Альварес, ничего проводник, – толковый. Переночевать, правда, пришлось там же у водопада. Но уже к обеду следующего дня он вывел нас на затерянный в джунглях аэродром. Мы сидели со Светланой в какой- то хибаре и смотрели, как за окошком начинает накрапывать дождь.
– Не нравится мне все это, – покачала головой Света.
– Что именно? – поинтересовался я.
– Дождик, например.
– Дождик как дождик, – пожал я плечами. – Покапает – пройдет.
– Не скажи, – не согласилась Светлана. – Если это начало сезона дождей, то зарядит надолго.
– А когда у вас сезон дождей? – забеспокоился я.
– В Рагвае уже, наверное, начался, а тут – не знаю.
Судя по ее лицу это еще не все плохие новости.
– Тебя еще что-то беспокоит?
– Точнее, кто-то. Наш проводник.
– Альварес? – удивился я.
– А что у нас был еще кто-то, если, конечно, не считать того бедолагу, которого подстрелили пограничники?
Перепираться не хотелось, и я сказал примирительным тоном:
– Согласен, глупость спросил. Ну и что в нем не так?
– Понимаешь, – задумчиво произнесла Светлана, – он какой-то не такой. Настоящий проводник довел бы нас до цели и был таков. А этот все еще около нас.
– Думаешь, ему что-то от нас надо? – проникся я ее беспокойством.
Сзади раздалось легкое покашливание. Мы разом повернули головы. Возле двери стоял Альварес. Увлекшись разговором, мы не заметили когда он вошел. Интересно, многое он слышал?
– Чувствую, что пришла пора поговорить по душам, – произнес Альварес на чистейшем русском языке.
Если меня его слова лишь удивили, то Светлана, похоже, впала в ступор. Альварес подошел к нам и уселся рядышком.
– Дело в том, ребята, что я резидент советской разведки.
Это фраза показалась мне настолько дикой, от нее настолько отдавало бутафорией, что я чуть не расхохотался. Светлана напротив: вскочила с места и отпрянула в сторону. Лицо страдальчески исказилось, она помотала головой, с губ сорвался полувопль-полурыдание:
– Нет! Нет! Я вам не верю! Этого просто не может быть!
У девушки явно начиналась истерика. Пока я думал, как ей помочь, Альварес неожиданно прокричал командным голосом:
– Лейтенант Мамаева, немедленно прекратите!
У Светы был такой вид, будто ее только что отхлестали по щекам. Она опустилась прямо на пол, закрыла лицо руками и тихо заплакала. Я поспешил присесть рядом, обнял Светлану за плечи. Она тут же ткнулась в мое плечо носом, но плакать не перестала. Успокаивающе поглаживаю ее по волосам и с укором говорю Альваресу, который, надо отдать ему должное, пребывает в полной растерянности:
– Вы бы, товарищ, как-нибудь поаккуратнее делали такие заявления. Видите, до чего девушку довели?
Альварес горестно всплеснул руками.
– Господи, да отчего же вы все такие нежные? Девочка, ты что, действительно вообразила, что я пришел по твою душу? Ты ведь даже не обратила внимания на то, что помянув разведку, я сказал 'советская', а не 'российская'. Я был заслан сюда еще во времена СССР, в Российской разведке толком и послужить не успел. Связь с Центром я потерял задолго до твоего появления в Рагвае.
Эта фраза прозвучала на такой минорной ноте и была произнесена так искренне, что нашла отклик не только в моей душе. Светлана прекратила плакать и уставилась на Альвареса, правда, все еще недоверчивым взглядом.
– Ты спросишь, откуда я знаю твою девичью фамилию и звание? – продолжал убеждать ее Альварес. – Так ты этого особо и не скрывала. Как минимум, нескольким людям в Рансьоне это было известно. А что известно многим – известно всем.
Похоже, что его слова показались Светлане убедительными. Она встала с пола и пересела на скамью. Я сделал то же самое, на всякий случай заняв место между ней и Альваресом. Обнадежившись, он продолжил говорить более спокойным тоном:
– Меня – кстати можете называть меня Михаилом – направили в Латинскую Америку еще при Юрии Владимировиче Андропове. Пока я тут обживался и приводил биографию в соответствие с легендой, в СССР началась перестройка. Связь стала неустойчивая, а потом пропала вовсе. Последнее сообщение из Центра, которое я получил, предписывало мне залечь на дно и ждать, самому связь не искать ни при каких обстоятельствах. Вскоре я услышал об арестах наших разведчиков, которых новое руководство страны выдало иностранным спецслужбам. Я был уверен, что меня ждет та же участь, но за мной так и не пришли. Думаю, что кому-то в Москве удалось уничтожить мое досье. Но вместе с ним пропала и ниточка, связывающая меня с Родиной. Последнюю надежду я потерял после твоего, Светлана, приезда. Да, я считал, что ты связная. Когда понял, что это не так, решил покинуть страну при первом удобном случае. И вот такой случай настал – я ухожу вместе с вами. Готовя по заданию Кардосы ваш побег, я решил зафрахтовать местечко и для себя.
Его рассказ показался мне необычным, но вполне логичным. Оставалось только кое-что уточнить.
– Как вы попали на службу к Кардосе?
– Перешел по наследству от ее мужа, – Альварес-Миша кивнул в сторону Светланы.
– Вы работали у Филиппе? – удивилась та.
– То, что вам это не известно, говорит только о том, что муж вас очень любил и не хотел посвящать в проблемные вопросы. А я занимался именно ими.
– Вы хотите сказать, что мой муж занимался темными делишками? – возмутилась Светлана.
– Я хочу сказать, что любое крупное дело в этой стране делается с привлечением различных технологий, в том числе противоречащих закону, – дипломатично ответил Михаил.
Светлана надулась, но больше не возражала.
– И каков план доставки нас на Родину? – спросил я.
– Завтра утром вылетаем в Ла-Пас…
– Ла-Пас? – перебил я его. – Это, если я не ошибаюсь, столица Боливии?
– Не ошибаетесь, – подтвердил Михаил. – Именно на территории этой страны мы в настоящий момент находимся. Из Ла-Паса летим в Каракас. Там Уго Чавес. Там нам помогут.
– Хороший план, – одобрил я.
– Спасибо, – поблагодарил Михаил. – Главное, чтобы вылет не отложили. Полоса здесь грунтовая, а сезон дождей действительно не за горами.
– А что это за аэродром? – поинтересовался я.
– А черт его знает, – искренне признался Михаил. – В основном его используют контрабандисты, может кто еще.
Наметившееся было напряжение спало. Я и Света вперемешку стали рассказывать Михаилу о том, что происходило на Родине после его отъезда. О чем-то он уже знал, о чем-то слышал впервые. В конце разговора спросил:
– Так какой сейчас в России государственный строй?
Светлана, уходя от ответа, перевела стрелки на меня:
– Пусть он ответит. Я год дома не была, а за год в России все могло произойти.
– Ничего там не произошло, – возразил я. – Как была вертикальная демократия, так и осталась.
– А это что еще за зверь? – удивился Михаил.
– Зверь – медведь, остальное поймешь, когда окажешься дома.
Утром Михаил торопил нас с завтраком.
