сегодня Кубок России проиграли! Как говорится, если это не повод хорошо надраться, тогда что же...
А на самом деле на душе было хреново.
– Тот, кто взял трубку, не был пьян, – выговорила Наташа. – У него был такой голос... как будто... как будто это в самом деле правда.
Я хотела что-то сказать, но горло перехватило, и я поняла, что весь мой опыт, вся моя интуиция, наработанные за эти годы, выносят жестокий и безапелляционный вердикт: Александр Самсонов на самом деле мертв.
Стремительно темнело. Собирался дождь, и с Невы тянуло промозглой – совсем не майской – сыростью. Порывы ветра трепали ветви деревьев. Небо наливалось угрюмой, нездоровой, по-октябрьски свинцовой тяжестью.
Немногочисленные прохожие, кутаясь в плащи и курточки, спешили по домам – укрыться от назревающей непогоды.
Угнанная мной «БМВ» вылетела на встречную полосу и, срезая поворот и не обращая внимания на возмущенные гудки, проехала вдоль чугунного забора и остановилась возле входа в офис «Арсенала». Тут стояло еще несколько машин.
Однако серебристого «Хендэй соната» Самсонова среди них не было.
Почти синхронно с нами, как я заметила, к клубу подъехал серый джип «Мерседес», из которого вынырнули несколько парней и решительно направились к входу в офис.
– Так, – произнесла я, – что-то мне подсказывает, что эти ребята не из прокуратуры или ментовки. Наверно, хотя бы потому, что их машина мало напоминает служебную «Волгу». Вот что, – я порылась в сумочке и протянула Наташке свой сотовый телефон (Наташкин-то разбился и остался лежать на асфальте возле касс предварительной продажи авиабилетов!), – сиди тут, и если что, сразу звони вот по этому телефону. Я пока пойду и посмотрю, в чем дело. Не нравится мне все это... не нравится.
– Я пойду с тобой, – задушенно пробормотала Наташа и приподнялась на сиденье.
– А вот этого не надо! Сиди тихо и сделай вид, что тебя в машине нет! Не знаю, что и кто за всем этим стоит... но такие шуточки мне не нравятся!
И я выскользнула из машины и направилась к дверям офиса, в которые только что вошел последний из приехавших на серебристом джипе парней.
Как раз в этот момент блеснула молния, громыхнул гром и разразился дождь, за несколько секунд перешедший в ливень.
Я ускорила шаг и скользнула под козырек «арсеналовского» офиса.
Я потянула на себя ручку массивной двери и прошла внутрь.
Вестибюль встретил меня неожиданной тишиной. Здесь царил полумрак и покой, а удары грома и шум дождя снаружи доносились сюда только глухим буханьем и невнятным бормотанием.
Впрочем, это были не все звуки.
Откуда-то сверху, балансируя на одной и той же ноте, до меня долетали голоса – точнее, отголоски. Несомненно, говорили мужчины. Вероятно, те самые, что приехали сюда на джипе.
Я огляделась по сторонам и увидела охранника офиса. Он сидел в кресле, откинувшись на спину, и дремал. Стало быть, это не он впустил в офис ребят с «мерса», иначе был бы нарушен его сладкий сон.
Значит, есть другой охранник. Этот... Степа. Или – другие.
Я приблизилась к охраннику еще на два шага, намереваясь окликнуть нежащегося в кресле мужчину, и только тут поняла, что он вовсе не спит.
На его лбу, на который легла развесистая тень стоящей рядом в массивной кадке пальмы, виднелась темная метка пулевого пробоя.
Охранник был застрелен выстрелом в упор.
– Черррт! – пробормотала я, бледнея и вынимая из сумочки пистолет, и тут же, повинуясь неосознанному импульсу, обернулась.
«Чувствовать опасность спинным мозгом» я научилась, возможно, не намного хуже той, чье имя стало моим вторым именем, – черной пантеры Багиры. Это дали мне годы практики, годы опасностей и балансирования на самом краю.
Бесспорно, почти любой другой человек на моем месте не успел бы ни почувствовать, ни обернуться и был бы уложен на месте выстрелом из «ТТ» с навинченным глушителем.
Потому что именно он, «ТТ» с глушителем, мелькнул в руке появившегося из-за пролета ведущей наверх лестницы человека. В следующее мгновение я услышала упругий щелчок выстрела.
Я бросилась на пол, синхронно выбрасывая вперед руку с «береттой» и надавливая на курок.
Человек упал, «ТТ» вывалился из его руки, звякнув металлом об пол.
– Отпуск... – пробормотала я, поднимаясь. – Пошла в отпуск, называется.
Я кинулась к лестнице, пробежала мимо валявшегося в луже крови – наверно, я попала ему в шею! – моего несостоявшегося убийцы и за считанные секунды накрутила три пролета. Там, внизу, за спиной, остался полутемный вестибюль с двумя трупами.
Хорошенькое начало отпуска!
И что-то будет дальше?
Коридор был скудно освещен. То есть он был освещен именно так, как это показывают в американских боевиках. В коридорах с таким освещением удобнее всего перестреливаться до последнего патрона, прячась за повороты, а потом устраивать рукопашный бой с непременными атрибутами: битьем стекол, киданием цветочными горшками, прыжками через горы трупов и, как финал всего, торжественным выходом из здания через окно где-то этак сто двадцать восьмого этажа.
Шутки шутками, но меня в самом деле только что чуть не угробили, едва я вошла в вестибюль офиса.
Ни за что не поверю, что на офис напали экстремальные болельщики питерского «Арсенала», до такой степени тяжело переживающие поражение любимой команды, что пришли к выводу: только кровь может смыть позор!
Не поверю.
Голоса доносились из коридора на третьем этаже. Потом хлопнула дверь, голоса примолкли, чтобы через несколько секунд зазвучать с новой силой:
– Да ты чего?..
– Борзеешь?
– Кто вам... – начал было чей-то дрожащий голос, а потом вдруг кто-то пронзительно, по-бабьи, завизжал, обертоны в голосе противно завибрировали, как дергающееся желе холодца, – и все оборвалось приглушенным хлопком. Как будто открыли шампанское.
Точно такое же «шампанское» открывали в вестибюле – когда выстрелили в меня из «ТТ» с глушителем.
Я выглянула из-за массивной колонны, пересекла коридор по длинной диагонали и вплотную подошла к двери, за которой и слышались эти жуткие звуки. На двери, массивной, отделанной лаком, была табличка с надписью «Инвентарь».
Из-за нее доносились сопение, пыхтение, прерывистое хриплое дыхание – как будто там тягали шестипудовые мешки. Потом страдальческий голос выговорил:
– Тяжелый, мать его!
– Ты тащи, а не болтай, – обрезал его жирный дребезжащий голос, приближаясь к двери.
Я сделала шаг назад и отступила к стене. Дверь распахнулась так, как будто по ней ударили стенобитным орудием, и на противоположную стену упала тень высокого широкоплечего мужчины с пистолетом в руке. Нет... «пистолет» – пулеметом.
– Давайте кантуйте, – сказал он и размашисто шагнул в коридор.
Я вжалась в стену еще плотнее, стараясь по возможности слиться с ней.
На стену упали тени еще двоих мужчин, которые несли, судя по всему, третьего. И этот третий был тем самым неподъемным грузом, на тяжесть которого сетовал страдальческий голос.
– А с тем мудозвоном что будем делать?
