то высокий моложавый мужчина, голова которого отливала благородной сединой, и потрепал Андрея по плечу, а потом наклонился и шепнул что-то ему на ухо. Шевцов поднялся и пошел вслед за седым.
– На расстрел повели, – мрачно сказала Наташка. – Это Белозерский, вице-президент клуба. Он вел переговоры с испанцами, которые хотят купить Андрея в «Барселону»... а тут вот такой подарочек.
Откуда-то сбоку подошел Нилов. Он был мрачен, волосы растрепанны. Сегодня на его массивном круглом лице не сверкала ослепительная улыбка, поэтому тем заметнее были складки на толстом подбородке, мешки под глазами и большой красный нос. Крокодил Данила выглядел бы комично, если бы не подавленность, которая читалась буквально во всем – в каждом движении, в каждом жесте, в мимике и неподвижном тусклом взгляде.
– Ну вот... присели в лужу, – сказал он. – Андрюха, конечно, да... сплоховал. Йок, как говорят татары.
– А где Саша? – спросила Самсонова.
– А кто его знает? – пожал плечами Нилов. – Может, в раздевалке, может, вообще уехал. Да позвони ему на трубку, что ты, в самом деле. Он же с ней не расстается. Даже на тренировках не отцепляет.
В этот момент запищал мобильник самого Нилова. Он вздрогнул, складки на животе колыхнулись, и Даня поднес сотовый к уху и проговорил:
– Да, Михаил Николаевич. Да... сейчас. Иду.
– Начальство вызывает, – пояснил он. – А тренера нашего, Георгия Палыча... снимут с работы, наверно. Ну ладно, пока.
– Пока, – сказала Наташа. – Даже не знаю, что делать теперь. Сашке звонить сейчас, конечно, не буду. Не станет он разговаривать. Брать билеты нужно и уматывать.
– Да, мрачно у вас, ребята, – сказала я, разглядывая какого-то молоденького футболиста, подволакивающего ногу и вытирающего мокрое от слез лицо. – Вот говорят, что женщины слезливые и сентиментальные... да ничего подобного. Ни одна не стала бы плакать из-за этого, как его... ах, да – Кубка России! Ну что, Наташка, пойдем отсюда?
Наташа пожала узкими плечами и проговорила:
– Все-таки надо подождать Сашку. Не мог он никуда уехать, как сказал Нилов. Он, верно, где-нибудь с Шевцовым. Утешают друг друга. Сашка же впечатлительный, как... первоклашка. Помню, они там кому-то проиграли, так он две ночи спать не мог и вообще ничего не мог.
– То есть? – спросила я.
– Ну, не мог, понимаешь? И спать не мог, и супружеские обязанности выполнять не мог, – с натянутой кривой улыбкой выговорила Наташа, и видно было по ней, что на душе у нее скребут кошки.
– Ну пойдем поищем его, – предложила я.
Наташа ничего не ответила. Она села в глубокое кресло у стены и задумалась. Не знаю, о чем она думала с таким скорбным видом.
Лично я не видела никакой для нее трагедии в том, что команда ее мужа проиграла финал. Ну и что, что проиграла? С кем не бывает? Обидные поражения случаются в жизни сплошь и рядом.
У меня был один хороший знакомый, Леша Сергеев, который вместе со мной работал в Югославии. Леша был профессионалом высочайшего класса, прошел огонь, воду и медные трубы; за великолепно выполненное задание получил звезду Героя России. Так вот, Леша мог в одиночку вырубить пять или шесть человек без особого труда. А погиб он глупо и нелепо – не в Югославии или в Чечне, а возле подъезда собственного дома, когда вечером шел из магазина. Ему попался пьяный тщедушный мужичонка, который ходил вокруг канализационного люка с гаечным ключом и что-то искал. Когда Сергеев спросил: «Что ты ищешь?» – пьяный мужик ответил: «Тебя!» – и ударил Лешу гаечным ключом.
Леша умер в реанимации от черепно-мозговой...
Примерно такая же ситуация была сейчас у Шевцова, Самсонова и их «Арсенала», только с той разницей, что мой старый друг был убит, то есть потерян безвозвратно, тогда как проигранный Кубок России можно было считать вполне переносимой неудачей, пусть и очень обидной. Особенно для Шевцова.
– Позвоню-ка я Саше! – вдруг резко произнесла Наталья.
Я невольно вздрогнула.
Самсонова набрала номер Сашиного мобильника и стала ждать. Звонок уходил за звонком в наполненную неясными шумами, топотом ног, приглушенными голосами людей пустоту.
– Не берет, – растерянно сказала Наташа. – Не отзывается.
– Да у них сейчас, наверно, командный сбор в раздевалке, – предположила я. – Тренер им что-нибудь говорит насчет этого проигранного матча...
– Да был уже этот сбор! – перебила меня Наташа. – О чем им там больно говорить-то? Проиграли – и проиграли! А Шевцова вообще Белозерский к себе в кабинет забрал. На ковер. Так что о каких еще сборах ты говоришь? Дима, – окликнула она пробегавшего мимо невысокого паренька с целой сеткой мячей, – ты Сашку не видел?
– Самсонова? – отозвался тот. – Не знаю... не видел. Был он в раздевалке, потом куда-то ушел. Его с Палычем вроде Белозерский вызывать собирался. Так что спроси там.
– С каким Палычем? – растерянно просила Наташа.
– С главным тренером нашим, Георгием Палычем. Кореневым. Да вон он идет, спроси у него... хотя ему сейчас не до тебя. – И, махнув рукой, футболист Дима исчез.
Наташа повернулась ко мне и произнесла:
– Вот что, Юлька, поехали-ка брать билеты и оформлять визы. У меня уже от его футбола и так ум за разум заходит и все нервы перекручены. Нет его – и пошел к черту! Пусть получает втык от своего начальства, раз они со своим хваленым Шевцовым играть не умеют!..
После того как мы взяли билеты на авиарейс Санкт-Петербург – Мадрид, чтобы уже оттуда, из столицы Испании, вылететь чартерным рейсом в Сан-Антонио, что на острове Ибица, Наталья снова позвонила Александру на мобильный, потом домой, затем опять на мобильный.
Никто не отвечал.
– Наверно, закатился куда-нибудь в кабак со своими Шевцовым и Ниловым и пьянствует с горя, паразит, – недовольно произнесла Наташа. – Ну да бог с ним. Сколько времени, Юля?
– Без пятнадцати десять, – ответила я.
– Да? Уже так поздно, – сказала Наташа. – Последний раз наберу этого охламона.
Она поднесла телефон к уху, долго, не меньше минуты, ждала, потом вздохнула и хотела было уже разъединиться, как вдруг в трубке возник кашель, а потом деревянный голос произнес:
– Алле... да. Это кто?
Без двадцати десять вечера.
Именно столько показывали настенные часы в офисе «Арсенала». Офис уже опустел, и только двое охранников обходили территорию да уборщица, моложавая старушка со шваброй, размахивала своим орудием труда так, словно в швабру был встроен реактивный двигатель на дизельном топливе.
– Марковна, ты все убрала? – недовольно спросил один из охранников. – Пора закрываться. Сегодня просто бешеный день.
– Бешеный не день, а Белозерский. Как с цепи сорвался. Конечно, его понять-то можно, – неторопливо проговорил второй охранник. – Ну надо же! Андрюха Шевцов так сплоховал, что хоть стой, хоть падай.
– Говорят, на матче был помощник главного тренера «Барселоны» Гутьеррес, – сказал первый. – Марковна, да не маши ты так своей шваброй!
– Тебя не поймешь, – проворчала та, – то велишь мне попроворнее закругляться с уборкой, а теперь – не маши.
– Да отстань ты от нее, Степа. Иди лучше третий этаж и раздевалки обойди. Я там еще не смотрел.
– Ладно, – отозвался круглоголовый Степа и отправился в указанном направлении. Он поднялся по широкой, роскошно отделанной лестнице на третий этаж и прошел по длинному коридору, застланному скрадывающей шаги ковровой дорожкой, мимо ряда лакированных черных дверей с золотистыми ручками.
Офис был пуст. Последними из него ушли главный тренер «Арсенала» Георгий Павлович Коренев и несколько его ассистентов, капитан команды Иван Лавров, Андрей Шевцов, массажист Нилов, а также врач
