Стараясь привлечь внимание сержанта, я стала выписывать кренделя на дороге. Сержант не реагировал. Мне пришлось слегка задеть углом бампера стопку покрышек, принадлежавших юным коммерсантам, разметав товар по обочине.
Брань, которой осыпали меня молодые бизнесмены, заставила сержанта обратить внимание на происходящее. Он вяло махнул жезлом, приглашая меня остановиться. Я проехала метров на десять дальше сержанта, остановилась, вышла из машины и направилась ему навстречу. У меня были веские причины не давать ему заглядывать в машину.
Подойдя ко мне, сержант неразборчиво, как все гаишники, представился и попросил предъявить документы.
Не говоря худого слова, я левой ногой нанесла ему двойной удар в голову и в солнечное сплетение, после чего ему не оставалось ничего другого, как сесть на обочине и беззвучно открывать рот в надежде, что, может быть, когда-нибудь ему доведется вздохнуть полной грудью.
В полной уверенности, что это ему, в конце концов, удастся сделать, я, сопровождаемая восхищенными воплями начинающих акул капитализма, бросилась к машине, вскочила в нее и дала полный газ.
Дорога в этом месте делала плавный правый поворот по склону горы, и вскоре КП, вместе с сержантом, оказался вне пределов видимости.
Проехав еще немного и убедившись, что дорога пустынна, я резко нажала на тормоз и слегка повернула руль налево. Машину занесло и, проехав юзом метров сорок, она остановилась поперек дороги, съехав на левую обочину передними колесами. До обрыва оставалось метров семь-восемь.
Я вышла из машины, выбросила на дорогу свои вещи, открыла обе банки с бензином, подожгла зажигалкой заранее приготовленную тряпку и бросила ее в салон. Там же я оставила свою сумочку со всем содержимым, кроме, разумеется, магических костей.
Потом я зашла сзади и, напрягая все силы, стала толкать машину к откосу.
Она сначала медленно, потом все быстрее покатилась. Когда передние колеса съехали с обочины на откос, банки упали с сиденья и бензин ярко вспыхнул в салоне: языки пламени вырывались из окон, как солнечные протуберанцы.
Машина скатывалась наискосок по крутому склону, разгоняясь все быстрей. Наехав на невидимую в быстро сгущающихся сумерках кочку, машина перевернулась и покатилась по склону, разбрасывая искры и осколки стекол.
Когда она почти остановилась, достигнув ровной поверхности, раздался глухой хлопок, и пламя рвануло из машины с удесятеренной силой. Дошла очередь до бензобака.
Пора уходить.
Прости, Роза.
Корыстные стремления не запятнают теперь твое имя.
Я бегом поднялась метров на двадцать вверх по склону и спряталась в кустах.
Минут через пять подъехал сержант на «Москвиче», он все-таки решил броситься в погоню.
Почти одновременно с сержантом с противоположной стороны подъехал «КамАЗ», откуда выскочили два человека.
Все они подошли к откосу и наблюдали сверху за тем, как неутихающее пламя пожирает машину.
Еще через четверть часа с обеих сторон уже стояло несколько машин: их водители и пассажиры спешили подойти к месту происшестивия и поглазеть на огонь.
Стало совсем темно, и пламя уже погасло, когда подъехала еще одна милицейская машина.
Зеваки начали разъезжаться.
Я вышла из своего укрытия, спустилась на дорогу и подошла к длинному крытому «КамАЗу». Его водитель, пожилой казах, собирался садиться в свою машину.
– Подвезешь, аксакал? – обратилась я к нему.
– А тебе куда, дочка?
– А ты куда едешь?
– На Джезказган, дочка.
– Мне туда и надо.
– Садись, веселее будет ехать.
Мне действительно нужно было в Джезказган. Я вспомнила, что один из филиалов фирмы «Трансазия», который в свое время посещал покойный Субботин, судя по его финансовым отчетам, находится как раз в Джезказгане.
Глава 9
От Кзыл-Орды до Джезказгана около четырехсот километров. Все красоты пейзажа этой местности можно описать одним словом: степь.
Я теперь понимаю, почему именно эти края были выбраны для приземления космонавтов. Во-первых, земля ровная, словно обеденный стол, а во-вторых, никакого риска свалиться кому-нибудь на голову вследствие практически полного отсутствия последних, считая и бараньи.
Проехав часа три, мы остановились, съехав с дороги прямо в степь, и немного поспали: аксакал на постели за спинками сидений, а я прямо на сиденьях. Было довольно удобно.
В Джезказган мы прибыли около восьми часов утра.
Аксакал хорошо ориентировался в городе и подвез меня прямо к конторе фирмы «Трансазия», расположенной где-то в центре, на третьем этаже многоэтажного административного здания.
Весь Джезказганский филиал состоял из трех человек, занимавших две небольшие комнаты.
В первой комнате, куда я вошла, находилось двое: крашеная блондинка лет тридцати пяти, выполнявшая функции секретарши, судя по позиции, занимаемой относительно двери с надписью «Директор», и пожилой казах.
– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась я, обращаясь преимущественно к блондинке, – можно мне увидеть директора?
Блондинка внимательно оглядела меня. Видимо, результаты осмотра были для меня нелестны.
– Яков Абрамович занят, – безапелляционно заявила она и забарабанила по пишущей машинке «Башкирия».
Что ж, ее можно было понять, тяготы и лишения последних дней не могли не сказаться на моей внешности. На ее месте я, возможно, поступила бы так же. Вопрос в том, а как бы она поступила на моем?
А я, будучи именно на своем, решительно направилась прямо к заветной двери, нейтрализовав робкую попытку блондинки задержать меня самым свирепым взглядом из всех имеющихся в моем богатом арсенале.
Рывком распахнув дверь, я прямо с порога прокричала:
– Здравствуйте, Яков Абрамыч!
Яков Абрамыч, маленький толстенький плешивый мужчина в возрасте под шестьдесят, был действительно занят: он пил чай и читал газету «Московский комсомолец» десятидневной давности, сидя в подтяжках и с распущенным галстуком.
Мое энергичное приветствие явно застало его врасплох, он попытался одновременно встать, поздороваться и проглотить порцию уже набранного в рот чая. Успешно удалось ему только первое: второе и третье у него как бы поменялось местами – в меня полетели брызги чая, а слова приветствия он проглотил.
Осознав свою ошибку, он вернул приветствия из глубин пищеварительного тракта, сердито буркнув:
– Здрасти.
Когда стало ясно, что непосредственной угрозы для его жизни нет, Яков Абрамович принял свой обычный величественный вид, сел и надменно поинтересовался:
– Мы знакомы?
– Пока нет, – миролюбиво ответила я, без приглашения усаживаясь на стул. – Меня зовут Таня.
– С незнакомыми людьми, чтоб вы знали, я дел не веду.
– Так мы уже знакомы, – напомнила я ему, – вы – Яков Абрамович, я – Таня. Так что все в порядке.
