находится желающих бузить в столь торжественной обстановке.
— Зачем пожаловал? — дорогу некроманту перегородил храмовник с нашивками старшего оруженосца.
— Хочу поговорить с братом-куратором.
— Не положено.
— Отчего же? — Ильм постарался удивиться как можно искреннее.
— Брат-куратор занят. Молитвой и радением на благо паствы. Если желаешь облегчить душу свою таинством исповеди, то приходи на закате в малый предел кафедрального собора. Брат-исповедник со смирением выслушает тебя.
— У меня назначена встреча, — холодно обронил некромант, — постарайся не тратить зря свое и мое время.
— Не положено, — заученно пробубнил латник.
— Кем не положено?
— Никому не положено.
— Уф…, - выдохнул Ильм, начиная сожалеть о том, что притащился в такую даль, — давай посмотрим на этот вопрос другой стороны…
— Мудрование есть признак ереси.
— Мы без мудрования… Что с тобой сделает брат-куратор, когда узнает, сколько времени ты меня мурыжил?
— Ничего не сделает. По его распоряжению никого и не пускаем.
Три храмовника, стоящие чуть в стороне, утвердительно качнули головами.
— Что же мне делать?
— Иди своей дорогой и не отвлекай нас по пустякам.
— То есть брат-куратор для вас есть пустяк, — не замедлил вцепиться мертвой хваткой в неудачно построенную фразу Ильм, — ему, пожалуй, будет очень любопытно узнать, какого о нем мнения его подчиненные.
— Я не о том глаголил, — немного стушевался стражник.
— О том, о том, — ядовито продолжил Ильм, — и, кстати, приведи себя в порядок. Шею вымой и с другого конца тоже…
— Не понял…
— А что здесь понимать? С такими языкастыми у мастера Гийома разговор короткий. Либо на виселицу, либо на кол. Сам знаешь.
— Погоди, погоди, — расстроился старший оруженосец, — ты, что из доверителей его?
— Из них, — Ильм толком не знал, кто такие доверители, но решил отыграть партию до конца.
— Сразу надо говорить. Вон капюшон надвинул, лица не видать. Развел тут канитель… Сейчас проводят тебя.
Один из стражников покинул свой пост и жестом пригласил некроманта следовать за собой.
Путь к брату-куратору пролег ровнехонько вдоль стены и закончился довольно быстро. Ильма встретила большая, обитая железными полосами дверь, скрывающаяся от посторонних глаз за массивными каменными тылами большого двухэтажного здания. То ли это был городской склад, то ли еще что-то подобное — постройка выглядела насквозь казенной. В каменном ущелье, образованным двумя отвесными стенами было сумрачно, сыро, но при этом чисто и аккуратно. Никаких отбросов и мусора. Похоже, за этим местом следили и посторонних нещадно гоняли…
Латник взялся за кольцо, заменявшее ручку, и несколько раз ударил им по специальной металлической пяте.
— Кто там? — голос с другой стороны двери прозвучал как из глубокого погреба.
— Свои.
— Слово скажи.
— Ворон и ключ.
На уровне лица распахнулось маленькое забранное решеткой оконце. На Ильма и его сопровождающего глянули два подозрительных глаза.
— Да открывай уже, — немного раздраженно протянул латник, — чего таращишься?
— Служба такая, — пробурчал привратник, — ща открою…
Щелкнул замок, и дверь неслышно распахнулась. Ильм подивился ее толщине. Такую 'калитку' тараном не с первого удара возьмешь. Да и негде развернуться здесь с тараном. Четыре человека в ряд едва встанут…
— Кого привел? — коренастый брат, одетый в коричневую рясу, смачно почесал под мышкой, и вяло зевнул. На широком, смуглом лице его было не больше смирения, чем на лице портового вышибалы. К тому же на поясе висела увесистая дубинка, усиленная металлическими кольцами. Предназначалась она, видим, для того, чтобы напоминать окружающим о бренности бытия.
— Этот человек на второй ярус, — латник слегка подтолкнул Ильма вперед, — бывай, я ушел.
— Бывай. До вечерней службы.
Дверь тихо закрылась и наглухо отгородила Ильма от внешнего мира.
— Меч отстегни.
Ильм покорно расстегнул перевязь. Спорить в этих мрачных стенах язык не поворачивался.
— Руки подыми, — служитель ордена обошел его сзади и со знанием дела похлопал по одежде.
— Нет у меня больше ничего.
— Все так говорят, — крепкие руки стиснули бока как тиски, — стой спокойно.
Ильм вздохнул и стал терпеливо ждать, пока чужие ладони перестанут шарить по карманам. Наконец обыск завершился. Привратник с немного разочарованным видом отставил отобранный меч к стене и приказал Ильму следовать за собой.
Идти пришлось долго.
Постепенно они углубились в самые недра резиденции ордена. За спиной остались бесконечные вереницы коридоров, спуски и подъемы, обычные и винтовые лестницы.
Некромант долгое время занимался только тем, что пытался запечатлеть в памяти все хитросплетения пути, но несколько раз сбился, засмотревшись на великолепные мозаичные панно, украшавшие стены. Неутешительный вывод напрашивался сам собой. Обратную дорогу без посторонней помощи он ни за что не найдет.
Нудное путешествие закончилась в небольшом совершенно пустом зале округлой формы. Ничего в нем не было запоминающегося и примечательного. Только ровно вымазанные побелкой стены, деревянный пол, натертый до янтарного блеска да потолок, задрапированный темно-синим бархатом. Единственным украшением служила затейливо украшенная резьбой деревянная дверь с начищенной до блеска медной ручкой.
Провожатый с почтением приоткрыл ее и кивком головы предложил Ильму пройти внутрь.
— Жди здесь и никуда отсюда не уходи.
— Не уйду.
— Тогда всех благ.
Дверь тихо захлопнулась, и некромант остался наедине с просторной светлой комнатой. Обстановка в ней оказалась более чем скромной. Большой, девственно чистый стол. Четыре стула с высокими спинками вокруг него. Один из них выглядел чуть более солидно и богато. Он, по всей видимости, предназначался для хозяина этого кабинета. В дальнем углу обнаружилась конторка с небрежно разбросанными письменными принадлежностями. Над ней, подсвеченный зеленоватым огоньком лампады, висел образ Единого, обрамленный в золотой оклад.
Ильм, поскрипывая пыльными сапогами, подошел к столу, выдвинул стул и присел на самый его краешек. От нечего делать посмотрел на грязные голенища и тут же перевел встревоженный взгляд на пол. Гладко пригнанные друг к другу доски на поверку оказались совершенно чистыми. Некромант украдкой выдохнул. Конфуза не случится. Видно всю уличную грязь размазал, пока сюда добирался по внутренним переходам.
Он прислушался к мертвой тишине за дверью.
