– Все что вы заказали, относится к вечернему меню. А в это время у нас только дежурные блюда. Но они очень вкусные! – добавила женщина, видимо испугавшись, что Галкин сейчас встанет и уйдет.
А он не ушел бы отсюда предложи она ему лишь хлеб и воду.
– Несите дежурные! – махнул рукой Вениамин.
Женщина улыбнулась и кивнула.
– А пить что будете? – спросила она.
– Не употребляю, – зачем-то соврал Галкин.
Женщина немного смутилась.
– Я не это имела в виду. Могу принести пива, но рекомендую квас. Он у нас фирменный, к тому же, – женщина хитро улыбнулась, – он хмельнее пива.
– Несите квас! – решил Галкин.
Вкуса поданных блюд Вениамин оценить не сумел. Наверное, они были и вправду отменными, но из этих рук он был готов есть любую дрянь. А вот квас действительно ударил в голову. Может поэтому, когда официантка принесла счет, он спросил:
– Вы во сколько заканчиваете?
Женщина поколебалась, но ответила:
– В восемь.
Больше Вениамин ни о чем не спрашивал. Оставил на столе много больше денег, чем предписывал счет и, не реагируя на разговор о сдаче, покинул заведение.
Потом он несколько часов бродил по городу, влюбляясь в него все больше и больше. Потом хмель вышел из головы, однако влюбленность в город осталась. К трактиру вернулся без четверти восемь, держа за спиной букет цветов. Когда женщина вышла, шагнул навстречу и, молча, протянул цветы. Решил: 'Если начнет отказываться, суну букет силой, повернусь и уйду!' Но женщина букет приняла. Скрывая смущение, спрятала лицо за цветами, потом чуть приподняла голову, искоса глянула на Галкина и произнесла: – Люба. – Потом медленно пошла прочь. Галкин обалдело смотрел ей вслед, потом понял, что его пригласили, в два прыжка нагнал Любу и представился: – Веня!
К Любиному дому подошли где-то через час. Уже потом, по дороге в гостиницу, Вениамин понял, что она специально выбирала дорогу подлиннее. А пока они стояли у подъезда Любиного дома, уже попрощались, но Вениамин все не уходил, и Люба, конечно, догадалась о причине.
– Я живу в однокомнатной квартире, – сказала она, – с мамой и сыном. Ему пять лет. – Потом грустно улыбнулась. – Так-то, Веня, – повернулась и вошла в подъезд.
– Здравствуй, дорогой, спасибо что встретил! – Грач слегка приобнял Башку, потом спросил: – А 'друзей' наших на Байкале на кого оставил, не сбегут?
– Так они с озера еще вчера рванули, – сообщил Башка. Заметив, как мгновенно помрачнело лицо Грача, поспешил добавить: – Да ты не волнуйся. Я им сразу на хвост сел. Все живут в одной гостинице. Бабы из номеров не вылазят, мужики с утра по городу мотались, я адреса срисовал.
– Адреса срисовал – это хорошо… – думая о чем-то своем произнес Грач, потом как бы очнулся. – А с чего ты взял, что я волнуюсь? Если ты все правильно сделал мне волноваться нечего. – Грач впился взглядом в лицо Башки. – Ты ведь все правильно сделал?
У Башки от волнения слова застряли в горле, и он лишь кивнул. Но Грач уже вновь улыбался. Он дружески хлопнул Башку по плечу.
– Не дрейфь! – потом повернулся к стоящим рядом 'пацанам'. – Штырь, возьми кого-нибудь и дуй в гостиницу – адрес Башка подскажет. Глаз с клиентов не спускай! Остальные в машину!
– Куда едем? – спросил Башка, когда все разместились в салоне.
Грач назвал адрес, и джип рванул с места.
Когда машина остановилась в нужном месте, Грач распорядился: – Из машины не вылазить! – сам покинул салон и направился к воротам с калиткой, составляющим единое целое с высоким забором окружающим трехэтажный особняк, нажал кнопку вызова и замер в ожидании.
– Кого надо? – голос в переговорном устройстве дружелюбием не отличался.
– Передай Чалому, что его Санёк видеть хочет!
Вскоре за забором послышались торопливые шаги, калитка распахнулась, и в образовавшемся проеме возник здоровяк со счастливой физиономией.
– Братуха! – воскликнул он, заключая Грача в объятия. Потом пригласил: – Проходи в дом!
– Да я, как бы, не один, – заметил Грач.
Чалый взглянул на джип, поприветствовал сидящих в нем братков взмахом руки, потом приобнял Грача за плечи и повел к дому.
– Не волнуйся, братуха, примут пацанов как надо!
– А ты, я смотрю, поднялся на моих-то деньгах… – язык Грача, несмотря на обилие выпитого, не заплетался.
Заметив обеспокоенный взгляд, которым посмотрел на него брат, Грач усмехнулся.
– Не боись, братуха, я не с предъявой пришел, мне помощь твоя нужна.
Чалый облегченно вздохнул.
– Не вопрос! Ты же знаешь: я для брательника своего старшего, что хошь сделаю! Помнишь, как я тебя из больнички выцарапывал?
– Это когда ты доктора замочил? – усмехнулся Грач. – Как не помнить.
Чалый нахмурился и произнес с нажимом:
– Путаешь ты, брат. Ведь доктора-то ты замочил, на мне только медсестра. Запамятовал ты. Видно не в себе был. С тебя ведь только-только бинты сняли.
Грач понимающе усмехнулся.
– Может и путаю. А что, сильно на меня за доктора общество осерчало?
– Сильно, – кивнул Чалый. – Нужный был человек.
– Не мог я рисковать, – вздохнул Грач. – Через то мочилово я может до сих пор на свободе. Потому как только ты один знал мое новое обличие.
Хмурый любил почитать на ночь женские романы. Как-то, маявшись бездельем, прочел потрепанную книжонку и пристрастился. Уж очень веселили его слезливые откровения героев. Вот и сейчас он радостно смаковал очередную любовную сцену. Некстати раздавшийся телефонный звонок вызвал у него раздражение.
– Чего надо? – не очень любезно осведомился Хмурый.
– Грача позови, прозвучал в трубке знакомый голос.
– Нету его!
– Куда же он делся?
– А не много ли ты, мент, вопросов задаешь? – осерчал Хмурый. – Уехал Грач. Если что срочное – я послушаю.
– Ладно, – согласился голос в трубке. – Мне все равно. Слушай ты. Объявился в городе человечек из Москвы. Вроде как коллега вашего пленника. Целый день про него справки наводил. Не нравится мне это. Надо что-то решать.
– Решим! – заверил Грач голос. – Где, говоришь, приезжий остановился?
