Вряд ли кто-нибудь заплатил бы меньше, подумала я, а антиквар продолжаk читать лекцию о том, как он спасает ценные вещи ушедших эпох. По его словам выходило, что он эдакий донкихот, борющийся с воротилами теневого бизнеса во имя высших целей. Даже в яслях мало бы кто поверил его лживым словам. Я молча выслушивала всю эту ахинею, стараясь не выходить из себя.
Через полчаса мы достигли Смеловки, где антиквар прошелся сразу по нескольким дворам. В одном дворе он устроил настоящую истерику, когда ему не захотели продать нескольких оловянных солдатиков. Хозяева, высокая худая женщина и небритый коренастый мужик, кудрявый, будто цыган, вынуждены были согласиться на цену двести рублей, лишь бы антиквар убрался из их владений. В другом дворе Дмитрий Иванович приобрел за двадцатку этажерку без ножек и запихнул ее мне в багажник. Всюду я должна была сопровождать его, так как антиквар боялся неадекватной реакции местного населения на его деятельность. Закончилась наша экскурсия по Смеловке у маленькой покосившейся избенки, на крыше которой росла трава, а огород вокруг превратился в рай для сорняков. В доме проживали две старухи, одна старше другой, – мать и дочь. Дмитрий Иванович долго стучал в окна и двери, орал, надрывал голосовые связки, прежде чем его впустили.
– Мне ваши соседи сказали, что у вас есть старые вещи, – заорал он в ухо восьмидесятилетней дочери, на что та сказала, что она не глухая, а слепая. Мы сели за грубо сработанный деревянный стол.
– Что у вас есть из старинных вещей… – спросил Дмитрий Иванович уже тише.
– Да у нас все старое. Мы нового уже лет двадцать-тридцать не покупали, – ответила престарелая дочь. Лежавшая в углу комнаты мать, немного приподняла голову с подушки, прислушиваясь к разговору. Ее глаза бесцельно бродили по окружающим предметам, конкретно ни на чем не фокусируясь.
– Я имел в виду иконы, ковры, посуду какую-нибудь, – уточнил антиквар, озираясь вокруг.
– Есть у нас ковер. Отец с войны привез, – проговорила старуха, морща лоб.
Вдруг глаза антиквара вперились в угол, и он застыл, прошептав:
– И где же этот ковер сейчас?
– Дак под кроватью. Сложила его, чтоб не трепался, – ответила она, кряхтя встала и полезла под эту самую кровать. В это время антиквар встал со своего места и тихо приблизился к углу, который так его заинтересовал. Там висела старая почерневшая икона размером метр на семьдесят сантиметров в грязном запыленном окладе. Старуха выволокла из-под кровати ковер.
– Вот, будь он неладен. – Она чихнула от пыли, разворачивая ковер. Наверно, он пробыл свернутым под кроватью не один десяток лет, потому что буквально разваливался у нее в руках. Сплошные дыры, труха и личинки насекомых.
– Ой, да он попорчен, – расстроилась старуха. Посмотрев на прилипшего к иконе антиквара, она спросила: – Такой-то он вам нужен?
Дмитрий Иванович нехотя отвернулся от доски, глянул на ковер.
– Нет, он полностью испорчен, – был его приговор.
– Вот беда-то, – вздохнула старуха, толкая ковер обратно.
– Не расстраивайтесь о ковре, – сказал Дмитрий Иванович, – лучше поговорим об этой иконе. Она мне очень глянулась.
– Это Богоматерь, – сказала старуха, благоговейно посмотрев на икону. – Эту икону моей матери отдала ее мать, когда выдавала замуж. Во время войны, мы тогда в Белоруссии жили, она спасла нас от немцев.
– Каким же образом? – отстраненно спросил Дмитрий Иванович, потянувшись за бумажником.
– Немцы ворвались в нашу деревню, всех жителей расстреляли, а дома сожгли. Мы с матерью сидели в погребе с этой иконой. Нас не нашли. Огонь же, разведенный в доме, сам собой погас, – рассказывала старуха. На глазах у нее выступили слезы, и она промокнула их платком.
– Чистое совпадение, – пробурчал Дмитрий Иванович. – Я дам вам за нее пятьдесят рублей.
– Да вы что! – ужаснулась старуха. – Ее нельзя продавать!
– Чепуха! – возразил антиквар. – Все продается и покупается.
– Грех так говорить, – не согласилась с ним старуха.
Как антиквар ни старался, ни уговаривал – владелица иконы стояла на своем. Ее не соблазнили ни сто, ни двести, ни триста рублей.
– Господи, да вы же меня просто убиваете своим упрямством, – вздохнул Дмитрий Иванович и спрятал бумажник. – Вы даже не представляете, как эта икона важна для меня.
– А хотите, я вам яблочек наберу, – предложила старуха, чтоб как-то компенсировать горе антиквара. – Правда, они червивые, – добавила она.
– Червивые, ничего страшного, – встрепенулся Дмитрий Иванович, внезапно проявив ненормальный интерес к теме. – Знаете, как в городе у нас трудно с витаминами, я буду рад любым яблокам. Если вам несложно, наберите немного, я помолюсь за ваше здоровье.
– Я сейчас мигом обернусь, – обрадовалась старуха. Она, переваливаясь, заковыляла к двери.
– Евгения Максимовна, вы не желаете помочь бабушке? – обратился Дмитрий Иванович ко мне. Не то чтобы я очень желала собирать червивые яблоки. Я просто представила, сколько старуха будет ковыряться на огороде, и сразу решила идти, ведь времени у нас в обрез. Минут через пятнадцать должны были обнаружить спящих наблюдателей. Не думаю, что у бандитов уйдет много времени на то, чтобы понять, что нас нет дома. Чего доброго, они могут решиться пойти на штурм квартиры. Выманят не слишком умную домработницу, а дальше дело техники.
– Сюда, дочка. Они здесь, в траве, – позвала меня старуха под корявые яблони. Насобирав пару десятков наиболее уцелевших плодов, мы пошли к дому.
Дмитрий Иванович в нетерпении уже топтался у калитки.
– Ну, чего вы там копаетесь? Времени нет, – закричал он нам, открыл калитку и пошел к машине. Я поспешила за ним, удерживая бабкину плошку с яблоками. Антиквар вырвал у меня плошку из рук и вывалил яблоки на заднее сиденье. – Поехали быстрее. – Он указал мне на переднее водительское сиденье, сам проворно влез на соседнее.
Старуха удивленно смотрела на нас.
– Что ж вы так уезжаете? – спросила она в растерянности, теребя подол с яблоками. Забрав их у нее, я поблагодарила старуху и, забравшись в «Фольксваген» завела двигатель. Яблоки я бросила на колени антиквару.
– Да зачем они мне! – возмутился тот.
– Не знаю, – сухо сказала я, выводя машину на дорогу.
– Хе-хе, неплохо съездили, – сказал Дмитрий Иванович, улыбаясь неприятной улыбкой. Увидев, что я смотрю, он посуровел, однако еще несколько раз по пути он начинал хихикать без причины.
Склад Дмитрий Иванович устроил на первом этаже заводоуправления обувной фабрики в арендованном помещении. Когда старик проходил через вертушку, охранник с ним приветливо поздоровался.
– Она со мной, – кивнул антиквар на меня, я несла за зловредным стариком его приобретения.
Раскрыв передо мной двери, Дмитрий Иванович велел сложить все на пол, а сам куда-то запропастился. Избавившись от ноши, я решила, пока его нет, осмотреть склад. Куча непонятного хлама, непонятные свертки, рулоны. Приоткрыв крышку длинного продолговатого ящика, я обнаружила внутри обычную землю.
– Нехорошо трогать чужие вещи, – сказал насмешливо антиквар, неслышно подходя сзади. Я резко выпрямилась и посмотрела на старика.
– А это, по-вашему, не стыдно? – указала я на икону в его руках. – Обокрали старух.
– Я не обокрал, – обиделся Дмитрий Иванович, хмурясь. – Вы ничего не понимаете. Я спас шедевр древнерусского искусства примерно двенадцатого века из рук невежд. Посмотрите, до какого состояния она у них дошла. – он приблизил ко мне почерневшую икону. – Посмотрите на оклад. Он серебряный, кое-где видна позолота. В такие оклады обычно облачали шедевры. В иконе с первого взгляда видно письмо мастера. Как прописано лицо богоматери и младенца Иисуса. А это в углах полуфигуры архангелов Михаила и Гавриила. – антиквар указывал мне на непонятные силуэты с крыльями в прорезях окладов. – Как вы думаете, что бы случилось с иконой у старух? – спросил он, зло сверкая глазами, и сам же ответил: – Она бы сгнила там в этой плесени. Я счел своим долгом вынести ее из дома и спрятать у вас в багажнике, благо вы машину не закрыли, – сказав это, Дмитрий Иванович не сдержался, хихикнул. – Думаю, они еще долго не
