— Из Грозный? — повторил старик и решительно махнул рукой. — Езжай!
К пятой площадке мы добрались на семнадцать минут раньше оговоренного времени. Это была окраина стертого с лица земли бомбовой атакой поселка. Мы остановились у взорванной заправки, но Гром, перекинувшись парой слов с Майком, провел машину на тридцать метров дальше и спрятал ее под крышу сгоревшего кафе. Никто из кузова не выходил: я успела прочитать на ржавом щите у бывшего входа написанное размашисто и призывно приглашение — «Добро пожаловать». Отсюда, изнутри бывшей точки общепита, должна была читаться надпись «Счастливого пути», но краска от температуры где оплавилась, где отвалилась, и из всего пожелания читались только два символических слога «час» и «ти».
Ровно в 11.00 с востока донесся отдаленный рокот. Бойцы замерли: никто не хотел сглазить наше благополучное отбытие на историческую родину. И в этот момент из уничтоженного, казалось, поселка выехал грузовик.
— Черт! — ругнулся Майк. — Этого только не хватало!
До грузовика было еще далеко, но мы видели даже отсюда: в кузове сидят люди в камуфляже.
— Майк! — обратился Хрящ. — Давай их из «мухи» долбанем!
— Не надо, — попросил Гром. — Могут проехать мимо.
— Мимо нас? — усмехнулся Майк. — Хрен они, Андрюха, проедут! Точно, блин, тормознутся. Нам здесь только пары чеченских рот не хватает… для полного счастья.
Машина приближалась к кафе. «Заметят, — сокрушенно подумала я. — Заметят и остановятся». Я всмотрелась в тех, кто ехал в кузове. Такие же бритые молодые парни, может быть, даже слишком молодые, в таком же камуфляже и с тем же оружием… на таком же «газоне». Что за странная война, где противники так похожи?! Я даже успела подумать, что у них дома в таких же, как и у меня с Громом, «стенках» лежат простые советские паспорта со стандартными фотографиями и одинаковыми черными милицейскими печатями.
«Газон» подъехал еще ближе и почти поравнялся с кафешкой, когда рокот вертолета раздался прямо над нашими головами. Чеченцы как по команде задрали головы вверх, и только один, совсем мальчишка, смотрел прямо на меня — глаза в глаза. И в этот момент машина ослепительно вспыхнула и взорвалась! Время спрессовалось в плотный «слоеный пирог» — я увидела все, каждый, казалось, неотличимый от других миг. Мальчишку кинуло вперед — на меня — и тут же повторно ударило в спину, и тогда он исчез, растворился в огне и клочьях, сам став огнем и клочьями взрыва. Мимо просвистел осколок, и я запоздало, почти автоматически пригнулась. Наступила полная тишина…
Я не знаю, сколько пролежала на горячем железе днища, когда сквозь вибрирующую тишину проник первый звук. И это снова был рокот вертолета. Я приподнялась. От «газона» уже почти ничего не осталось — только оранжевое пламя над черным обгорелым остовом. А в десяти-пятнадцати метрах вокруг то там, то здесь валялись разорванные почерневшие куски человеческой плоти. Огромная зеленая боевая машина с закрашенными бортовыми номерами совершила круг над пепелищем и опять зашла прямо на нас. Вертолет выпустил по останкам машины еще одну ракету и начал поливать из пулемета, не оставляя шансов никому. Я снова спряталась за борт.
— А ведь это нас долбят, — с одышкой проронил лежащий рядом Майк. Я глянула на старшего и не узнала его: лицо Майка было искажено невероятной болью.
— Дай-ка мне рацию, Бек, — тихо попросил Майк.
— Не надо, Майк, — положил ему руку на плечо Гром. — Хватит.
«Стрекоза» сделала еще один круг, покачиваясь и вращаясь, повисела над пепелищем и ушла туда, откуда пришла, — на восток.
Мы сидели в кузове под черной, дырявой от огня и ржавчины крышей бывшего кафе и молчали.
— Майк, — первым нарушил молчание Хрящ. — Скажи, кого мы тащим? Что за фня? Никогда такого не было!
— Вот и займись, может, и узнаешь, — устало обронил Майк.
— Подожди, капитан, — вмешался Гром. — Что значит — займись?!
— Да кончать его надо! — взорвалась я. — Пока мы его тащим, нас так и будут долбить!
Гром быстро глянул на меня, потом на пленника — тот отчаянно вращал глазами, пытаясь сообразить, к чему это все приведет.
— Правильно, — поддержал меня Майк. — У нас и так уже раненый! С меня хватит!
— Не-е, — не соглашался никак Гром. — Что я Петрову скажу — не донесли?
— А хотя бы, — устало проронила я. — Я знаю, что с ним нам не выйти. И с меня тоже хватит. Его надо кончать.
— Не-ет, подожди, подожди, — поддерживая игру, заартачился Гром. — Как так — кончать?! Может, он скажет что-нибудь?
Глаза пленника почти вылезли наружу от ужаса неизвестности.
Хрящ взял его за ступни, обмотал их тонким капроновым шнуром и привязал к рукоятке борта.
— Сека! — позвал Хрящ. — Тьфу, черт! Ты же ранен. Со-ом! Принеси-ка углей.
— Много?
Хрящ нагнулся и внимательно посмотрел пленному в глаза.
— Да нет, много здесь не понадобится. И прими его, — добавил он уже спрыгнувшему за борт Сому. — Смотри, чтоб головой не стукнулся — мне он в сознании нужен.
— Ла-адно. — Сом аккуратно принял Купца за плечи и медленно перетащил тело за борт.
Купец, привязанный за щиколотки к рукояти кузова, повис вниз головой, как большая камуфлированная «куколка» гигантского насекомого.
Хрящ спрыгнул вниз и быстро выдернул кляп. Разжатые в течение почти суток челюсти Купца не слушались, и он так и висел с раскрытым ртом и вытаращенными глазами. Мы с Громом переглянулись: все было понятно.
От пожарища потянуло тяжелым удушливым смрадом. Купец закашлялся. Майк спрыгнул вниз и с ненавистью, но несильно пнул Купца ботинком.
— Что! Голос подал, гнида?!
Купец закашлялся еще сильнее. Кровь уже прилила ему к голове, и лицо быстро, на глазах багровело.
— А-пу-си-е, — с трудом выговорил он.
— Что?! Не понял! — Майк пнул его еще раз. — Опустить?
— Ат-пус-ти-те меня, — почти внятно повторил Купец. — Я из ГРУ-у, — выдохнул он.
— Это что такое? — смешливо поинтересовался Гром. — Главное рэкетирское управление?
— Разведка… — Купец перевел дух. — Армейская.
— Ух ты, какие мы важные! — засмеялся Майк. — Щас я проверю, какое ты ГРУ!
Сом уже притащил на ржавом железном листе кучку пылающих углей и положил их недалеко от головы подвешенного. Ветер повернулся, и дышать стало легче — смрад понесло в сторону. Хрящ деловито ослабил пленному брючный ремень, задрал штаны до самых икр и снова стянул их ремнем. Покопался в углях, выбрал один покрупнее и быстро сунул его Купцу в промежность. Пленный заорал, тело его заходило ходуном, но стряхнуть источник боли он не мог.
— Что надо?! — выл он. — Я скажу!!! У — уб-берите!!!
— Ну вот, а ты говорил — ГРУ! — удовлетворенно произнес Майк. — Ты не ошибся? Может, ТРУ или СРУ? Так на кого ты, говоришь, работаешь?
— У-бери-те! — умолял Купец, уже почти черный от натуги и прилива крови.
— Хрящ, убери, — распорядился Майк. — Он сейчас все скажет.
К пленному подсел Гром.
— Имя, фамилия, должность, с кем работаешь. Начали.
Катька Щукина не врала: Купец действительно был военным и работал в «округе». Все свои операции Купец проводил исключительно по распоряжению своего непосредственного шефа, полковника Сечкина.
Полномочия у шефа были большие: ради своих интересов он реально мог угробить не то что такую группу, как наша, но и крупное армейское подразделение. А интересы у шефа тоже были серьезные.
Через некоторое время Гром снял Купца с подвески и, дождавшись, когда тот придет в себя, снова
