и дерево с листом бумагилетает ночи напролет.Противницей со мною рядомты строго, жизнь моя, живешь.Ты стол оцениваешь взглядом —на стол кладешь ты медный грош.Ты можешь серп согнуть до круга,рвы перейдет твоя стезя…Но против пения, подруга,как против тления — нельзя!
СИЯНИЕ
Памяти Раисы БлохКто просит нас вникать в глаза слепых,кто носит нас вокруг глухого уха?То — сердце, натыкаясь на столпы,летает вкруг сияния, как муха.Сияют лампы письменных столов(так нам струя сияла бы в пустыне).Как мало стало путеводных слов,как мало звездочетов стало ныне!Быть может, есть в исканьи недочет,быть может, есть в сиянии затменье,и в нас, быть может, слился звездочетс купцом, считающим свои каменья.Но след сияния живуч всегда(лучи луны сияют и над моргом),и в нас блестит, как некая руда,соединенье жалости с восторгом.
ПЕПЕЛ
Столовый стол дал сладость пирога,а письменный дает немало перцу.Перо мое, как аиста нога,уже почти совсем прижато к сердцу.Когда, стопой бумажною шурша,подходит ночь в чернильном одеяньи,становится без сил моя душа,предчувствуя тщету ночных деяний,тщету письма и слова нищету…Гудением напоминая муху,я, кажется, строку даю не ту,которая нужна чужому уху.Никто меня не знает наизусть,не выстроить мне зданья из бумаги…Слеза меня одолевает — пусть:и Афродита выросла из влаги.Как поздно вырастает мудрый зуб,как трудно безо лба душе бодаться!Одно из двух: иль ветром взвыть из труб,иль пеплом удобрению отдаться.
ЗВЕЗДА
Вершина переходит в котловину,и совы ночью родственны орлам.Мы зрячи и слепы — наполовину,разумны и безумны — пополам.Душой мы льнем к земле, как плющ к карнизу.Как на фигурах карточных колод —полтела кверху и полтела книзу:с трудом дается нам познанья плод.Замерзло наше яблоко на льдине.У яблока на коже борозда,а в сердце что же? — в самой середине
