— Я думаю, — продолжил Гром, — надо добраться до одной из дальних площадок и вызвать вертолет не раньше чем за два часа до реальной встречи. Лучше за час.
— Они не очень это любят, — напомнил Майк.
— До звезды. Зато людей сохраним. Я думаю, шестая площадка — то, что надо.
— Пожалуй, — согласился Майк. — Только придется через Светлое проходить. И уж очень далеко.
— Может, и к лучшему, что через Светлое, — предположил Гром. — Никто не ждет.
— Никто не встретит, — в тон поддержал Майк.
— Если повезет, то машина моя еще стоит за селом; я ее во дворе МТС поставил, — высказал надежду Гром. — Все ж не пешком топать…
Назад нам пришлось идти всю ночь. Майк разрешил два привала, и я немного пришла в себя от этой отнимающей ясность ума потной, безостановочной, как автоматическая стрельба, гонки. Незадолго до рассвета мы вышли к Светлому.
— Хрящ, Сом, — приказал Майк. — Проверьте поселок и быстро — назад. Не застревать.
— Я с ними схожу, Майк? — попросилась я. — Местность знаю, проведу быстро.
— Смотри, Юлька, — разрешил Майк. — Без накладок!
Я провела ребят даже короче, чем когда покидала поселок: к ручью мы вышли немного выше, чем сэкономили себе минимум шесть-восемь минут хода. А дальше как по писаному: вдоль кукурузного поля, мимо щукинских огородов, прямо к дядь-Лехиному дому. Отсюда до края поселка было рукой подать.
— Ребята, я зайду? — посмотрела я на Хряща.
— Только быстро: одна нога здесь, вторая — тоже.
— О'кей.
Я тихо промчалась по огороду до дома дяди Лехи. Во дворе никого не было, и я быстро нырнула в темноту слегка приоткрытой двери. Я опоздала — я чувствовала это так же ясно, как видела стену. Ленка лежала обнаженная на полу своей комнаты, и не надо было даже трогать ее, чтобы понять: это труп. Я все-таки пригляделась и увидела тонкую струйку из входного отверстия возле уха. Дяди Лехи не было в доме вообще. Похоже, их обоих заставили заплатить по моим счетам.
Я прикрыла Ленке глаза и вышла во двор. В конуре тихо поскуливал Мухтар. Я подошла и отстегнула цепь — живой должен жить.
— Придется тебе самому о себе думать, старик, — тихо сказала я. — Уходи.
Но Мухтар не хотел никуда уходить и лишь тихо, жалобно поскуливал.
— Ну как знаешь, старик.
Я прошла мимо поленницы к ребятам и повела их по самому короткому обходному пути. Через десять минут мы убедились, что путь вдоль края поселка чист, и повернули назад. До рассвета оставалось каких- нибудь полчаса.
И в это время далеко впереди раздались выстрелы. Мы переглянулись и побежали навстречу выстрелам изо всех сил — стреляли по нашим. Мы встретили их у ручья. Лоб в лоб.
— Хрящ! — заорал перебирающийся через ручей Майк. — В поселке чисто?!
— Чисто!
— Точно?!
— С краю по-любому пройдем!
— Секу ранили — вон Гвоздь тащит.
Я всмотрелась: ручей уже переходили и остальные члены группы: Гвоздь в обнимку с Секой, Ахмар, Гром с пленным, Бек с вещмешками и автоматами.
— Что случилось? — подлетела я к Грому.
— Засада. Там, где поворот к ручью.
Меня бросило в краску. Я должна была вести разведчиков строго по будущему маршруту отряда. Только тогда разведка имеет смысл. Но я сократила дорогу и, может быть, этим сохранила жизнь себе и разведчикам, но подвела всю группу.
— Бего-ом марш! — скомандовал Майк, и группа потянулась вслед за ведущими ее разведчиками — Хрящом и Сомом.
— Ты-то как прошла?! — крикнул на бегу Гром. — Я думал: тебя молча взяли — ни стрельбы ведь не было, ничего…
— Я маршрут изменила, — чуть не плача, призналась я.
— Надо было Майку подождать, пока вы вернетесь. Поторопился! — попытался выгородить меня моментально все понявший Гром.
— Брось, Гром! При чем здесь Майк?! Я изменила маршрут!
— Ладно, потом покаешься! — жестко прервал меня Гром. — Если доживешь.
Мы пересекли центральную заасфальтированную улицу и вступили на территорию колхозных садов. Здесь нас увидеть было уже практически невозможно: плотные ветки надежно прятали все, что попадало в их сень. Или засада была малочисленной, или мы просто всех опередили, но стало ясно: группа вырвалась. Купец понял, мимо какого шанса прямо сейчас его проводят, но поделать ничего не мог: кляп во рту и Сом за спиной делали любые надежды несостоятельными.
Сады кончились, и метров через шестьсот Гром привел нас на МТС бывшего совхоза-техникума «Светлое». Его «газон» стоял с задранным капотом и открытыми дверцами, совершенно неприметный между такими же полуразобранными бывшими автомашинами бывшего «советского хозяйства».
— Слава тебе, господи! — выдохнул Гром и в считанные минуты завел своего стального коня. Бойцы попрыгали в кузов, затянули наверх пленника и раненого, и машина тронулась.
Майк достал карту. Я знала, о чем он думает: сколько времени нам понадобится, чтобы добраться до шестой площадки, и когда сообщать о нашей готовности «наверх». Солнце уже встало.
Впереди нас ждали три мелких чеченских селения, и Гром уступил место за рулем Ахмару, а бойцы легли на пол.
— Когда доберемся?! — спросил Грома Майк.
— Часа через два.
— Пора сообщать, — сказал Майк. — Бек, рацию! О-па! Сойка, Сойка, я — Синица. Как слышите? Прием. Вас слышу хорошо. Коробка открыта. Голубь ждет в чемодане. Пшена два кило. Играйте шестым на десятый. Не понял! Почему пятым?! Шестым, говорю, играй! Понял: пятым на одиннадцать. Конец связи.
— Они что, охренели? — поинтересовался Гром.
— Точно. Хотят, чтобы мы были на пятой площадке к одиннадцати. Успеем?
— Успеть-то успеем, только там пост обозначен. Надо Ахмару сказать.
Гром заколотил кулаком по кабине, и «газон» остановился.
— Что случилось, Леонидыч? — недоумевающе высунул голову из кабины Ахмар.
— Давай на пятую площадку.
Ахмар задумался.
— Там же пост! Ну ладно. Минут через пятнадцать полезайте под брезент.
Гром кивнул.
Машина тронулась, а ровно через пятнадцать минут Гром подал знак, и бойцы начали разматывать брезент над нашими головами. Солнце моментально нагрело плотную ткань, и дышать стало нечем. Хуже всего было Секе; он лежал рядом со мной, и я слышала, как порывисто дышит раненный в плечо боец.
Вскоре «газон» плавно затормозил и встал. Я прислушалась: за бортом говорили на чеченском.
— Эй, вылазь! — услышала я голос Ахмара и, откинув полог и щуря глаза от ослепительного света, приподнялась над бортом. Рядом с машиной стояли два вооруженных горца: старик и подросток.
— Откуда? — спросил меня старик.
— Из Грозного, — измученно выдавила я. — Беженцы.
Подросток явно хотел забраться в машину и посмотреть, что везут с собой эти русские. Но старик подростка недолюбливал — это было видно даже без знания языка.
«Давай, дед, пропускай!» — уговаривала я его про себя: мне не хотелось, чтобы Хрящ поступил с ними так же, как и с тем, в синем нательном белье.
