почувствовав запах гари, она испуганно вскрикнула:
— Что, пожар? Горим?..
— У вас есть огнетушитель? — поспешно перебила ее я.
— Откуда? Нету и никогда не было. Вызовите пожарных! Вызовите, угорим!
Теперь из дверной щели вовсю валил дым — очевидно, пожар усиливался.
— Можно набрать у вас воды? — крикнула я, не обращая внимания на бабулькину истерику.
Старуха энергично закивала и заторопилась к себе в квартиру, взволнованно бормоча себе под нос о том, что сейчас весь дом загорится и она лишится с таким трудом нажитого жилья.
— Егор, несите воду, — скомандовала тем временем я. — Мы попробуем вызвать пожарную машину.
Все засуетились, забегали, стараясь хоть как-то спасти жилье и имущество многострадальных Зубченко. Анатолий Степанович трясущимися руками вставил ключ в замочную скважину и принялся ожесточенно его крутить, но дверь не поддавалась. Я поняла, что ключ заело и открыть замок ему не удастся. Решив прекратить мучения бедолаги, я отодвинула его в сторону и занялась замком сама. Вскоре дверь поддалась, и проход в квартиру оказался свободен. Я влетела в помещение первой. За мной проследовал Зубченко.
Оказавшись рядом с очагом возгорания, я на мгновение растерялась, не зная, что предпринять. Затем подхватила с пола уцелевшую куртку и принялась лупить ею по стене, стараясь тем самым утихомирить пламя. Кто-то за моей спиной сильно закашлялся, видимо, наглотавшись дыма.
— Перекройте кран подачи газа! Отключите ток! — приказала я Зубченко, в одиночку пытаясь справиться с полыхающим огнем. — Передвигайтесь ползком, внизу дым не такой плотный!
Неожиданно на меня что-то выплеснули. Я вздрогнула, не сразу сообразив, что это обычная вода, которую Егор приволок от соседки. Он, видимо, неверно прицелился, а может быть, просто поторопился — так или иначе, но в результате вода попала не на пылающую вешалку с одеждой, а на меня. Раздраженно огрызнувшись, я выхватила у него из рук ведро и ринулась с ним в кухню. Там быстро набрала воды и, вернувшись назад, выплеснула на очаг возгорания. Все зашипело и еще больше задымилось, зато огонь окончательно погас. Я обернулась к остальным и, утерев выступивший на лбу пот, искренне побеспокоилась:
— Все живы, никто не пострадал?
— Вроде бы нет, — ответил за всех Анатолий Степанович. — Только дымом надышались, но это ничего.
— Ну да, ничего, — с иронией заметил Егор. — Да тут вся прихожая сгорела дотла. Ничего… Ничего хорошего, это точно.
Я с осуждением посмотрела на паренька. В данной ситуации его ирония была неуместной. Устало вздохнув, я отвела взгляд в сторону. Скользнув им по стене лестничной площадки, я заметила какую-то надпись, проглядывающую сквозь слой копоти. Недолго думая, подошла ближе и попыталась стереть сажу ребром ладони. Рука мгновенно испачкалась, а надпись на стене слегка смазалась. Я поняла, что ее нанесли совсем недавно, а краска еще не успела просохнуть. И все же разобрать буквы оказалось возможным. Я отступила на шаг назад и прочла: «Это вам за осень 54-го».
— А что произошло осенью пятьдесят четвертого? — не оборачиваясь пока к мужчинам, задумчиво спросила я.
Я спиной почувствовала, что все смотрят на меня. Пришлось обернуться и, слегка отстранившись, указать на загадочное послание, смысл которого до сих пор оставался мне неясен. Увидев надпись, Анатолий Степанович сначала растерялся, затем на лице его отразилось смятение. Похоже, ему не удавалось восстановить в памяти столь давние события.
— Идиотизм какой-то, — по-своему расценил загадочные слова Егор. — Видно, у этих идиотов крыша совсем поехала. При чем тут какой-то пятьдесят четвертый? Меня вообще тогда даже в помине не было, да и отец пребывал в отрочестве. Что мы могли сотворить?
— Не знаю. — Я развела руками. — Но, согласитесь, неспроста они все это написали. Значит, в послании есть какой-то смысл… Нужно просто хорошенько подумать, вспомнить…
— Так, может, это и не в наш адрес, — предположил Егор.
— В наш, — угрюмо буркнул Анатолий Степанович, вздохнул и отвернулся.
— Что вы имели в виду, говоря, что надпись адресована именно вам? — догнав Зубченко, поинтересовалась я.
— Если вы про смысл, то и мне он тоже пока не ясен. Знаю лишь, что это послание по нашу душу, только не пойму почему.
— Пятьдесят четвертый! — Я задумчиво почесала подбородок. — Знаете, у меня такое ощущение, что где-то я уже слышала упоминание об этой дате… Может быть, вы все же попытаетесь вспомнить, что такого тогда произошло?
— Оставьте, — отмахнулся от меня, как от назойливой мухи, Анатолий Степанович. — Незачем ломать себе голову по поводу всяких глупостей. Эти люди, очевидно, психически нездоровы и что-то напутали. Они могли что-то спутать. В пятьдесят четвертом я еще был полным несмышленышем. Ну что я мог сотворить в такое время?
— Действительно, что?.. — сделав вид, что согласилась, поддакнула я. Сама же еще сильнее напрягла память, вздрогнув от явственного сознания того, что пятьдесят четвертый год был кем-то упомянут совсем недавно в разговоре со мной. Но вот кем и при каких обстоятельствах? Над этим нужно было подумать…
— Па, я вызываю милицию, — засуетился тем временем Егор. — Нужно, чтобы они нашли тех негодяев. В конце концов, сколько это все еще будет продолжаться?!
Зубченко-старший молча кивнул. Егор оккупировал домашний телефон. Сам Анатолий Степанович занялся «выкорчевыванием» двери, стараясь таким образом сбросить негативные эмоции и на что-то отвлечься. Я поняла, что лучше мне сейчас не попадаться ему под горячую руку, а потому отошла в сторону и, устроившись поудобнее в кресле, уподобилась Эркюлю Пуаро.
Итак, теперь уже стало очевидно, что взрыв — дело рук вовсе не похитителей Егора, то есть Вячина и Дементьева. Ребятки давно в камере предварительного заключения, но кто-то все равно продолжает охоту на семью Зубченко. И этот «кто-то» вряд ли является соучастником задержанных. У него какие-то свои, одному ему понятные причины, по которым он постоянно угрожает Анатолию Степановичу, ничего при этом не требуя. Такое ощущение, что злоумышленник просто стремится отравить жизнь моему клиенту… Что у него пока неплохо получается.
Кстати, я заметила, что наш мистер Икс все время остается за кадром, используя для осуществления своих планов каких-то случайных людей — алкоголиков, готовых на все за бутылку водки, или несмышленых юнцов.
Причем, что характерно, никто из участников покушений не может вспомнить, кто именно их нанимал, как он выглядел. Как будто, встречаясь с ними, мститель надевает на лицо черную маску или вообще дает указания исполнителям, находясь в соседней комнате. Вычислить его можно, лишь установив, что же такое случилось в этом самом пятьдесят четвертом… И какая тут связь с моим заказчиком. Кстати, у меня появилось ощущение, что Анатолий Степанович примерно догадывается о причинах, подтолкнувших его врагов к мести, но отчего-то не спешит признаться в этом мне. Неужели ему не надоела такая чехарда?
Приготовившись к нелегкому разговору с Зубченко, я поднялась было с кресла, но тут откуда-то снизу послышалось всполошное завывание сирены. Надо отдать работникам милиции должное, прибыли они удивительно быстро. Поняв, что с беседой придется повременить, я, вздохнув, подошла к окошку. Пару минут спустя в квартиру ввалились молодые люди в милицейской форме. Их оказалось четверо, все примерно одного возраста. Старшему по званию было около двадцати четырех — двадцати пяти. Зайдя в квартиру первым, он представился:
— Уваров Иван Николаевич. Это у вас тут взрыв произошел?
— А что, разве не видно? — не сдержался Егор, с легкой насмешкой окидывая взглядом моложавого представителя правопорядка и мало доверяя его возможностям.
Светловолосый следователь несколько минут потоптался на лестничной площадке, затем, отдав какие-то приказания своим ребятам, прошел в квартиру.
