего не перепутала? – Немов вывернул шею и попытался заглянуть мне в глаза. – Это вообще не мой стиль…
– Чей же тогда? – меня до глубины души возмутила эта ложь. Глядите-ка, нам до могилы всего ничего осталось, а он!.. Жалобное шмыганье носом переключило мое внимание на потупившуюся Элю.
– Это я виновата, – тяжко вздохнула она. – Но я не хотела! Честное слово не хотела тебе эту дрянь сыпать! Это я для себя приготовила. Мне один парень из приглашенных дал порошок и сказал, что это чумовая штука. Надо только в вине растворить, и кайф обеспечен. А мне как назло вина больше не давали. Вот и пришлось насыпать в твой бокал, когда ты отвернулась. Я же не знала, что ты его у меня прям из рук вырвешь… Прости меня, Ника. Ну пожалуйста!
Хохот, душивший меня, наконец вырвался наружу. Жизнь еще раз показала, насколько самые логичные предположения могут расходиться с объективной реальностью. Отсмеявшись и убедив Элю, что она прощена, я стала меланхолично созерцать, как прибывает жидкий бетон. В подвале воцарилась тишина, нарушаемая лишь гулом работающего механизма.
– И все-таки, Немов, объясни мне напоследок, зачем ты искал меня? – неожиданно спросил Владимир Андреевич, как будто хотел за разговором отвлечься и не думать о приближающейся смерти.
– Спросить хотел.
– Что спросить?
– Почему?
– Что «почему»?
– Почему ты кинул меня, Володя? Я ведь даже умереть отказался, чтобы услышать от тебя ответ.
– И ты еще спрашиваешь? Или забыл, что как раз тогда переспал с моей женой?
– Я?! – удивление в голосе Немова было таким искренним, что Челноков даже открыл глаза.
– Хочешь сказать, что у вас ничего не было?
– Конечно, не было! У меня ведь была Ника!
Теперь уже Павел проявил интерес и сделал шаг в нашу сторону. Эле даже пришлось ухватить его за уши, чтобы не потерять равновесия.
– Я знал, что у тебя кто-то был. Но знал также, что ты без этой уехавшей в Англию подруги почти на год остался один. И еще я видел, как ты целовал Алену в кафе. А ведь вы с детства дружили, и ты всегда ей нравился…
– Дурак ты, Вовка, – как-то беззлобно и устало сообщил Челнокову Виталий. – Господи, какой же ты дурак! Если ты видел, как я Ленку по-дружески в щечку чмокнул, то это еще не повод предавать друга и убивать жену.
– Убивать?! – если бы не проворство Павла, подпрыгнувшая на его шее Эля плюхнулась бы в бетон. – Что он говорит, папа? Мама ведь от шока умерла. В больнице! Папа, почему ты молчишь?! Ты же не мог… Ты ее любил!
– Любил, – отрешенно кивнул бизнесмен. – И именно потому, что любил…
– Этого не может быть, – еле слышно шептали Элины губы, – не может быть.
– У нас его Мавром прозвали, – подал голос Немов, – потому что к каждому столбу свою Аленку ревновал. Особенно во время наших «командировок».
– Когда я увидел вас в кафе, – продолжал исповедоваться Владимир Андреевич, глядя куда-то за грань, которую мы вскоре должны были пересечь, – меня просто переклинило. И как раз на следующий день на тебя вышла контора*. Я уже трубку снял, чтобы предупредить, а тут Алена в комнату заходит и на мой вопрос, где она была вчера вечером, начинает что-то врать. Я плохо помню, как это было. В себя только в приемном покое больницы пришел. Когда ее увозили на каталке, врач на меня как на монстра смотрел. Но она только твердила, что я ни при чем, что она упала с лестницы и именно поэтому сломала четыре ребра, ключицу, нос, глазницу и вообще очень сильно ударилась. А когда через три дня я вышел из запоя, то узнал, что ночью она вколола себе тридцать кубиков какого-то мощного антибиотика. Выкрала из процедурной. Это же не наркотик, никто и не думал его охранять. Когда ее нашли, было уже поздно.
Мама дорогая, какие неожиданные вещи можно узнать о человеке, желающем облегчить душу на пороге вечности! Мне и то стало не по себе, даже в носу защипало. Эля же тихо плакала, размазывая по щекам слезы и не замечая, что испачканные цементом руки оставляют на ее лице серые разводы.
– Ну, так что мы решим? – прервал похоронную паузу Виталий, отплевываясь от бетона, уже добравшегося ему до губ. – Останемся здесь, чтобы не затягивать, или полезем на решетку и будем висеть, как недозрелые груши?
– Полезем, – вернулся к реальности Челноков. – За выигранные десять минут многое может случиться. Ника, ты – первая. Потом Эля, потом ты, Паша. Ну, а мы с Иванычем – последние.
Я не стала возражать. Вот так просто по собственной воле взять и захлебнуться, когда есть возможность получить хоть малую отсрочку… Бр-р-р… Прежде чем встать на плечи «Иваныча», я двумя быстрыми движениями избавилась от любимых туфель и, выпрямившись во весь рост, уцепилась за проклятую сетку возле проделанной Ликом прорехи, которая могла бы стать спасительной, будь у нас чуть больше времени. И отвела глаза от лежащего совсем рядом Генки, погибшего так нелепо… Вдруг в моей голове что-то щелкнуло, и я заявила неестественно звенящим голосом:
– Если кто-нибудь из вас сумеет отыскать в этом болоте мои «шпильки», то у нас появится шанс.
– Ты о чем, детка? – сочувственно поинтересовался переминающийся подо мной Виталий, очевидно подозревая, что стресс лишил меня последних крупиц разума. Зато Владимир Андреевич, проследив за моим пристальным взглядом, прикованным к выключателю, сразу вник в ситуацию и без единого слова
