тебе один лишь ветер другом был. О музыка, о сад, погибший в цвете, обуза и бессилье диких крыл! 1935

«Хотя б во сне — увидит цвет весны…»

Хотя б во сне — увидит цвет весны тот, кто глаза забыл в полях сраженья. Но ах, какие могут видеть сны те, коим цвет — пустое выраженье, природа листьев — просто волокно, крыло у птицы — вовсе не крылато; для коих даже синее окно весною — лишь отверстие куда-то… Ложатся тихо в воду облака, от камня круг расходится за кругом. Твои глаза (пятно из молока) в воде небесного не видят луга. Слепорожденный, здесь ты не у дел, не знаешь ты, как тратят краску розы! Глаза из алебастра — твой удел. Но пальцами мои ты видишь слезы. 1936

ЖИЗНЬ ФРИДЕРИКИ ФОРСТ

Над гнилью кладбища, над щебнем пустырей, над сном окраины выкатывалось солнце. И прачки, выйдя из кривых своих дверей, пооткрывали лучезарные оконца. Ночной извозчик понуканьем и вожжей бодрил свою четвероногую подругу. Внизу лебедка тарахтела над баржой и пирамидой серебрился жирный уголь. Под солнцем колокол рыбачек разбудил: веселый парус волочил к ним рыбью свору. Горластый город медленно всходил — скользя сетьми, всходил на гальчатую гору. В час пробуждения береговых громад маячные глаза меланхолично тухли. И почтальон, подвыпивший номад, уже входил в намыленные кухни, где цвел кастрюльный строй и жаждущим на страх цвели сентенции в стекле и в полотенцах. Из окон фрейлейн Форст на всех парах уже летели фортепьянные коленца. Умывшись и свернув на полинялом темени наследие былой златой своей красы, служительница муз, без мужа и без племени, уселась за свои дисканты и басы. На трех ногах — кормилец лакированный — заплакал чернокрылый крокодил. Под низким ветром садик обворованный завыл, как если б вор с ребенком уходил — прочь с грузом маленьким, браслетистым и голым, как тот, кого на олеандровом столе в альбоме пухлом держат новоселы иль дедушки слегка навеселе. Ружьем сражен, жених фату венчальную унес, покрыв стеклом свое лицо. И вот взамен колечка обручального одно салфетное осталось с ней кольцо. Одна в сочельник, согнутая слушаньем вразвалку скачущих и тренькающих гамм, самой себе она сервировала кушанья, и молча клался гусь к брусничным берегам. Как три волхва, три короля, три странника, доверила она свой путь звезде. И со звездой над елкою осанистой состарилась в привычной борозде. Бесшумные учительницы музыки, легки ли вам железные цветы? Иль всё еще в своих жакетках узеньких вы нотные шевелите листы?
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату