— Знаем! — Знаем! — откликнулась толпа. — Привет, Кошкин! — Здорово, братишка! — Ты чего офицерскую фуражку надел? — Что там у тебя вместо кокарды приляпано?
— Наперво хочу передать пламенный привет революционным матросам Кронштадта от революционных матросов Петрограда! — Переждав шум, вызванный его словами, Кошкин продолжил: — Вот вы, братишки, спрашиваете, что на моей голове делает офицерская фуражка с красной звездой вместо кокарды? Отвечаю. Все это от того, братишки, что есть я теперь не просто матрос, а депутат Петроградского Совета рабочих, солдатских и матросских депутатов и командир отряда морского десанта с красногвардейского крейсера 'Аврора'!
От такой речи строй снова почти сломался. Со всех сторон летели вопросы о Красной Гвардии, о Петросовете, об обстановке в Петрограде и десятки других, не менее важных для моряков вопросов. Кошкин старался перекричать толпу:
— Передаю слово представителю Петроградского Совета, командиру отряда особого назначения Красной Гвардии, товарищу Ежову!
Зябкий рассвет приглушил свет костров на Якорной площади. Совсем недавно закончился многочасовой митинг. Берсенева давно отправили в госпиталь. Избивших его хулиганов на гарнизонную гауптвахту. Большая часть роты во главе с Кошкиным патрулировала городские улицы. Сам я беседовал с командирами матросских отрядов.
— … Ваша основная задача, товарищи, поддерживать в Кронштадте революционный порядок. По улицам пустим усиленные патрули. Оружие, не подотчетное солдатским и матросским комитетам, следует изымать, дебоширов и погромщиков арестовывать. На огонь отвечать огнем! И помните. Все, что есть вокруг вас: дома, оружие, корабли, форты — все это отныне принадлежит народу. А свое добро следует беречь.
— А господа офицеры теперь тоже народное добро? — под дружный гогот товарищей спросил какой- то шутник.
Я улыбнулся.
— А почему нет? Они жили на народные деньги, выучились на офицеров. Знают морское дело и военную науку. Грешно таким добром разбрасываться!
— Дерьмо они, а не добро! — буркнул кто-то.
— Что, вот так все и дерьмо? — удивился я.
— По мне, так все, — продолжил тот же голос, но тут с ним не согласились.
— Это ты, Шадрин, брось! — сказал седоусый кондуктор. — Дерьмо среди офицеров попадается, но те так уж и часто. Большинство хотя нашего брата особо и не жалуют, но и худа не делают. А есть среди них и хорошие люди, как мичман Берсенев.
— Оказывается все не так уж и плохо? — спросил я у ворчуна. — Такие, как Берсенев, я думаю, по доброй воле примут Революцию. Остальных будем убеждать, если потребуется — перевоспитывать, ну а с дерьмом будем разбираться по всей строгости революционного закона. Но закона — не самосуда! Вам понятно, товарищ?
— Это-то понятно. Тут дело в другом. Ты почто тут раскомандовался? Ты питерский? Ну и командуй у себя в Питере! У нас в Кронштадте и свои командиры найдутся!
На него зашикали, но я попросил тишины.
— Не сомневаюсь, что найдутся. А пока не нашлись, пока вы свой Совет не избрали, я побуду у вас заместо коменданта.
— Это заместо Вирена, что ли? — спросил чей-то голос. — Тот еще змей!
Гулко прозвучала пулеметная очередь.
— Откуда стреляют? — спросил я.
— Похоже, от дома Вирена и стреляют. Не к добру мы его помянули, — вздохнул усатый кондуктор.
К дому военного губернатора Кронштадта я отправил группу 'самопальщиков' и броневик. Значит, очередь выпустил он.
— Грузи свой отряд в машину, и поехали! — скомандовал я кондуктору.
У дома губернатора шел настоящий бой. Большая группа разношерстно одетых людей, — матросами их назвать язык не поворачивается — используя естественные укрытия, вела прицельную стрельбу по окнам дома и по моим людям. Те от ответного огня воздерживались. Лишь броневик огрызался короткими очередями, когда нападающие делали попытку приблизиться к дому. Моряки выпрыгнули из грузовика, развернулись в цепь и атаковали нападавших с тыла. В отличие от моих людей они шибко не церемонились. Видно поганая сущность нападавших им была хорошо известна. Скоро все было кончено. Тех из нападавших, кто не разбежался и не был убит, арестовали.
— Что будем делать с Виреном? — спросил кондуктор.
— Если жив, — ответил я, глядя на скалившиеся осколками стекла окна, — арестуем и отправим в Питер. Пусть посидит в Петропавловской крепости.
— Братишки будут недовольны, — насупился кондуктор.
— А здесь вы старичка грохнете без суда и следствия, — усмехнулся я. — И будет за то суд уже над вами. Оно вам надо?
Глава восьмая
— Ну как же вы не уберегли Непенина, почему допустили убийство командующего флотом?
Я смотрел на Бокия и, как не старался, не мог отыскать на лице командира Второго отряда особого назначения Красной Гвардии следов больших душевных мук. Мой вопрос вызвал у него всего лишь легкую досаду.
— Не поверишь, сам до сих пор понять не могу! Все ведь вроде уже устаканилось. Гельсингфорский Совет матросских и солдатских депутатов пригласил адмирала на митинг. Заметь, не потребовал явиться, а пригласил. Мне точно было известно, что на митинге предполагается утвердить Непенина в должности командующего. Адмирал шел в окружении моих ребят. Матросы приветствовали его, понимаешь — приветствовали! И эти гады, когда мы рядом проходили, слова дурного не произнесли в адрес командующего. Потом один из них выстрелил адмиралу в спину.
— А твои бойцы куда смотрели?
— По сторонам. А на затылке у них глаз, извини, нет.
— А заслонить адмирала собой, коли лень башкой вертеть во все стороны, они не догадались, охранники хреновы?
— Да они, вроде, и заслоняли, но пуля зазор нашла. Много ли ей места надо?
Я только махнул рукой, мол, чего с вас неучей взять? Бокий вздохнул.
— Да, охранники из нас не получились. Признаю. Виноват.
— Ладно. Рассказывай, что дальше было.
— Дальше, скрутили мы убийцу, и дружков его, что заступаться полезли, тоже арестовали. Как на митинге объявили, что адмирал застрелен в спину, так матросы тут же потребовали выдать им убийцу. Ну, мы, понятное дело, самосуда не допустили. Из членов Совета по-быстрому создали трибунал. Тот прямо на митинге вынес смертный приговор, и шлепнули, значит, гада у ближайшей стены. Вот и все.
— Молодцы! — развел я руками. — Какие же вы молоды. Устроили заседание трибунала прямо на митинге. Ты когда-нибудь про суд Линча слышал?
— Читал, — буркнул под нос Бокий.
— Ничего общего между вашим трибуналом и судом Линча не обнаруживаешь? Одни, понимаешь, прокуроры и никакой защиты!
— Зато потом уже ни одного офицера в Гельсингфорсе не убили, — заявил Бокий.
