Операция шла к своему благополучному завершению. Вот-вот волна арестов должна была накрыть преступную группировку, а фанфары возвестить об успешном окончании 'Бури в пустыне'. Но тут Маша добывает информацию, которая резко меняет ход операции, и ставит под угрозу ее собственную жизнь. Маша узнает имя человека, по приказу которого была вывезена из России Катя Остроухова. Некий арабский принц, будучи частым гостем Москвы, воспылал к королеве ночных клубов такой страстью, что решил сделать ее украшением своего гарема. Тогда-то и был придуман дьявольский план, по которому Катю выманивали из страны крупным контрактом, для подписания которого от нее требовалось лишь согласие на второе гражданство. Далее запускалась афера с неустойкой, и – хлоп! – птичка в клетке! Заметьте – золотой. Принц не хотел, чтобы его будущая игрушка хоть как-то пострадала. В Конторе имя заказчика вызвало переполох. Дело в том, что этот принц держал руку на вентиле одной из труб, по которым на Кавказ поступало топливо для полыхающей там адской топки. Перекрыть, а еще лучше взять под контроль один из источников финансирования бандитских группировок – успех несравнимый с уничтожением какой-то банды работорговцев, пусть и крупной. Поэтому волну решили пока не гнать, а сначала, в свете вновь поступившей информации, все хорошенько взвесить. Обсуждение в кабинете Дронова было долгим и бурным. Предлагалось два варианта развития событий. По первому варианту предполагалось никаких арестов пока не проводить, а лишь взять деятельность банды работорговцев под усиленный контроль. Машу внедрить в гарем принца, где она должна сделать карьеру 'любимой жены'. Дальше – понятно. Против этого плана решительно выступил генерал Еременко. Петр Петрович назвал предложенный вариант опасной авантюрой с непредсказуемыми последствиями, которые тут же и предсказал. Держать столь разветвленную бандитскую группировку под скрытым контролем долго не удастся, увещевал он коллег, предполагать, что из Маши получится вторая Роксалана (по некоторым источникам 'Роксолана') наивно, да и что скажет на это Президент? Последний аргумент перевесил чашу весов в пользу генерала Еременко. Был принят его план, который предусматривал арест бандитов в день очередного приезда принца в Москву. С самой царственной особой предполагалось провести беседу, в ходе которой предложить принцу ченч: он прекращает финансирование наших врагов на Кавказе, а мы не придаем гласности историю с похищением русской танцовщицы, сохраняя репутацию принца незапятнанной.
Так и поступили. Петр Петрович лично беседовал с принцем и был, как рассказывают очевидцы их встречи, очень убедителен. Принц принял условия сделки и спешно отбыл на Родину. СМИ протрубили о пресечении деятельности крупной бандитской группировки. Операция 'Буря в пустыне' была блестяще завершена. А как же Маша? Ее не забыли. Маша была представлена к ордену, и ей было присвоено внеочередное воинское звание 'капитан'. Вот только и до капитанских погон, и до ордена надо было еще добраться. А как это сделать, коли она по-прежнему оставалась в руках тюремщиков? Впору было готовить новую операцию.
Со своим предложением я влез в тот момент, когда ситуация вокруг Марии резко обострилась. Принц, вернувшись из Москвы, отказался от всех притязаний на русскую танцовщицу и прекратил финансирование ее пребывания в своей стране. Возникла угроза того, что теперь от нее могут просто избавиться. В Конторе срочно разрабатывался силовой вариант Машиного освобождения. Я предложил, не прекращая подготовку к силовой акции, сделать так, чтобы уже находящийся в стране Сергей Вяземский увидел выступление Маши. К моему великому удивлению идею одобрили и поручили это дело капитану Васильеву. Тот справился с задачей блестяще. Вяземский увидел выступление Маши, и оказалось, что я нечаянно попал в десятку. Недавно овдовевший потомок каппелевского офицера воспылал к красотке Маше такой страстью, что тут же пожелал выкупить ее из рабства. Удерживающие ее местные бандиты посчитали, что деньги лучше мокрухи и не стали заламывать слишком большую цену. Вяземский, перекупив контракт, тут же предложил Маше выбор: вернуться на Родину или стать его женой и уехать с ним в Рагвай.
Чувство вины перед сестрой навечно поселилось в потаенном уголке души. Иногда по ночам оно выбирается оттуда и будит меня, шепча прямо в ухо: 'Ты тогда не Катю спасала, ты крала у нее судьбу'. Я реву, орошая подушку и душу слезами, а потом обессиленная и умиротворенная засыпаю вновь. Днем чувство вины ведет себя тихо, прекрасно понимая, что его обвинение гроша ломанного не стоит. Не замени я тогда Катю, она оказалась бы в гареме похотливого принца, и не было бы Сережиных глаз в полутемном зале. Впрочем, для нее их не было и так. Его взгляд предназначался мне, правда, он до конца жизни считал, что подарил его Кате. Обман, пусть и невольный, остается обманом и рано или поздно предъявляет счет за свои услуги. Мне он предъявил его трижды. Но об этом позже.
Пока же я сидела за столиком в небольшом кафе и под мерное гудение кондиционеров слушала монолог московского гостя. Сцена до жути напоминала знаменитый эпизод из 'Семнадцати мгновений весны', где Штирлиц встречается со связником из центра. Только в нашем случае действие из Швейцарии было перенесено на Ближний Восток, место Штирлица заняла выступающая в роли Кати Маша Остроухова, а представителем центра был капитан Максимов. Зато сам диалог проходил как под копирку. Максимов от имени руководства поблагодарил меня за успешно проведенную операцию, сообщил о том, что я представлена к правительственной награде. Затем, как бы невзначай, Максимов поинтересовался: какое из двух предложений Сергея я намерена принять. Этим вопросом представитель центра поставил храбрую разведчицу в тупик. Дело в том, что к этому моменту я, если и не была влюблена в Сергея, то была от этого не более чем в полушаге. Но могла ли я вот так запросто заявить, что не хочу возвращаться на Родину, а хочу уехать с Вяземским в Рагвай, чтобы там стать его женой? С другой стороны, Максимов сформулировал вопрос так, будто у меня есть свобода выбора. Что это: проверка, или за этим кроется нечто иное?
Уж не знаю, как истолковал Максимов мое молчание, только он не стал дожидаться ответа и заговорил сам. Так я узнала, что центр, безусловно, не возражает против моего возвращения, но настоятельно советует мне подумать над второй частью предложения Вяземского. И тут Максимов посвятил меня в подробности операции 'Латинское танго' и осветил в ней мою роль, прими я предложение Вяземского стать его женой. Я, как верный солдат Отчизны, не могла ослушаться ее приказа, пусть и изложенного в виде просьбы, о чем очень скупыми фразами сообщила Максимову. После чего мы расстались вполне довольные друг другом и вскоре разлетелись в разные стороны. Он вернулся в Москву. Я улетела в Рагвай, где вскоре под звон колоколов местной православной церкви обвенчалась с Сергеем, став, таким образом, Екатериной Вяземской, как впредь прошу меня и величать.
Пока Екатерина Вяземская врастала в рагвайскую почву, Катя Остроухова осваивала в Москве архивное дело. По возвращении на Родину ее, до окончания операции 'Буря в пустыне' спрятали в тихом подмосковном профилактории. Но после того как ее героическая сестра едва вырвавшись из объятий 'Бури' тут же закружилась в вихре 'Латинского танго', вопрос о Катиной судьбе пришлось ставить на ребро. Оставаться и дальше Катей Остроуховой она не могла, поскольку это создавало угрозу разоблачения – пусть и весьма призрачную – нашего агента в Рагвае. Было рассмотрено несколько вариантов решения проблемы, включая весьма жесткие, но, в конечном итоге, остановились на самом щадящем – все-таки не 37-ой год! По новой легенде капитан Остроухова по возвращении из командировки совершенно охладела к оперативной работе и попросила направить ее для дальнейшего прохождения службы в архив. Непосвященные в суть вещей коллеги немного посудачили о том пыльном мешке, которым отоварили по голове их боевую подругу в далекой арабской стране, на том и успокоились. Зато товарищи посвященные только диву давались, насколько версия о мешке совпала с реальностью – с учетом поправки: по чьей голове пришелся удар. Катя Остроухова настолько насытилась арабскими приключениями, что ей даже не пришлось сильно стараться, чтобы вписаться в легенду. Став де-факто Машей, Катя без сожаления
