Двое мужиков уголовного вида играли в карты на небольшом столике в середине двора. Рядом в песочнице суетилась малышня. Ребята постарше гоняли мяч по небольшой асфальтовой площадке. Один из мужиков, лысый, с кривым шрамом на черепе, поднял голову и посмотрел прямо в окна квартиры антиквара.
– Ну так что же? – переспросил Дмитрий Иванович.
– Давайте, я сделаю это после завтрака, – предложила я, – а то кушать очень хочется.
Старик скривился, словно хватанул уксуса, но ничего не сказал. С его молчаливого согласия я пошла на кухню готовить себе завтрак.
Валерия Евгеньевна, хлопотавшая у стола, растирала пестиком в медной ступке коричневый порошок. При мне она добавила в массу сырой желток. Я даже не стала спрашивать, чем она занимается. Все в этом доме отдавало маразмом и чертовщиной, поэтому лучше не ломать себе голову над всякой ерундой.
– Есть еще яйца? – поинтересовалась я у домработницы.
– Да. В холодильнике еще два десятка должно быть, – ответила Валерия Евгеньевна и задала идиотский вопрос: – А вам зачем?
– Хочу научиться жонглировать, – пояснила я. – Специалисты говорят, что лучше всего начинать с яиц, а уж потом переходить на яблоки.
– Вы шутите? – нахмурилась Валерия Евгеньевна.
– Что-то вроде того, – пробормотала я, извлекая из холодильника продукты: три яйца, масло, ветчину. Стоя с кусочком ветчины, я задумалась. Вчера ее было в два раза больше, я покупала ровно полкило. Почти половина к утру таинственным образом испарилась. Валерия Евгеньевна быстро глянула на меня и отвернулась, притворившись, что полностью поглощена увлекательным процессом растирания порошка.
Допрос с пристрастием я устраивать не стала – пусть эти скряги подавятся моей ветчиной. Я быстро приготовила себе яичницу из четырех яиц с ветчиной, сварила кофе.
Закончив с растираниями, домработница выгребала полученную массу в чашку. Выбрав все дочиста, она помыла ступку, а затем всыпала в нее из целлофанового пакета горсть фиолетового порошка. И весь процесс повторился сначала.
Медленно потягивая кофе, я следила за однообразными движениями Валерии Евгеньевны, слушала глухие удары пестика и мысленно прорабатывала план действий по устранению слежки и беспрепятственному выводу антиквара из его цитадели. В уме все выглядело просто, но вот как будет в действительности? Правда, парни, шпионившие за Дмитрием Ивановичем, показались мне полными лохами, но все равно расслабляться не следует.
Первый пункт плана я привела в исполнение, покончив с кофе. Закрывшись в своей комнате, я загримировалась под сильно пьющую женщину. В моем гримировальном наборе нашлось все необходимое: парик с длинными черными волосами, спутанными и сальными, будто я не мыла их недели две, коронки на зубы, делающие их кривыми, желтыми и гнилыми. Одежду – спортивное динамовское трико, линялую футболку и халат времен Гражданской войны я взяла у Дмитрия Ивановича, а рваные тапочки у Валерии Евгеньевны. В квартире антиквара нашлась и сумка из болоньи, в которую я положила пустую стеклотару и одну початую бутылку сухого вина из холодильника. Тональным кремом я придала лицу бледности с желтоватым оттенком, сделала мешки под глазами, а на щеке намолевала небольшой синяк. Ссадины на другой щеке, над бровью и на руках были настоящие, память о прошлой ночи.
– Какой ужас, – вздохнула Валерия Евгеньевна, увидев меня в полном боевом облачении.
– Не знаю, как это поспособствует делу, но вам видней, – проворчал антиквар, отпирая дверь.
Я прошла по заранее подготовленному пути через чердак соседнего подъезда, спустилась по лестнице и не спеша вышла на улицу, имитируя легкую степень опьянения. Игроки усиленно лупили картами по столу, бросая осторожные взгляды на подъезд антиквара. Меня они вообще не заметили. Я обошла вокруг соседнего дома и приблизилась к парням с тыла. Игроки не смотрели на меня до последнего момента. Я подсела к ним на лавку и вытащила полупустую бутылку вина. Сделала маленький глоток.
– Эй, вали отсюда, шмара, – тихо бросил мне лысый со шрамом. Второй, маленького роста, седой, стриженный «под ежик», просипел лысому:
– Да ладно, Герыч, пусть поправится девка, что с этого сделается. Глянь, как мается с похмелюги.
– А ты че, Мишаня, встреваешь? – зло спросил лысый со шрамом. – Я, кажись, у тебя совета не спрашивал.
– Мальчики, не ссорьтесь, – сказала я, намазывая губы помадой и глядясь в треснутое зеркало пустой пудреницы.
– Ты че сказала? – угрожающе спросил Герыч. – Я, по-моему, велел тебе катиться, – прорычал он.
Я прильнула к сидевшему ближе Мишане.
– Слушай, че твой друг на меня бочку катит? Я ж вам ничего плохого не сделала.
Мишаня, польщенный моим вниманием к его персоне, весь выпятился.
– Герыч, да ладно, пусть с нами время прокантует, хватит тебе.
– Да хрен с тобой! – Разозленный Герыч швырнул об стол колоду карт. – Нашел, блин ,себе, понимаешь, тут… – и все накипевшее выразил трехэтажным матом.
– Да ты че, при бабе так? – изумился Мишаня.
Я глотнула из бутылки, протянула ему и, обдавая нового знакомого винными парами, проговорила заплетающимся языком:
– Я, между прочим, имею два высших образования, я девушка интеллигентная.
– Да у тебя это на харе написано, – прорычал Герыч. Он вырвал из рук Мишани бутылку и зашвырнул ее далеко в кусты.
– Да я последние деньги на нее извела, – пролепетала я сраженно. Из моих глаз хлынули слезы.
– Ну ты че ваще творишь! – закричал на своего подельника Мишаня.
– А ты забыл, чем мы должны заниматься? – заорал в ответ Герыч. – Помнишь, подла, на что подписывался?
Мишаня, скрипя зубами, протянул мне полтинник.
– Возьми, купишь себе еще вина и иди отсюда.
Я, изображая бесконечную радость, чмокнула Мишаню в щеку.
– Слышала, вали! – прикрикнул на меня Герыч.
– Пока, мальчики! – крикнула я и, звеня пустыми бутылками, направилась через дорогу, в сторону супермаркета. Там рядом продавали разливное пиво из бочки. Я купила пива и вернулась к горе- наблюдателям.
– Ты че опять здесь отсвечиваешь? – спросил Герыч с непониманием, готовый вот-вот броситься на меня с кулаками.
– Не парьтесь, ребята. Я принесла вам холодненького пива, – проговорила я с нежностью, – жарко же на улице.
– Вот это баба! – Мишаня чуть не всплакнул от умиления. – Тебе, Герыч, когда-нибудь твоя вот так пива приносила?
– Да на постоянку приносит, – злобно зыркая глазами, сказал Герыч.
Не дожидаясь, когда я ему поднесу, он вырвал у меня высокий пластиковый стакан и осушил залпом. Второй стакан я отдала Мишане. Он налил себе и стал пить.
Отбросив смятый стакан сторону, Герыч сказал мечтательно.
– Хорошо бы еще, да нельзя, твою мать.
– Можно в знак примирения тебя обниму? – спросила я Герыча.
– Давай, и катись отсюда, – грубо бросил он, с жадностью наблюдая, как глохчет пиво его кореш. Я обняла, поцеловала его в небритую щеку.
– Ну все, вали. – Герыч бесцеремонно оторвал меня от себя. – Если не уйдешь, я тебя по асфальту изваляю так, что неделю будешь кровью ссать.
– Эй, погоди, Герыч, – встрял Мишаня, надевая свой стакан на кол, торчавший рядом из земли.
– Девушка, как тебя зовут?
– Лена, – соврала я.
– Лена, я часа через два освобожусь. Может, завалимся к тебе на хату?
