На выходе мне вернули мобильный телефон. Выйдя на улицу, я обнаружил два непринятых вызова от Светланы. Тут же перезвонил.
– Ты куда пропал? – звенел в трубке Светланин голос. – Меня, оказывается, встречали в аэропорту.
– Я заметил.
– А почему не подождал? Мы бы тебя подвезли.
– Да меня и так подвезли.
– Это как? Кто подвез? Старх, с тобой все в порядке?
– Все нормально, не волнуйся.
– Что-то мне твой голос не нравится. – Чего она докапывается? Голос как голос. – Ты сейчас где?
– В центре.
– Отлично. Через полчаса встречаемся в кафе… – она назвала адрес и отключилась.
До кафе я добрался за десять минут до назначенного срока, занял столик в глубине зала, заказал апельсиновый сок и стал ждать.
Через пятнадцать минут в зал вошли две дамы: черненькая Света и светленькая, если я не ошибаюсь, та самая, из аэропорта. Метрдотель был мной предупрежден и проводил женщин к столику. Я приветствовал прибывших с улыбкой и стоя.
– Знакомьтесь, – произнесла Светлана. – Это моя лучшая подруга Елена Трибунская, ой, – спохватилась она, – еще не привыкла, извините, Елена Владимировна Еременко.
– Можно Лена, – улыбнулась Светина подруга, протягивая руку.
– А это Аристарх Игоревич Вяземский, – продолжила представление Света.
– Можно Страх, – произнес я, целуя холодные пальчики.
– Так что у тебя случилось? – спросила Светлана после того как официант отбыл за заказом.
– Ничего особенного, если не считать того, что меня забрали прямо с летного поля.
– Кто забрал?! – воскликнула Светлана, а Лена нахмурилась.
– А кто в России может забирать людей прямо от трапа самолета? Или бандиты, или… Вот эти вторые 'или' меня и забрали.
Светлана посмотрела на Лену, та достала сотовый телефон.
– Не стоит, – остановил я ее. – Машина, в которой увезли меня, была близнецом той, возле которой стояли вы. Я так понимаю, она закреплена за вашим супругом, Лена? Есть две причины, по которым не стоит ему звонить. Первая – мне не причинили никакого вреда. Вторая – он наверняка в курсе произошедшего.
После моего короткого монолога за столом установилась неловкое молчание, которое прервала Светлана.
– И чего от тебя хотели?
– Попросили на время ларец. Обещали скоро вернуть.
– И все?
– Мне и этого хватило. И вот что, милые дамы, давайте похороним эту тему и помянем ее всем тем, с чем уже спешит к нам официант!
– Знаешь, подполковник, почему тебе никогда не видать третьей звезды на погон?
Голос генерала звучал сурово как приговор. Я хотел промолчать, но генерал мне этого не позволил.
– Отвечать!
– Никак нет.
– Так я тебе скажу. Ты не умеешь слышать начальство, и у тебя начисто отсутствует нюх! Я ведь тебе намекал на то, что ларец Вяземских не должен попасть в Контору.
– Но как…
– Да как угодно! Даже сегодня у тебя была возможность сделать так, чтобы чемодан с ларцом пропал или, еще лучше, попал под асфальтовый каток? Отвечай, была?!
Честно говоря, мне не было ни страшно, ни обидно. Весь мой покаянный вид был всего лишь данью вековым традициям: принимай разнос смиренно, начальник порет и успокоится. Потому и отвечал я только тогда, когда от меня этого требовали, не забывая держать голову низко опущенной.
– Была.
– Почему не сделал?!
– Я надеялся, что при осмотре подлинников удастся что-то обнаружить.
– Обнаружил?!
– Нет.
– Вот я и говорю: нет у тебя нюха, Максимов! Вот Муромов. За тысячи километров учуял неладное и не спешит к родным березкам! А ты… Да что там говорить! Короче, сворачивай эту бодягу, сдавай дело в архив и моли Бога, чтобы эта афера не всплыла наружу!
– Но, товарищ генерал…
– Никаких 'но', подполковник! Исполняй приказ!
– И ты приказ исполнил…
Я ни о чем не спрашивал сидящего напротив меня майора, я просто констатировал факт. И его ответ был вовсе не ответом, а все той же констатацией.
– Так точно, товарищ генерал-лейтенант!
– Ты вот что, майор. Поскольку официальная часть нашей беседы окончена, и мы переходим к части неофициальной, прекращай обзывать меня генерал-лейтенантом, а зови просто Михаил Иванович.
Я смотрел прямо на майора. Было интересно, как он воспримет этот переход. Ничего, держится бодрячком. Видимо, наслышан о моих закидонах. Ничего, если споемся, он меня еще и дядей Мишей будет называть. Но это опосля, а пока…
– Я, Гена, так понимаю, что были у тебя насчет 'танцульки' свои соображения, отличные от мнения генерала Николаева?
– Почему были, товарищ… Михаил Иванович? Они и сейчас при мне.
– О, как. Может, поделишься с товарищем?
В разговоре наступила пауза, но я парня не торопил, пусть соберется с мыслями.
– По моему убеждению, – начал, наконец, Максимов, – операция 'Латинское танго' была остановлена где-то на подходе к середине.
– Откуда такая уверенность? – спросил я.
– Судите сами, Михаил Иванович. В деле об угнанных вагонах изначально были три фигуранта, а в детальную разработку попал только один.
– Верно, – согласился я. – Так, опять-таки с твоей же подачи.
– Согласен, моя вина, – кивнул Максимов. – Но на тот момент это была единственная зацепка.
Я внимательно посмотрел на майора.
– Ответь мне, Гена, только не ври: когда ты понял, что 'наследство Вяземских' это всего лишь один из трех путей к колчаковскому золоту?
Ты погляди, он еще краснеть не разучился!
– Не сразу, но довольно быстро, Михаил Иванович.
– До 'Бури в пустыне'?
– Где-то в это время.
– И все равно настоял на заброске Остроуховой в Рагвай? Ладно, можешь не отвечать.
