разговора, Григорий закончил свою мысль:
— Таким образом, у вас имеется готовый главный подозреваемый. Не подозреваемый — конфетка! На такого что угодно повесь — все выдержит, не отвертится. Так что, если б делом занималась родная милиция, меня бы уже давно, как говорится, под белы ручки и — к следователю. Ну а у вас, Танечка, какая будет для меня мера пресечения?
— Для начала я бы хорошенько вас стукнула по макушке, чтобы вы перестали молоть ерунду. Да вот жалко такой умной головы: ишь как складно сам себе сочинил приговор!.. Никто вас ни в чем не обвиняет, зачем вы так, Гриша? — совсем другим тоном, почти ласково закончила я.
Моя реплика достигла цели: я сбила с него трагический пафос. Он ошеломленно уставился на меня.
— Не обвиняете? Да бросьте вы, Таня! — Пружинка снова начала плавно сжиматься. — А в общем, мне все равно, обвиняют меня или нет. Я сам себя обвиняю! И этой вины с себя не сниму, даже если все другие простят. Ведь это я Антошку проспал, я! Мне его доверили, я за него отвечал! По гроб жизни теперь не забуду, как я приехал вчера вечером к Олегу с этой вестью. Словно побитый пес. Его глаза… Чуть душу из меня не вытряс. Потом извинился, правда, а мне от этого еще тошней, понимаешь? — Я с удовлетворением отметила его первую фамильярность в мой адрес, хотя еще не осознанную. — Уж лучше бы убил… Я бы на его месте — убил гада, точно знаю!
Ну, кажется, теперь его понесло в другую сторону: началось самобичевание. Этак мы до Кушума доберемся раньше, чем до сути разговора.
Но Григорий не переставал меня удивлять. Неожиданно он резко сбросил скорость, свернул на зеленую обочину и остановил машину. В результате этого пируэта мой лоб едва не соприкоснулся с лобовым стеклом «Лады». Я даже позволила себе некое нелицеприятное замечание в адрес водителя, но Григорий и ухом не повел:
— Извините. Я хочу сделать заявление. Можно?
— Валяйте.
Он повернулся ко мне всем корпусом, левой рукой продолжая небрежно опираться на руль. Вынуждена признать: поза была эффектная, особенно для сцены «заявление главного подозреваемого».
— Я не замешан в этом деле, Татьяна. То есть я хочу сказать — не замешан с преступным умыслом. Я понимаю, что вы не обязаны мне верить — ну кто я вам? Понимаю, что обстоятельства этого дела говорят не в мою пользу. Шеф нанял вас, чтобы расследовать это дело и отыскать Антошку, и вы обязаны отработать все версии — это я тоже понимаю. Поэтому, что бы вы обо мне ни подумали, обижаться я не имею права. И не буду. Сам влип, чего уж там… — Он горько махнул рукой, лежащей на баранке, усмехнулся невесело. — Зачем я вам все это говорю? Да просто не хочу, чтобы вы теряли время, Таня! Эти подонки, которые Антошку украли, — они же могут что-нибудь с ним сделать, понимаете?! Ему ж четыре годика всего, и больное сердце… Да он слова грубого до сих пор не слышал, все его на ручках носили, а тут…
Мне на секунду показалось, что слова эти произносит Олег Бутковский. Ну, скажу я вам! Если все это можно сыграть — значит, передо мной сам дьявол, а не человек.
— Вы так любите его, Гриша?
— Антошку-то! Да разве можно его не любить?! Для меня Антошка и Олег… ну, это вроде как моя семья. Это все, что у меня есть. И думать, что это я… я Антошку… ну, я не знаю!
Он яростно тряхнул головой, быстро отвернулся и несколько мгновений молчал, глядя на пролетавшие мимо автомобили. Я тоже молчала. Мне хотелось бы сказать ему, что я так не думаю, но… врать ему я сейчас не могла. Если честно — правда заключалась в том, что я сама не знала, что я думаю.
Григорий снова повернулся ко мне, весь подался вперед. Я увидела близко-близко его глаза, они опять смотрели мне прямо в душу…
— Найдите их, Таня! Слышите? Найдите, очень прошу! Мне это нужно больше, чем вам. Вы получите только деньги, а я… Мне надо вернуть домой Антошку, но не только это. Мне нужно мое честное имя. Нужно уважение человека, которого я уважаю. Мне нужно вернуть себе право называться мужиком, черт возьми!
Забывшись, он что есть силы шарахнул кулаком по клаксону, и несчастная машина с воплем подскочила на месте. И я вместе с нею.
— Простите меня, что-то я совсем… — смешался Григорий. — Вот это и есть мое заявление. Найдите их, пожалуйста! И… отдайте мне. Они — мои!
— А вот этого не надо, — строго сказала я. — Вы что — хотите вторично отправиться за решетку из-за каких-то негодяев? О них будет кому позаботиться, Гриша. Давайте-ка сначала их отыщем!
— Вы правы. Там видно будет. Но… — он посмотрел на меня просительно, — Таня, я хочу быть с вами в этом деле! Если можно… Это ведь и мое дело тоже. Мне кажется… возможно, кто-то хочет сделать меня пешкой в своей поганой игре.
— Почему вы так думаете? — насторожилась я. — Есть что-то конкретное?
— Да вроде нет… — Он на минуту задумался. — Так… Скорее предчувствие. Я ж говорю — возможно…
— И все-таки?
— Ну вот, скажем, вопрос: почему Антошку похитили именно тогда, когда он был со мной? Зачем им было так рисковать? Я последние сутки только об этом и думаю. Куда проще было бы увести его, ну, например, когда он гулял с Марь-Тарасовной — таких возможностей было сколько угодно. Ведь это ж чистая случайность, что малыш остался без присмотра на десять минут… Вернее, даже не одна: случайным было и то, что мы выехали из дома без бабушки.
Григорий попал в точку: эти вопросы и мне не давали покоя.
— А не кажется ли вам, Гриша, что в этом деле вообще слишком много случайностей?
Он замер, пораженный неожиданной очевидностью этого факта:
— Что вы имеете в виду?
— Кто еще мог знать о том, что вы с Антоном будете вдвоем?
— Да никто! Конечно, кроме Марь-Тарасовны и Наташки… то есть Натальи. Я и сам-то узнал об этом за десять минут до того, как посадил Антошку в машину. Мы это решили с Натальей по телефону, вам же наверняка рассказали, как было дело. Так что до моего звонка не знала ни она, ни Марь-Тарасовна.
— По дороге вы не встретили никого из знакомых? Нигде не останавливались? Не случилось ничего примечательного?
— Нет и нет — на все вопросы. Да там и езды-то всего десять минут…
— А в самой поликлинике?
— Тоже нет. Прием был назначен на четыре, мы приехали минуты за три. Когда вышли от врача, я еще глянул на электронные часы в вестибюле: на них было почти половина пятого. Подумал — быстро управились. И тут — на тебе: машина не заводится!
— А что, кстати, с ней произошло?
— Да ерунда, клеммы отошли. Хотя странно: я только утром проверил аккумулятор, все было в норме. Потому-то я сразу про это не подумал. А тут Антошка: «Опять, — говорит, — дядя Гриша, у тебя что-то случилось, можно я пока пойду попугайчиков посмотрю?»
— Каких попугайчиков?
— Ну, там у них в поликлинике, у входа, устроено что-то вроде живого уголка — вольера с волнистыми попугайчиками. Антошка обожает на них глазеть. И правда красиво… Ну вот, мы купили эскимо и вернулись в вестибюль…
И Григорий самым подробным образом, но теперь от первого лица, рассказал мне все, что я уже знала. Лишь несколько новых деталей я взяла на заметку. Надо будет проверить на месте, что это нам дает…
Мой собеседник выпрямился:
— Так вы примете помощь бывшего уголовника, детектив? — Он сделал ударение на слове «бывшего». — С Олегом я поговорю. Думаю, он согласится временно прикомандировать меня к вам. Это было бы просто расчудесно!
Я протянула ему руку:
