Очень мило! Особенно если учесть, что человек с интеллектом на такое дело просто не поднимется. Интеллект и помешает. А Зигрид просто заболела от жажды мести. Баварцы – они ведь тоже горцы. Немецкие чеченцы, только в коротких штанишках. И в шляпах с петушиными перьями.
Квартира Зигрид была в старом доме на втором этаже. Нужно подняться по широкой импозантной лестнице до середины, и сразу же слева – огромная деревянная дверь. Больше квартир на втором этаже нет. Высоченная старинная деревянная дверь закрывалась на цифровой кодовый замок. Внутри квартира небольшая: холл, кухня, спальня, удобства. Два телевизора и три полки с книгами – это считается очень много и очень культурно.
Я отказалась от спальни и устроилась в холле. После душа сразу же начала советоваться с костями: что делать-то? 2+18+27 – «Если вас ничто не тревожит, готовьтесь к скорым волнениям». Отлично! Меня тревожит все, значит, волнений в ближайшее время не будет. Что еще? 18+4+34 – «Ваши мысли заняты одной почтенной особой, от которой многое зависит». Совершенно верно, и уже несколько дней, между прочим.
Обедать мы с Зигрид пошли в ближайшее кафе-бар. После колбасок с овощным гарниром подали кофе, и я стала потихоньку определяться:
– Зигрид! Если я правильно понимаю, сам Георг свой титул не продавал?
– Он даже не думал об этом, Таня. Это в Англии просто, а здесь – очень не принято.
Я откусила кусочек булочки, которую подали вместе с кофе. Ничего, съедобно.
– Нужно съездить к его тетке – помнишь, у него здесь есть какая-то пожилая родственница. Продать могла только она, если продажа вообще была. Как ее зовут?
Зигрид поджала губы – не любит она эту тетю, сразу видно, и неприязненно произнесла:
– Эва, принцесса фон дер Гау унд цу Шаубург.
– Круто! И где ее замок?
– Замок? Она живет в квартире в Богемхаузене – недалеко от центра. У нее еще есть шале в Зольне.
– Что есть шале?
– Это большой старый дом. Можно сказать, ферма.
Я выпила свой кофе и съела булочку. Оглянулась – да, здесь курят. Достала сигареты.
– Эта принцесса вдова или фройляйн?
Зигрид хихикнула и скривила рот.
– Она вдова, ее муж умер в прошлом, нет, уже в позапрошлом году.
– От чего? – Я закурила и подготовилась услышать что-нибудь вроде: случайно в душе сварился.
– Упал на ступеньках шале, ударился и умер.
– Звони и договаривайся, скажешь, что я литературовед из России.
После возвращения в квартиру Зигрид, пока она договаривалась, я, запершись в ванной, мудрила над своей внешностью, рисуя себе новый имидж.
– Таня, – постучала в дверь Зигрид, – я договорилась на сегодняшний вечер!
– Хорошо, зер гут, о’кей! Скоро выйду, – ответила я, подрисовывая себе левый глаз – тут главное размером не ошибиться.
Я гордо вышла из ванной, очень довольная своими трудами. Зигрид посмотрела на меня, сказала: «О!» – и присела на край дивана – до этого она тряпочкой протирала вазочки на этажерке – дрянь вазочки, легкие такие, тонкие, как пластмассовые. Тарасовский хрусталь пофункциональней будет – им и убить можно. Зеркало за спиной Зигрид отразило меня в полный рост: высокая блондинка с почти голубыми глазами (если не очень приглядываться), контуры губ я вывела сразу же за пределами самих губ. Короче говоря, получилось образцовое лицо голливудской симпатичной дурочки.
– Какая ты красивая! – тихо сказала Зигрид. – Но на себя очень не похожа, зачем это?
– Когда я не вижу себя в зеркале, у меня мысли быстрее работают, – загадочно ответила я.
Старая принцесса жила в семиэтажном доме постройки шестидесятых годов. Мы доложились швейцару – здесь он назывался «портье», – и, переговорив через домофон, он проводил нас до лифта. Нам нужен был пятый этаж.
Эва фон дер… ну, и так далее была сухощавой дамой лет пятидесяти, но молодилась она просто до утомления. Весело щебетала о чем-то – Зигрид не успевала даже переводить, весело смеялась. Вспомнив о Георге, она сразу же загрустила, почти всплакнула, потом быстро успокоилась.
В честь нашего визита на стол выставили кекс и бутылку белого вина. У нас с собою тоже было кое- что.
Когда первые ломтики кекса были откушаны, Зигрид начала разговор. Непосредственность с Эвы сдунуло в секунду, глазки ее стали острыми, и отвечала она очень осторожно. По сюжету, я была искусствоведкой, приехавшей для сбора материалов в старую пинакотеку. Язык я не понимала, поэтому просто сидела и глазела по сторонам во время серьезного разговора.
Меня заинтересовала дверь, ведущая из зала в другую комнату. За дверью явно кто-то был – она шевелилась, словно некто, прислонясь к ней ухом, стремится услышать все, о чем здесь говорится, но опасается распахнуть дверь пошире, чтобы его не застукали.
Заметив мой взгляд, фрау Эва оглянулась и предложила посмотреть картины и фотографии, висящие на стене. Я вспомнила, что я искусствовед, встала и начала разглядывать пейзажи и ангелочков в лепных рамках. Постепенно я подошла к интересующей меня двери. Она колыхалась уже явно. Не успела я придумать, что бы такое сотворить, чтоб открыть ее, якобы случайно, как, легко скрипнув, дверь сама распахнулась. Дамы, сидящие за столом, оглянулись и издали удивленный возглас. Дверь открылась в мою сторону, поэтому я не видела, кто вошел. Сделав шаг назад и в сторону, я заглянула в дверной проем.
В зал медленно вошел серый пушистый кот с бархатным бантиком на шее.
Я чуть не сплюнула с досады. Кот вышел из спальни. Видны были большая кровать, не заправленная покрывалом, и работающий телевизор. Фрау Эва встала, извинилась и закрыла дверь.
Наш визит к ней не затянулся, уже в восемь вечера на такси мы с Зигрид возвращались во Фрейман.
Зигрид отчитывалась о разговоре.
– Эва сама продала титул, к ней обратились из юридической конторы, она забыла название, но обещала поискать визитку. Все переговоры вел ее юрист, господин Маркельмайер. Полиция не препятствовала продаже, потому что суд признал смерть Георга результатом несчастного случая. Эва сказала, что ей очень нужны были деньги. Она правда небогата.
– У нее есть служанка?
– По утрам приходит одна женщина. Эва говорит, что так дешевле.
– А чем юристы объяснили свое предложение? И откуда они узнали, что титул продается?
– Таня, в газетах было напечатано про смерть Георга.
Я настояла, чтобы мы зашли в магазин перед возвращением в квартиру Зигрид. Мне точно было известно, что, кроме банки бобов, у нее в холодильнике нет ничего. А после этого пиршества у тетушки есть хотелось очень.
Примерно в половине десятого, после скудного ужина, когда я, выкуривая вторую сигарету, сидела в кресле, задрав ноги на его спинку, внезапно зазвонил телефон.
«Если у Георга уже появился заместитель, который может так поздно звонить, то в Зигрид я ошибалась по-крупному», – подумала я, и, прищурившись, стала следить за ней.
Пока Зигрид шла к телефону, всем своим видом она выражала недоумение. Взяв трубку и назвавшись, она позволила себе даже удивленно воскликнуть, да и сама я скинула ноги на пол и начала вслушиваться, хотя не понимала ничего.
– Звонила Эва!
Что же еще вспомнила эта тетка-бабка? Любопытно, даже очень.
Положив трубку, Зигрид доложила:
– Эва сейчас в шале, она просит нас срочно приехать, ей нужно сказать нам что-то важное.
– А где это шале?
– В Зольне, я же тебе говорила. Это на окраине Мюнхена.
