— Слышь, ты, «моя твоя не понимай»! Вот здесь, где у меня палец, поставишь крестик. Это будет вместо подписи у тебя, понял? Да не спеши, дурачина! Ты хоть ручку-то в руках держал когда-нибудь?
На лице индейца не дрогнул ни единый мускул. Он спокойно взял протянутое ему перо и вывел в указанном месте аккуратный крестик. А потом, через запятую, еще два.
— Что ты делаешь? Что это значит? — всполошился портье. — Что означают эти два креста, чучело?!
— Они означают степень доктора философии, которую я получил в Гарварде, — невозмутимо ответил чероки.
Немая сцена, последовавшая за этими словами, не поддается описанию…
— Я позвонила в банк и заказала пропуск на твое имя, — щебетала тем временем Марина. — Но про телохранителя говорить не стала, сказала, что ты мой референт. Не хочу, чтобы этот гад подумал, будто я его боюсь! Хотя… хотя знаешь, Женечка, я все-таки боюсь… — сказала Гонопольская упавшим голосом.
— Волков бояться — в лес не ходить, — заметила я философски. — Конечно, лучше бы тебе пока отсидеться. Но, с другой стороны — нельзя же отсиживаться всю жизнь! В общем, держись моих инструкций и не допускай, чтобы кто-нибудь приближался к тебе ближе чем на три метра.
Марина кивнула и пробормотала:
— Эх, не догадалась я. Надо было еще вчера бронежилет купить… Какой-нибудь такой… дамский…
И все же она немного воспрянула духом, когда, полностью готовая к выходу, встала перед большим зеркалом в прихожей и окинула себя оценивающим взглядом. Она была ослепительно хороша.
Вместо того чтобы явиться на судьбоносную встречу со своим врагом и со своим наследством в строгом, как я ожидала, классическом костюме и белой блузке, Гонопольская решила эпатировать недоброжелателей уже одним своим внешним видом. Ей очень шло это оригинальное прямое черно-белое платье с цветочным принтом и крупной брошью у стоячего ворота, которое дополнили глянцевый жакет с жемчужными пуговицами и мягкая сумочка из кожи неизвестного животного. Тщательно расчесанные волосы легли по обе стороны лица ровными волнами, синие глаза сверкали вызовом.
— Ну выходим! — притопнула ножкой клиентка и, вздернув подбородок, направилась к выходу.
Глава 5
В банке нас ждали.
Марину Гонопольскую, жену погибшего директора, охрана хорошо знала. Когда мы вошли в огромные крутящиеся двери и миновали стеклянный вестибюль, где каждому полагалось предъявить пропуск, моей клиентке не потребовалось ни доставать документы, ни вообще объяснять, кто она такая.
— Пропуск на госпожу Охотникову? — спросила она, не оборачиваясь.
— Да, Марина Георгиевна. Вот, Марина Георгиевна, — автоматически ответил охранник. Его напарник протянул мне голубую бумажку с круглой печатью.
— Благодарю. Сегодня к обеду для моего референта должен быть готов постоянный пропуск, — приказала Марина, не оборачиваясь.
Не успели мы сделать и двух шагов, как тот, что стоял навытяжку, поднял телефонную трубку. Звук был еле слышный, но Марина обернулась, как ракета:
— Что это? Кому вы собрались звонить?
— Я… — Трубка едва не выпала из рук охранника, и от неожиданности он даже начал слегка заикаться. — Я… я хотел… господин вице-президент приказал доложить ему по прямому телефону, если вы появитесь в банке. Я просто выполняю приказание… Я не делаю ничего запрещенного, все согласно внутренней инструкции!
— В присутствии главного акционера распоряжения вице-президента теряют силу, — отчеканила Гонопольская и элегантным жестом поправила прическу. — А я запрещаю, слышите — ЗАПРЕЩАЮ вам предупреждать кого бы то ни было о моих передвижениях! Вам понятно?
В голосе ее зазвенела сталь. Я и не подозревала, что клиентка может так говорить. Более того — Марина держалась настолько уверенно, что ее невысокая фигурка, вопреки объективной реальности, смотрелась властным и величественным монументом.
— Я спрашиваю — вам понятно?
— Я, я… Их ферштейн, — зачем-то перешел на немецкий бравый охранник.
— Данке шон, — кивнула Марина.
Мы прошествовали дальше, провожаемые изумленными взглядами всех, кто встречался нам на пути. Чуть нахмурив брови, Марина оглядывала служащих банка взглядом Снежной королевы, будто бы сразу прикидывала — кого заморозить, кого выгнать вон, кого испытать на прочность, а кого в виде особого поощрения сразу взять с собой в хрустальный замок. Мне даже показалось, что от вчерашней такой живой и теплой девушки по имени Марина сейчас веет настоящим зимним холодом.
Пройдя по длинному коридору и несколько раз свернув налево-направо, мы остановились у шикарной двери красного дерева, на которой, однако, виднелся выцветший прямоугольник с дырочками из-под винтов.
Нетрудно было догадаться, что еще недавно на этом месте красовалась латунная табличка с именем директора банка Максима Гонопольского. Однако свято место пусто не бывает, и тому имелось прямое доказательство: на полу, возле ковровой дорожки, прислоненная к двери, стояла другая табличка с надписью: «Генеральный директор Е. А. Попов». Рядом стоял плоский чемоданчик с инструментами и лежало несколько шурупов. Наверное, мастер, которому поручили произвести смену вывески, на минутку отлучился по несложному делу.
— Вот же гад, гад, гад! — прошипела Марина. Нагнувшись, она с трудом оторвала от пола тяжеленную табличку, ухватившись за нее обеими руками, и вдруг — сунула мне:
— Ты сильнее, понеси, пожалуйста. Эта штука нам скоро пригодится.
Я не стала напоминать Марине, что у телохранителя должны быть свободны руки. Ладно, один раз в жизни сделаем отступление от правил — всего на несколько минут. А там уж извините!
Табличка сильно оттягивала мне руку.
— Где же они должны проводить собрание? — бормотала Марина, оглядывая коридор. — Черт, забыла… А! Вот сюда! — И она уверенно шагнула в небольшой отросток коридора налево. И сразу же, словно это было продолжением давно заведенного распорядка, Гонопольская распахнула дверь, за которой находился зал заседаний.
Я вошла следом за клиенткой и от того имела возможность лично убедиться, что ее появление произвело на присутствующих ошеломляющий эффект. Человек двадцать, сидевших у длинного овального стола, повскакивали с мест и уставились на Марину, как на восьмое чудо света.
Немая сцена длилась, наверное, не меньше минуты. Марина первая прервала молчание.
— Картина Репина «Не ждали», — язвительно сказала она и, вытянув руку, сделала хозяйский жест: — Можете садиться, господа. Все, кроме… — Ее рука описала плавную дугу и остановилась напротив Егора Попова, который восседал во главе стола, — кроме тебя, Гога.
Очкастый толстяк, единственный из всех, кто при Маринином появлении остался сидеть на месте, сохранял видимое спокойствие. Сняв очки, он неторопливо протирал их платочком и подслеповато щурился на Гонопольскую, улыбаясь при этом даже не без дружелюбия.
— Здравствуйте, Марина Георгиевна. Если вам не трудно, давайте все-таки останемся на «вы». И еще я попросил бы вас обойтись без этих театральных сцен. Заходите, закройте за собой дверь и присаживайтесь… пожалуйста.
Гонопольская зашла, закрыла дверь, но садиться не стала. Царственным шагом она приблизилась к Попову и замерла напротив него. Росту в стоящей Марине было почти столько же, сколько в сидящем Гоге, но девушку это не смущало нисколько.
— Встань с этого места и пересядь куда подальше, узурпатор хренов, — ласково сказала она ему. — Я
