один из выходов жандармы были необъяснимым образом приведены в беспамятство, как и крутившийся подле дворник. Я тут же догадался, чьих это рук дело. Никто кроме Ведьмы не проделал бы этого столь изящно. — Полковник не обратил внимания на самодовольную улыбку Глеба. — Догадаться об остальном, согласитесь, было нетрудно. Я понял, что вы вышли на руководство эсеров. И еще я понял, что они будут проверять подлинность вашей легенды. Я решил вам подыграть. Внес нужные изменения в дело и позволил ознакомиться с ним информатору эсеров.
— Так вы знали, что в дело заглядывал посторонний?
— Разумеется, — пожал плечами Львов. — Иначе, он никогда бы туда не заглянул. Помимо этого я допустил утечку еще кое-какой информации касающейся пребывания Войновского в Петрограде.
Мне стало стыдно. Я ведь подумал о полковнике плохое. Львов усмехнулся, видимо все прочитав с моего лица. Мы немного помолчали, каждый о своем, потом полковник сказал:
— Вы не спросите, почему мы, — я имею в виду жандармов — зная имя предателя, терпим его в своих рядах?
Был ли этот вопрос еще одной проверкой или Львов давал мне шанс реабилитироваться — не знаю, но ответил я довольно уверено:
— Тут как раз все ясно. Зная предателя можно держать его под контролем, сливая через него строго дозируемую информацию или дезинформацию.
— Если бы все в жандармском управлении рассуждали как вы, — вздохнул Львов. — А то, чтобы получить санкцию на работу с этим выродком, моему коллеге пришлось обратиться к самому Джунковскому.
— Вы сказали 'выродок', - вмешался в разговор Глеб. — Я так понимаю, что 'крот' работает не за идею?
— Вы сказали 'крот'? — перепросил полковник.
— Так в нашем времени называют сотрудника спецслужб, сотрудничающего с противником, — пояснил я.
— Очень интересно, — пробормотал полковник, потом повернулся к Глебу. — Какие там идеи. Мерзавец работает исключительно за деньги!
— Петр Евгеньевич, — обратил я внимание полковника на себя, — у нас к вам будет несколько… просьб.
Львов обратил внимание на то, что я промешкал с формулировкой и беззлобно заметил:
— Да будет вам, 'просьб', говорите прямо: поручений!
— В следующий раз непременно так и поступлю, — заверил его я. — А теперь к делу. Глеб приехал в Петроград с легендой, что у него тут есть явка. Вы не могли бы подсказать имя недавно умершего эсдека, не обязательно большевика, к которому такая явка могла быть?
— Постараюсь помочь, — заверил полковник. — Что-нибудь еще?
— Да. Не могли бы вы посоветовать, где нам разместить бойцов Глеба? Долго держать их в этой квартире, сами понимаете, неразумно.
— Подумаю и над этим, — сказал полковник.
— Тогда, это пока все.
Попрощавшись с Глебом, полковник направился в прихожую, я пошел за ним. Уже надев пальто Львов вдруг на секунду замер, потом решительно полез в карман и извлек оттуда ключ.
— Вот, — сказал он, — протягивая ключ мне. — Это ключ от квартиры моего молочного брата. Когда он умер, квартира досталась мне, поскольку других наследников у брата не оказалось. Там все очень скромно, брат не был богатым человеком, но для размещения ваших людей вполне подойдет. Это недалеко, на Крюковом канале. Дайте на чем записать адрес.
— Вы, верно, придерживали эту квартиру для себя, — спросил я, глядя, как он водит карандашом по бумаге.
Львов протянул мне листок и карандаш.
— Чего уж теперь… — ответил он с чуть грустной улыбкой и исчез за дверью.
ГЛЕБ
А полковник молодец, сработал оперативно. Мы с Макарычем на следующий день после разговора со Львовым определили ребят по новому месту расположения. Вернулись где-то после обеда. Ольга — не могу на нее налюбоваться — сразу сообщила, что звонил Львов, нами интересовался, вечером обещал приехать. Меня кто за язык дернул сказать: 'Что-то часто полковник сюда захаживает. Интересно, кто ему тут так приглянулся?' Шутка получилась довольно тупой. Ольга сразу надулась и ушла на кухню, а Макарыч неодобрительно покачал головой. 'Зря ты так. Львов никогда не приезжает без дела. А чтобы два дня подряд, так вообще впервые. Так что если кто ему здесь и приглянулся, так это ты. В смысле, что узнал он, о чем мы просили' И как в воду глядел. Полковник действительно нашел для меня квартиру, куда мне могли дать явку. Хозяин ее был из породы тихих революционеров. На митинги не ходил, в споры не ввязывался. Зато охотно предоставлял свою жилплощадь под эсдековские нужды. Кому что передать или слово верное сказать, а то и приютить на день-другой. Такой вот значит борец с самодержавием. Был. Умер не так давно, так же тихо, как и жил. А ведь, глядишь, и назовут потом улицу его именем. А может так и надо? Еще Львов сказал, что засветил явку перед жандармами тайный агент, который и сейчас орудует в среде большевиков, и даже, вроде как, входит в состав их Петроградского комитета. Мы с Макарычем тем же вечером смотались с этой новостью до Ерша. У того аж челюсти свело. 'Прав полковник. Я ведь и сам помню, что был такой провокатор, но фамилию его, убей, забыл! Эх, мой бы архив сюда'. Макарыч его успокоил: 'Ничего, — говорит, — скоро в твое распоряжение поступит архив всего Охранного отделения'. Ерш удивился: 'Так ведь он сгорел?' Макарыч смеется: 'Когда, дурья башка?' Ерш смутился. 'Ну, да, еще не сгорел. Все никак не могу привыкнуть' — 'И теперь уже не сгорит, — авторитетно заявил Макарыч. — Уж мы об этом позаботимся!' — 'А фамилию его или кличку полковник не называл?' — Ерш прямо-таки зациклился на этом отморозке. 'Нет, не называл, это же не его агент, — ответил Макарыч. — Да и плюнь ты на этого гада. Что он теперь успеет?' — 'Янковский', - сказал Ерш. 'Что, Янковский?' — удивился Макарыч. 'Вспомнил я кличку агента: Янковский, как фамилия артиста'. - 'И что это тебе дает?' — спросил Макарыч. 'Да, собственно, ничего', - пожал плечами Ерш. 'Ну и забей!', - подытожил я.
Иду по 11-ой линии Васильевского острова, смотрю номера домов. Тот, что мне нужен, уже совсем близко. Параллельно мне, но по 10-ой линии идет Иван, один из бойцов моего отряда. Где-то сзади Ольга. Львов предупредил, что по неподтвержденным данным в квартире, которая после смерти хозяина осталась пустой, — без родни жил горемыка — может оказаться кто-то из большевиков. Вот мы и приняли все меры предосторожности. В подъезд вхожу один, стучу в дверь. Открывает какой-то молодой парень. Осторожно интересуюсь:
— Мне бы Митрофана Игнатьевича Смолянинова увидеть.
— Так умер он, — отвечает парень.
— Вон оно как, — тяну я, изображая полную растерянность.
— У вас к нему дело было? — спрашивает.
Сразу настораживаюсь, отвечаю резко:
— К нему, может, и было, а к тебе точно нет, извиняй за беспокойство! — резко поворачиваюсь и ухожу.
На улице становлюсь спиной к дому, жду, пока подойдет Иван. Говорю негромко:
— Окно на втором этаже слева от входной двери, только осторожно.
Глянул украдкой мне через плечо, говорит:
— Смотрит за нами кто-то.
— Порядок, — говорю, — пошли.
Вечером вернулся домой, Ольга доложила:
— Как только вы отошли, из подъезда вышел парень. Вел вас до адреса.
Переглянулись мы с Макарычем.
— Похоже, клюнули? — спрашиваю.
— Никаких сомнений, — кивнул он. — Адрес они ваш теперь знают. Остается ждать.
НИКОЛАЙ
