приезжали? Какая у них машина была?
— «Форд» — фургон, небольшой такой.
— Хорошие вы ребята, — с задумчивым видом похвалил охранников Скопцов.
— Вот только временами борзые чересчур, — добавил Сергей и кивнул Скопцову. — Пошли, разонравилось мне здесь, — и уже на выходе из щитовой обернулся для того, чтобы подать пострадавшим совет. — Кричите громче, а то ваши лопухи не почешутся вас поискать и пролежите здесь до вечера. Обмочитесь!
Сергей и не подозревал, насколько старший был уже близок к этому, но крепился изо всех сил. А когда такая неприятность все-таки состоялась, старший, всхлипывая от унижения, последними словами поклялся в голос, что если когда-либо и где-либо судьба вновь сведет, столкнет его с этими подонками, расправится он с ними без лишних слов и так жестко, как в тот момент будет способен.
Свою машину Суров оставил на соседней улице, и я пошла проводить его. Стимулятор, антибиотики и чай поправили мое состояние настолько, что, несмотря на совершенно пустой желудок и легкую ломоту в суставах, ноги несли тело легко, как перышко. И в мыслях, пользуясь выражением классика, «легкость была необычайная». Быть может, я чувствовала даже вдохновение, но это уже не от вспомогательных средств, а от общения с Громом. Да и заторопился он, поглядев на часы, по-моему, преждевременно, потому что оставались еще вопросы, ответы на которые я не знала, а хотела бы знать — и для пользы дела, и из чистого любопытства. Не так часто удается добиться от начальства дополнительной информации, и тут необходимо выжать из него все, что можно. Но Андрей Леонидович спешил. И шагал размашисто, широко. И спрашивать возможности не давал, а говорил сам.
— Тебе, Юлия, могут понадобиться деньги. Позвони Артемию, скажи, куда ему подъехать, привезти. Будь ласкова, выкрои на это время, чтобы не пожалеть потом. Пеленгатор пищалки я тебе отдал?
Отдал он мне его, в «бардачок» «Нивы» сунул, и я кивнула в ответ.
— Так, что еще может понадобиться? Тебе видней. Напрягай Базана. Да, не забудь сделать копии с видеофильма.
Вот поэтому, а не оттого, что мне жалко загружать Артюху — одноногого, дополнительными хлопотами, я поеду к нему сама, не стану назначать рандеву на перекрестке.
— Есть вещь, Андрей, которую Базан без твоего разрешения ни за что мне не выдаст. Пластиковая взрывчатка и детонаторы.
— Ого! — покрутил он головой. — Что взрывать хочешь?
Если бы я знала в точности! Чисто интуитивно чувствовала, что эти вещи могут мне очень пригодиться.
— Машину, — ответила, чтобы не вдаваться в ненужные объяснения.
— Ладно, распоряжусь. Только не пренебрегай базановскими инструкциями, он ведь подрывник. А то таких дел наворочаешь! Еще самой снесет голову.
Он улыбнулся, а я предпочла понять его последние слова всего лишь как обязательное предостережение.
— Ну, задание тебе понятно, — сказал он, останавливаясь у обшарпанных «Жигулей» седьмой модели. — Давай напоследок как на духу, с моральными тонкостями все в порядке?
Как прямолинейно бывает порой начальство. На такой вопрос в двух словах не ответишь. Даже Грому.
— Меня сейчас гораздо больше занимает вопрос, что делать дальше, — неуклюже ушла я от ответа, и он на нем не настаивал. Простился со мною холодной похвалой, которую можно было понять и как комплимент, и как то, что бросает он меня на произвол судьбы:
— Тебе все карты в руки.
У меня была всего лишь одна зацепка, по-настоящему верная — машину эти двое поставили в гараж спорткомплекса, как в свой собственный.
— Скажите, хозяюшка, Скопцов Андрей Семенович здесь еще? — с ласковой вежливостью обратилась я к пожилой женщине с приветливым лицом, метущей веником с длинной лакированной ручкой мозаичный пол вестибюля спорткомплекса.
— Ты думаешь, я знаю? Что ты! — не прерывая дела, с готовностью отозвалась она, глянув на меня улыбчивыми глазами. Редко встречаются такие люди — каждая морщинка на ее лице лучилась приветливостью.
— А у кого узнать, не подскажете?
— А ты в его хозяйство и обратись.
Она ручкой веника ткнула в увешанную концертными и спортивными афишами стену и, видя мое недоумение, сказала:
— Вон, в самом конце, про его бордель написано.
Глянув, куда было указано, я прочла неброскую на первый взгляд рекламу:
«Солярий, сауна и массажный кабинет — к вашим услугам, господа. Звоните и приезжайте к нам в любое время суток».
Там было еще что-то, любезно-призывное и неважное для меня. Запомнив номер телефона, напечатанный красными цифрами внизу, я поспешила вернуться на улицу, к телефону-автомату, висевшему сбоку от входных дверей.
— Скопцова я могу услышать? — спросила я с легкой хрипотцой у ответившего мне мужчины.
— Зачем он вам? Ваш заказ могу принять я. Говорите, и мы согласуем время.
Я кратко и вежливо объяснила ему, что не нуждаюсь в услугах их фирмы, напротив, хочу предложить свои услуги, поэтому Андрей Семенович нужен мне лично.
— Я профессиональный телохранитель с большим стажем работы и отличными рекомендациями, — объявила напоследок, чтобы не принял он меня за претендентку на место массажистки.
— Скорее всего ваше предложение Андрея Семеновича не заинтересует, — ответил он мне не задумываясь и со снисходительным смешком, — мы мирные люди и никого не боимся.
Никого не боятся только мирные бездельники или круглые дураки, а не люди, занятые подобным бизнесом.
— Знаете что, подъезжайте сюда. Скопцов, возможно, скоро будет. А вы тем временем расскажете, почему решили обратиться именно к нам.
— Думаю, что мне лучше перезвонить, — отказалась я, — скажите Андрею Семеновичу о моем звонке и добавьте, что я неплохо знакома с системой ливневой канализации.
— Ваше имя, пожалуйста, — спросил он то, чем должен был поинтересоваться с самого начала.
— …С системой ливневой канализации! — повторила я для того, чтобы это обязательно отложилось в его памяти, и повесила трубку.
Итак, первый ход я сделала. Умный он или глупый — пусть будущее покажет. Не поздно ли? Что-то тревожно мне теперь за господина Степанова делается, стоит подумать о потере Скопцовым и Серегой их главного аргумента — тела Роминой.
Поднявшийся ветер посвистывал в ветках деревьев неприглядного сейчас сквера, морщил поверхность луж на асфальте и заставлял людей ежиться от промозглого холода. Вверху, над городом, он был сильнее, чем на улицах, между домами, рвал в клочья низкие облака, нес их прочь белесыми клубами. Глядя на них, можно было надеяться, что к вечеру небо очистится и хоть ненадолго проглянет солнце.
Скопцов и Ивлев шли по аллейке, обходя лужи, и вели негромкий, неприятный для обоих разговор, замолкая каждый раз, когда к ним приближался кто-либо из прохожих. Завел его Бонза, исходя из принципа: «не горевать, так смеяться» — и едко, но тупо, по мнению Андрея Семеновича, пытался иронизировать и перекраивать их сегодняшние неудачи на веселый лад. Но по опущенной голове, злому блеску в глазах и сгорбившейся фигуре видно было, что ему не весело. Скопцов отвечал односложно, отворачиваясь в сторону всякий раз, когда Сергей к нему обращался. Наконец он не выдержал.
— Замолчи, хватит. Я понимаю, в Питере улицы красивые. Разговаривать на них — одно удовольствие, любая тяжелая тема проще делается. — Андрей Семенович резким движением поправил очки и глянул на Бонзу почти яростно. — У нас в Тарасове не так живописно, и вести серьезные разговоры на улице не
