стало известно о ее убийстве? — последовал новый вопрос.
— У нас были дела в другом городе, — все так же спокойно и невозмутимо ответила подозреваемая, тогда как ее супруг почему-то молчал, глядя даже не на нас, а куда-то в пол.
Федор Антонович вопросительно покосился на меня, видимо, слегка растерявшись и не зная, о чем расспрашивать дальше. Я поняла, что ему необходима помощь, а потому быстренько подключилась, сказав:
— Нам хорошо известно, что вы, — я посмотрела на женщину, — прибыли в эти места вместе с Оксаной Илларионовной. Вы всюду гуляли вместе до того момента, как наткнулись на меня, и, зная, что я занимаюсь расследованием смерти ее мужа, отчего-то кинулись бежать прочь. Чего вы испугались?
— О чем вы, девушка? — уставилась на меня, как на последнюю дуру, Людмила. — Я вас даже не видела и знать не знала, что вы тоже приехали отдохнуть. И когда это мы бежали?
— Значит, не хотите сознаваться. Что ж, тогда другой вопрос: вы в курсе того, что ваш муж совершил побег и находится в розыске?
— Ну да, — равнодушно передернула плечами та. — Знаю. Только ведь он мой муж. А разве запрещено покрывать его? По-моему, половина женщин именно так и делает. Я что-то не пойму, вы меня в убийстве обвиняете или в укрытии мужа? — нахмурилась дамочка. — Если в убийстве, тогда предъявите доказательства того, что это сделала я, а если в верности и преданности мужу, так тут не вам меня судить, а господу богу.
— Вы хотите знать, в чем мы вас обвиняем? Что ж, слушайте. Во-первых, в оказании помощи заключенным в совершении побега из поезда… Стоп, стоп, не перебивайте, — видя, что дама собралась возразить, спешно добавила я. — Вы желаете доказательств. Они есть. Я ехала с вами в одном поезде и неоднократно видела, как вы внимательно изучали спецвагон с заключенными, а на одной из станций вы были мною замечены в компании явных головорезов, которым и перепоручили эту работу. На основе моих показаний, а их можно собрать и больше, ведь я знаю, кто и в каких купе ехал, вам и предъявляется данное обвинение. Что-то можете возразить?
— Что ж, я признаю, что помогла мужу спастись от незаслуженного наказания, — вскинув подбородок, фыркнула парикмахерша. — Его осудили за то, чего он не делал, и я посчитала это несправедливым.
— Так подали бы апелляцию, вместо того чтобы самой совершать преступление, — подал голос Федор Антонович.
— Ну, с этим все ясно, — продолжила я. — Идем дальше. Объясните нам: за что вы убили Оксану? Она ведь была вашей подругой.
— А с чего вы взяли, что ее убили именно мы? — наконец-то подал голос и Волкодав. — Ты, дамочка, фантазируй-то поменьше, мне и моего срока хватает, чтоб еще на один зарабатывать.
— Если не вы, то кто же? И почему тогда вы бежали и оказывали сопротивление при задержании?
— А сама не догадываешься? Я беглый, мне, думаешь, так сильно назад охота. Да я все то время, что в заключении был, мечтал о свободе, думал, выйду, за ум возьмусь, новую жизнь начну. А на бабу твою нам плевать было, какой от нее толк и выгода?
— Ну, это уж вам должно быть виднее, — присовокупил Федор Антонович.
— Впрочем, если хотите предположений, у меня одно есть, — сказала я. — Ваша жена помогла устроить ваш побег и захват поезда с одной целью, чтобы вы затем убрали Оксану. Ведь самой ей с этим было не справиться.
— Дура вы, вот что я вам скажу, — усмехнулся Волкодав. — Она моя жена, и меня подставлять ей не резон. За бабки можно кучу дураков найти, и тебе все сделают, к чему своих в такие дела впутывать?
— В этом есть своя логика, — признала я. — Только ведь у вашей супруги денег на оплату подобных услуг могло и не быть. Вы об этом подумали?
— Раз уж вы такая умная, то, может, скажете, зачем мне было лишать жизни свою лучшую подругу? — поинтересовалась Людмила.
— Но она ведь могла сдать вас и вашего мужа.
— Я знала, куда еду, и для этого ее с собой брать было не обязательно, — отрезала Люда. — Вся ваша версия рассыплется в прах, как только дело дойдет до суда. А сами на себя вешать чужие дела мы не станем — не дождетесь.
— Надо бы выйти, — шепнул мне начальник.
Я кивнула, и мы одновременно покинули кабинет. Когда же оказались в коридоре, мужчина чуть смущенно потоптался на месте, а затем произнес:
— Все это, конечно, хорошо, но вы же понимаете, что ее мы долго удерживать у себя не сможем. Да, она подозревается в убийстве, но у нас нет никаких улик, да и погода была такой, что вряд ли, кроме них, на набережной в тот момент кто-то был и этот кто-то решит прийти в милицию.
— К чему вы клоните?
— К тому, что, если через сутки мы чего-нибудь не накопаем, нам придется отпустить эту дамочку на все четыре стороны. У нас нет против нее ничего.
— А как же укрывательство мужа, бежавшего из заключения? Я не соврала, сказав, что свидетелей могу предоставить. У меня есть телефоны тех мужчин, что обезвредили нескольких бандитов, и они все подтвердят.
— И все же это грозит ей лишь подпиской о невыезде, — продолжал вздыхать Федор Антонович. — Пока суд да дело… Она может нанять себе хорошего адвоката, и он добьется ее оправдания. А вы точно уверены, что убийца она?
— Она сама не могла, убил, скорее всего, муж, но по ее просьбе, — высказала я свои мысли.
— Тем более. Это доказать куда как сложнее.
— Я вас поняла. Давайте сделаем так: вы попытаетесь пока поработать над тем, что уже известно, и доказать, что побег был именно ею и организован, а я… Я кое-что сделаю. Только, наверное, мне придется уехать. Я свяжусь с вами через наше отделение, все, что удастся найти, вам передадут.
— С вами приятно работать, Татьяна Александровна, — улыбнулся начальник. — Жаль, что таких, как вы, так мало. Я бы взял вас к себе, не желаете?
Я отрицательно покачала головой и, попрощавшись, вышла из отделения. Мой путь лежал назад в Тарасов, где я планировала выяснить причину, по которой Скачкова могла убить Оксану и ее мужа тоже. Не может быть, чтобы эти две смерти между собой не были связаны. Одно от другого недалеко лежит, уж я-то это чувствую.
Дойдя до двери квартиры Бауловых, я позвонила и, дождавшись, когда дверь откроют, прошла вовнутрь.
— О, Танечка, — обрадовался моему посещению Баулов-старший. — Очень рад вашему приходу. Как успехи? Как наше расследование? Двигается?
— Да, потихоньку, — присаживаясь, ответила я ему. — Пришла вот и у вас кое-что прояснить, так как мне не хватает некоторых мелочей для продолжения расследования.
— Да? Это интересно. Ну-ка, расскажите, что же вы уже установили? — попросил старик.
Я коротко пересказала ему все, что мне уже удалось выяснить, поведала и о смерти снохи, а закончила свой рассказ словами:
— Я предполагаю, что именно эта женщина убила и вашего сына тоже, только вот никак пока не могу понять, зачем ей это было нужно. Если бы у меня был мотив, возможно, я бы сумела это доказать.
— Господи, сколько жестокости в этом мире, — качая головой, негодовал старик.
— Да, знаю, — кивнула я. — Но вы, пожалуйста, подумайте, может, вы сможете что-нибудь вспомнить, что могло бы помочь завершить расследование.
— Подумаю, конечно, подумаю, — задумчиво произнес мужчина. А потом добавил: — Вы меня окончательно заинтриговали. Кто же эта женщина? И почему она так озлобилась на мою семью?.. Нет, я даже не знаю. Я никогда о ней ничего не слышал, ни плохого, ни хорошего. А у меня ведь отменная память. Может, вам обратиться за помощью к ее родственникам?
— Я уже думала об этом, но все же надеялась, что через вас выйдет быстрее. Но раз нет, тогда придется поискать кого-то из ее близких. Извините, что я с такими вестями.
— Это не ваша вина, — вздохнул Баулов. — Совсем не ваша. Продолжайте расследование — я хочу
