Степанов вспомнил сейф, в надежной глубине которого стояла недопитая бутылка, и спросил подсевшим отчего-то голосом:
— Фамилия сотрудницы?
— Ромина, Павел Иванович.
— Ромина? — Степанов опустил лицо в ладони и концами пальцев надавил на глаза. — А-ах! Ромина, значит? Ладно, идите. Отпускаю вам грехи до понедельника. Но это — крайний срок! — рявкнул в спину уже спешащего к двери и бурчащего на ходу обещания Тоббоганова.
«Все. Нет меня здесь ни для кого, — объявил он всему свету, оставшись в одиночестве. — Хватит!»
Отъехав в кресле назад, Павел Иванович осуществил наконец свое желание — водрузил ноги на стол. Пиджак сдвинулся кверху и его ворот уперся в затылок, подперев уши. Галстук сдавил горло. Пришлось ослабить узел и расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки.
«Дичаю, черт! — Павел Иванович усмехнулся и опять спрятал лицо в ладонях. — Куда бы деться на вечер? Не домой же ехать».
Он встал, прошелся по кабинету, в сомнении посмотрел на приоткрытую дверцу сейфа и, решительно ее захлопнув, выдернул ключ и подошел к окну, будто перед уходом обязательно надо было проститься с подстанцией… Возле нее, у открытой двери, маячил какой-то тип в очках. Он озирался по сторонам, как на стреме стоял. Степанову даже смешно стало.
«Похоже, что популярнее этого места сегодня…» — и не додумал, похолодел внутренне, догадался, кем может быть этот клоун.
Волнение пошло ему на пользу — не осталось и следа от усталой расслабленности.
— Где старший? Старшего мне! — потребовал в трубку тихо, но так, что у самого побежали по спине мурашки. А когда услышал взволнованный голос старшего охраны, губы сами сформулировали приказ. — Узнать, что за люди околачиваются у дверей подстанции, зачем они там, и, если это действительно посторонние, гнать в шею. Доложите мне. Буду ждать, — и повесил трубку, в которой загудело что-то вроде:
— Павел Иванович, я сам, сейчас же…
Не верилось, что эти пентюхи смогут сделать что-нибудь серьезное с бандитами, убившими Тамару. Степанов встал у окна, в ожидании нервно крутя пальцами заведенных за спину рук.
Тот, в очках, забеспокоился, оглянулся на дверь, отступил на шаг и, быстро повернувшись, юркнул в нее. Тут же к двери подоспели охранники, размахивая руками и выкрикивая что-то неслышное, вломились внутрь, пинком распахнув дверь так, что она едва не слетела с петель.
«Ага!» — Павел Иванович фыркнул носом и, приготовив ключ бородкой вперед, шагнул к сейфу за коньяком.
Глава 4
— Бонза!
На такой крик надо отзываться немедленно. Ивлев выскочил из-за силовых шкафов в главный проход навстречу Скопцову.
— Бонза, менты!
— Тихо! — Сергей едва удержался от матерщины. — Откуда? Сколько?
Скопцов, задохнувшись, как от хорошей пробежки, сдернул с носа очки, перевел дух и выпалил скороговоркой:
— Из корпуса. Двое.
— Охрана, — понял Бонза. — Успокойся!
Громыхнула, ударившись о стену, входная дверь, по короткому коридорчику простучали торопливые шаги, и в щитовую, толкаясь, стараясь опередить один другого, ввалились двое.
— Стоя-ать! — кинулись они к нарушителям, но те и не думали метаться, спокойно, почти невозмутимо смотрели на взбудораженных охранников. — Кто такие?
— Атас, ребята! — как-то даже насмешливо сказал передний из посторонних, стоявший так, что плечом наполовину прикрывал очкастого. — Вы чего как с цепи сорвались? Отдай руку, — вполне миролюбиво потребовал он у старшего охранника, пальцы которого вцепились в его предплечье.
— Зачем грубить? — поддержал его очкастый, подавшись вперед.
— Кто такие, я спрашиваю? — настаивал старший, перехватывая за запястье вторую руку Бонзы.
— Отдай руку!
— Погоди, — остановил товарища очкастый, — так они не поймут.
Неожиданно для старшего и уж тем более для второго охранника, не проявлявшего пока никакой прыти, очкастый, уже успевший отодвинуть товарища в сторону, саданул носком башмака старшего чуть ниже колена. Ивлев, резко двинув корпусом вперед и вбок, стряхнул с себя его руки и c разворота, наотмашь, сильно ударил старшего по лицу. Поймал его, уже ошеломленного, теряющего равновесие, за плечи и бросил на пол, себе под ноги. Как ни быстро все произошло, но за это время Скопцов успел добраться до второго охранника, не такого резвого, как старший, и уже крепко, обеими руками держал его сзади за волосы, давя вниз и отгибая назад голову. Освободившись, Бонза шагнул к ним и тем же приемом, только подставив для верности ногу, швырнул охранника мимо себя назад, на его коллегу, делающего неуклюжие попытки подняться.
— Щеглы, м-мать вашу! — Скопцов поставил точку в деле, толкая старшего подошвой в спину. Тот повернул к нему вымазанное кровью, хлещущей из разбитого носа, лицо и уставился в черное дуло пистолета, нацеленного в его лоб.
Охранников тычками и окриками заставили лечь спинами друг к другу. Шнурами, оторванными от телефона и настольной лампы, связали их вместе в локтях и коленях, а шеи стянули грязной половой тряпкой, найденной в углу и скрученной в жгут. Получилось крепко.
— Сиамские близнецы, х-ха! — рассмеялся, как выстрелил, довольный Бонза. — Отдыхайте, ребята.
— Хватит посмеиваться, — урезонил его Скопцов, пряча пистолет в наплечную кобуру.
— Что, опять торопимся?
— Ну, не то чтобы… — замялся Скопцов, тоже обрадованный победой, доставшейся неожиданно легко, но менее Сергея склонный к пустопорожнему злорадству. — Ты что-нибудь нашел здесь?
— Чисто! — ответил с изумлением Бонза, легко переключаясь на то, зачем они сюда возвратились. — Как вылизано.
— Вот то-то.
«Можно подумать — ты это предвидел», — подумал Бонза, наблюдая, как Скопцов склоняется над пленниками.
— А ну, скажите-ка мне, полупочтенные, не было ли здесь сегодня какого-либо шума?
— Какого шума? — поднял голову старший. — Не было ничего.
— А ты ничего не слыхал?
— Степанов приехал, как дракон злющий. И с ходу велел составить списки машин и мужиков, прошедших с утра на территорию, — ответил второй с готовностью гораздо большей, чем у его коллеги.
— И все? — Скопцов носком башмака легонько ткнул старшего в ушибленное место на ноге. От боли тот зажмурился и зашипел, как разгневанный кот. — Вспоминай, любезный.
— Приезжали какие-то. По вызову Степанова.
— Зачем? — насторожился Сергей.
— Сказали, что с дезинфекцией.
— А где работали?
— Здесь.
— Вот ка-ак! — протянул Скопцов, сдергивая очки и пытаясь протереть их руками. — А на чем
