Туманное Звено. Стихотворения

Внизу, сияя, двигалась река.
Широкий луг спускался к ней полого,
и с дерева, дрожавшего слегка,
слетало в воду желтых листьев много.

Всё было просто, будто наяву.
Белье отца висело на веревке,
и капельку, стекавшую в траву,
усердно пили божии коровки.

Но сам отец навек ушел в песок,
не ощутив минуты погруженья,
оставив нам высокий свой висок,
страсть к странствию и к «Ниве» приложенья.

Внизу текла в сиянии река.
Погост с холма спускался к ней полого.
Закат заметно красил облака,
и было в дерне желтых листьев много.

Четыре шишки рдели на сосне —
из них случайно крест образовался.
Отца с тех пор я видела во сне —
но мой отец уже не разувался:

шесть лет он держит кости в башмаках.
Уже не ходят школьники к нам в гости.
И мы уже не виснем в гамаках,
давно не увеличиваясь в росте.

Летите, листья! Вам пора лететь.
Ваш золотой уход мы почитаем.
И мы уйдем — лишь стоит захотеть.
Но все-таки мы жить предпочитаем.

1939

ГОРЛО

Серебряное горло соловья
для пенья предназначила природа,
но горло из металла знаю я —
к несчастию, совсем иного рода.
Искусственному горлу подражать
не пробуйте: оно страшней кинжала.
Ах, с этим горлом надобно лежать!
Так, умирая, мать моя лежала.
В украшенном рельефным кораблем,
загроможденном маленьком покое,
в покое, не встречающем рублем,
оставили врачи ее в покое.
Над плотью, сотворенной из ребра,
склонился ангел, видевший наверно,
как в крошечный канал из серебра
вливался холод — медленно, но верно.
В саду взметнулся поздний лист древес,
и люди с непокрытой головою
под ранним снегом, реявшим с небес,
пошли провинциальной мостовою…

СОФИЯ

Любовь убита, Вера высока,
ушла Надежда к молодости в гости,
но, может быть, целебная рука
их матери — мои расправит кости.
Я потеряла собственную мать,
когда еще была четвероногой.
Меня София звезды понимать
учила над вечернею дорогой.

В прах, где родители мои легли,
и я, быть может, с мачехою лягу…
На берегу темнели корабли.
Она дала перо мне и бумагу.
Гусиное схватила я перо,
его — железной жизнью очинила.
Перо мое — не зло и не добро,
оно — мой дух, опущенный в чернила.