Девушка снова поднялась на лестничную площадку и без приглашения вошла в мою квартиру.
— Мне нужно с вами поговорить, — безапелляционно заявила она, осматриваясь в коридоре.
— О чем? — постепенно приходя в себя от подобной наглости, спросила я.
— О Бакаеве, — сказала девица и посмотрела мне в глаза. И только сейчас я вспомнила, где и при каких обстоятельствах состоялась наша первая встреча.
Это произошло буквально на днях, когда я ездила прослушивать разговоры Бакаева, не помню в который раз, в первый или во второй. Тогда на дороге я никак не могла разъехаться с машиной, за рулем которой сидела как раз эта самая девица. Ее наглое, не обремененное интеллектом лицо я запомнила.
И теперь эта девица пришла ко мне и хочет поговорить о Бакаеве. «Интересно, о чем именно?»— спросила я про себя, а вслух сказала:
— Проходите сюда, — и указала рукой на дверь в кухню.
Девица прошла в кухню и, брезгливо поморщившись — ну да, не убрано, и что с того? — встала у окна, сочтя, видимо, невозможным опускать свою дражайшую задницу на мой стул.
— Слушаю вас, — я встала у противоположной стены, скрестив на груди руки и приняв выжидательную позу. Интересно, а она помнит меня? Скорее всего нет, иначе вела бы себя по-другому.
— Я подруга Николая Бакаева, — начала она. — И мне стало известно, что вы преследуете его за какие-то непонятные, якобы им совершенные преступления, — с вызовом продолжила она свой монолог. Я стояла и молча слушала. — Так вот. Я хочу заявить, что Николай не имеет никакого отношения к убийству этой Приходько. Он вообще забыл о ее существовании, как только они расстались, — девица, видимо, закончила свою речь и воззрилась на меня в ожидании ответа.
— Я не понимаю, при чем здесь я? И вообще, как вы узнали мой адрес? — спросила я.
— Это не имеет значения, — заявила гостья. — А что касается лично вас, — при этих словах она смерила меня презрительным взглядом, — то сразу хочу вам заявить, что если преследование Николая не закончится, то я найду на вас управу…
— Послушайте, как вас там… — перебила я речь девушки. — А почему вы, собственно, вообще здесь находитесь и защищаете Бакаева? Вы что, его адвокат?
— Нет, я же сказала, я его девушка. И мы собираемся пожениться. Я не допущу, чтобы на Николая наводили какие-то подозрения в разных грязных делах. Он ничего дурного не делал, и если еще раз вы лично, — снова презрительный взгляд, — или отдельно или вместе с вашими коллегами начнете доставать Николая подобными измышлениями, то я… — девица не договорила. Она спокойно раскрыла сумочку и достала оттуда пачку сигарет и дорогую, кажется, даже позолоченную зажигалку. Неторопливо закурив, она посмотрела на меня уничтожающим взглядом и произнесла: — Мой отец — заместитель начальника областного управления внутренних дел, а мой дядя — заместитель председателя правительства. Так что вам просто не жить в Тарасове и уж тем более не работать в вашей паршивой ментовке, если вы не успокоитесь и не оставите в покое Николая. Вам ясно?
— Конечно, ясно, — подобострастно произнесла я. — Чего уж неясного? Но ваш бойфренд, извините, первый подозреваемый по делу об убийстве.
— Я не знаю, кто там убил эту шалаву, но это сделал не Николай. И я требую, чтобы вы оставили его в покое, — девица сорвалась почти на крик. — Я знаю о ваших сегодняшних действиях. Если хоть раз вы еще появитесь на горизонте Николая, можете распрощаться со своей работенкой. А что же касается этой шалавы Приходько, то не там ищете, — снизошла до объяснений девица. — Мой Николай расстался с ней и вообще забыл о ее существовании. Он сразу познакомился со мной. И я не позволю, чтобы моего будущего мужа смешивали с грязью из-за какой-то шлюхи, а вместе с его именем трепали и мое! А эту вашу Приходько ненавидели все, кто знал. Все! Все ее друзья, бывшие любовники, даже родственники. Ее все ненавидели! Это была глупая, тупая, наглая, недалекая сучка! Даже тогда, когда она была мужиком! — Моя посетительница закончила свою пламенную речь и одним резким движением затушила окурок в пепельнице, стоявшей на подоконнике. Она взяла сумочку и направилась к выходу.
Обернувшись у двери, она произнесла пренебрежительным тоном:
— Надеюсь, я ясно выразилась? — она скривила презрительную гримасу и скрылась за дверью, оставив меня в растерянности после столь неожиданного визита и столь неожиданного заявления.
Я закрыла за визитершей дверь и пошла в комнату. На дне моей чашки было еще немного кофе, я допила его и решила сварить еще. После посещения герлфренд Бакаева я находилась в небольшой растерянности. Девушка произвела на меня впечатление, правда, думаю, не совсем то, которое хотела…
Она так упорно отстаивает интересы Бакаева… Не каждый адвокат способен на столь яростную защиту своего клиента. Странная девица, размышляла я. И тут меня словно током ударило! А откуда она знает обо мне? То есть не то чтобы обо мне, об этом ей рассказал сам Бакаев. Наверняка именно она названивала ему сегодня. Но вот откуда она узнала мою фамилию и адрес? Сие для меня так и осталось загадкой, сколько я ни ломала голову. Даже если предположить, что ее родственники действительно работают в органах, то меня все равно не так просто найти. Я ведь не являюсь работником милиции.
Ну да ладно, что теперь гадать… Теперь надо выстраивать новую версию убийства Приходько.
Я сварила себе еще кофе, взяла пачку сигарет и отправилась на балкон размышлять. Но не успела еще даже прикурить сигарету, как зазвонил телефон. Чертыхнувшись, я отправилась в коридор, где стоял аппарат, и сняла трубку.
— Алло…
— Танюша, это Гарик. Спасибо за наводку, — Папазян был в прекрасном настроении, чего не скажешь о моем.
— Да не за что, Гарик, — уныло отозвалась я.
— А что такая невеселая? Случилось что? Может, я могу чем-то помочь?
— Нет, Гарик, спасибо, ты ничем помочь не можешь. Просто настроение как-то не очень… — уклончиво ответила я.
— Что так? Из-за Соколова?
— Угадал.
— Извини, конечно, Танечка, — осторожно сказал Гарик. — Но я тебя предупреждал, что вряд ли киллером является он. А ты не захотела слушать старого опера.
— Да ладно, Гарик, чего ты мне соль на рану сыплешь?
— Извини, Танюша, не хотел тебя обидеть. А то, может, встретимся, я найду способ поднять тебе настроение, — голос Гарика сразу стал озорным и игривым.
— Спасибо, конечно, Гарик, за заботу, но мне сейчас лучше всего побыть одной.
— Ничего страшного. Побудь одна, если так хочется. Но обещай, что сразу же мне позвонишь, как только настроение улучшится и ты захочешь пообщаться с кем-нибудь. Пусть этим «кем-нибудь» буду я. Ладно?
— Ладно, Гарик, пока… — я положила трубку. Хороший он все-таки, мой старый верный друг Гарик.
Я взяла так и неприкуренную сигарету и снова вышла на балкон. Кофе уже слегка остыл, я отхлебнула немного и закурила. Сделав глубокую затяжку, выпустила дым колечками и снова задумалась.
Я уже не жалела о том, что ошиблась в первоначально выбранном направлении поиска. Теперь я размышляла о том, что мне делать дальше, и ответ пришел сам собой. Всегда, когда меня одолевают сомнения, когда я нахожусь на перепутье или в затруднительном положении, меня спасают мои добрые друзья-советчики — магические гадательные двенадцатигранники. И что это я, сегодня даже о них не вспоминала? Вот сейчас докурю и пойду брошу «кости», решила я и сделала еще одну глубокую затяжку. Что-то они выдадут?
Достав из бархатного, чуть потертого, мешочка «косточки», я метнула их на полированную поверхность круглого стола. Три додекаэдра, повертевшись немного, приняли позицию — 7+20+25. Она означала: «Не думайте, что вся жизнь — ошибка. Вам не стоит так мрачно смотреть на происходящее».
Да, хорошенькое начало. А на жизнь я сейчас действительно смотрю довольно мрачно, «косточки» правы. Это из-за моей неудачи… Так что же теперь, все время киснуть? Ну не получилось, с кем не бывает… «Надо собраться, Танька! Давай, ты можешь», — приободрила я сама себя.
И тут мне почему-то вспомнились слова этой дамочки, подружки Бакаева. Когда она говорила о том,
