– В школе он, он же во вторую смену у меня учится, – сказала Мария Романовна, собирая посуду. – Да еще вот в секцию бокса пошел. Пристал и пристал ко мне: устрой да устрой! Я говорю – зачем тебе этот бокс, один мордобой! А он пристал и пристал! Ну ладно, хочешь – иди! Далековато, правда, от дома. Зато глупостями не занимается: занят с утра до вечера, домой поздно приходит – и сразу спать. А утром – за уроки. Так что мы и режим весь соблюдаем, не сомневайтесь!
Я не сомневалась в добросовестном воспитании Марией Романовной ее племянника, мне нужно было перейти к дружбе Антона с Сережей Губановым. По всей видимости, Мария Романовна была не в курсе того, что этого мальчика уже нет в живых.
– Мария Романовна, – начала я осторожно. – А Антон не встречался ни с кем из своих бывших друзей из детского дома?
– Да вроде нет, – пожала плечами Мария Романовна.
Она быстро перемыла посуду и опустила на табурет свой крепкий, туго обтянутый брюками зад, после чего потянулась к пачке сигарет. Я тоже не стала отказываться.
– Я вообще хочу, чтобы он этот детский дом забыл поскорее, – со вздохом сказала она. – Сами понимаете, мальчишка такую трагедию пережил, оба родителя сразу погибли, в одночасье. Лена-то, сестра моя младшая, еще жила четыре дня в больнице, так Антошка все спрашивал: «Теть Маш, а мамочка не умрет?» Я его все успокаивала, успокаивала, хотя врачи говорили, что шансов почти нет. Четыре дня промучилась и умерла. Мы уж и лекарства покупали все, какие надо, – не помогло...
Мария Романовна промокнула уголки глаз краем джемпера и затушила сигарету.
– Я уж его просила, Антошку-то: сынок, я тебя не навсегда отдаю, ты уж потерпи немного. Мне самой тогда нужно было в больницу ложиться на операцию, а потом я этими оформлениями занималась. Ну а уж как закончила, сразу забрала. Полгода уже, как мы с ним живем. Правда, он меня тетя Маша зовет, а я его все равно сынком называю. Своих-то детей у меня нет... Так что можете Аделаиде Анатольевне передать, чтобы не беспокоилась.
Мария Романовна, видимо, считала беседу законченной, но я как раз только собиралась перейти к главному. Чуть вздохнув, я сказала:
– Вы, наверное, не знаете, что там несчастье случилось, в детском доме...
– Какое несчастье? – округлила глаза Мария Романовна. – С детьми разве что-нибудь?
– К сожалению, Сережа Губанов умер. Вы слышали про такого мальчика?
– Слышала, конечно, слышала, – закивала головой Мария Романовна, ошарашенная моей новостью. – Да он и звонил сюда несколько раз Антону. Дружили они раньше, а потом, как Антона я забрала, дружба как-то и спадать у них стала. Это, как говорится, с глаз долой – из сердца вон. Да... Как же это получилось- то? Заболел, что ли?
– Да вот хуже все, Мария Романовна. Задушили его, прямо в его кровати.
– Батюшки! – Королькова всплеснула руками. – Да как же, кто же? Как же в детском доме такое возможно?! Как же они не уследили-то?
– Самое печальное, что в этом подозревают Варвару Михайловну Никишину, нянечку. – Я специально передавала Марии Романовне все эти подробности на тот случай, если ее придется использовать в суде как свидетельницу. Не зря же кости меня сюда послали, может быть, именно в прошлой дружбе Антона с Сережей и заключается разгадка смерти последнего?
– Варвара Михайловна?! – ахнула Королькова. – Ну, это вообще... Да что она, с ума сошла, что ли? Такая добрая всегда, и дети ее любили! М-да... Вовремя я Антошку оттуда забрала! – решительно закончила она.
– Вот я и хотела с вами поговорить на эту тему, – сказала я.
– Со мной? – Мария Романовна удивленно взглянула на меня. – А со мной-то что? Я там и не была уж с осени, в детском доме-то. Так, перезваниваемся иногда с Аделаидой. А вы-то что же, не воспитатель небось? – Она, прищурившись, пристально посмотрела на меня.
Я мысленно вздохнула.
– Я частный детектив, занимаюсь смертью Сережи по просьбе Аделаиды Анатольевны.
– Частный детектив? Ну, совсем интересно, – усмехнулась Мария Романовна. – Только я все равно не понимаю – мы-то с Антошкой при чем тут?
– Я просто подумала, что Сергей мог делиться чем-то с Антоном, какими-то своими секретами, – сказала я. – Может быть, у Сережи была какая-то тайна, и Антон об этом знал...
– Ничего он не знал! – замахала руками Мария Романовна. – Что он мог знать-то? Да и какие тайны у мальчишек девятилетних? И потом, они все-таки в детском доме, не на улице, под присмотром, – принялась она как будто убеждать саму себя.
– Под присмотром-то под присмотром, – покачала я головой, – да вот видите, что с Сережей получилось. К тому же не сутками же они в детском доме сидят, их и гулять выпускают.
– Ну да, ну да, – закивала головой Мария Романовна. – Ну выпускают, ну и что?
«Да, может быть, и ничего! – с досадой подумала я. – Может быть, и в самом деле я зря сюда приперлась, поставила на уши эту женщину, которая и так, наверное, здорово устала и только сейчас стала более-менее успокаиваться и жить нормальной жизнью. Может, и в самом деле я зря к ним привязалась, и не знает ничего этот Антошка? Тетка-то и вовсе не в курсе...»
Словно угадав мои мысли, Мария Романовна спросила:
– Вы что же, с Антоном хотите поговорить, что ли? А я не разрешу! У мальчишки и так нервная система расшатана, а тут еще и вы со своими расспросами... Я вообще считаю, что ему нечего знать про смерть Сережки! Господи, пусть мальчишка наконец-то поживет спокойно!
Мария Романовна вскочила и в сердцах принялась драить металлический чайник, стоявший на плите, хотя в этом не было необходимости.
– И вообще, – продолжала она. – Почему милиция-то этим делом не занимается? И потом, если эту Варвару посадили, то что тут еще расследовать? Чего копать-то, чего нет?
– Ее пока не посадили, – возразила я, – она просто арестована. И будет суд.
– Ну вот, значит, на суде все и станет ясно, – удовлетворенно кивнула Мария Романовна. – А Антошку и допрашивать никто из милиции не стал, я уж и не знаю, как вам такое в голову пришло!
Она бросила взгляд на настенные часы. Время было уже позднее, и я подумала, что племянник Марии Романовны вот-вот должен вернуться из школы. И я решила настоять на том, чтобы поговорить с ним.
– Ну вот видите, никто вашего племянника и допрашивать не станет, – попыталась я успокоить Королькову. – Я просто хотела с ним поговорить, естественно, в вашем присутствии.
Мария Романовна недовольно вздохнула и покачала головой:
– Ох, уж и не знаю я, к добру ли все это, – пробормотала она. – Ну хорошо, ждите, если уж вы так настаиваете. Он минут через пятнадцать придет, у него сегодня нет секции. Кстати, надо ему ужин подогреть.
Она достала из холодильника кастрюлю, сковородку, какие-то баночки и некоторое время хлопотала у плиты. Потом, закончив приготовления, она уселась на стул, взяв в руки какое-то начатое вязанье. Первое время она вязала молча, но долго, видимо, молчать не могла.
– Вот, носки ему вяжу теплые, – проговорила она, не поднимая головы. – А то в школе-то у них прохладно. Потом она поднялась и предложила: – Пойдемте в гостиную, что ли...
Мы перешли туда и сели на диван. Так прошло еще несколько минут, за которые Мария Романовна рассказала мне, что в квартире у них и впрямь стало чуть ли не жарко, но лучше уж пусть так, потому что вот когда были самые морозы, то им даже спать приходилось не раздеваясь... Я молча кивала, знакомая с этими проблемами, оказавшимися общими для всех тарасовцев, а сама поглядывала на часы. Наконец раздался звонок домофона. Мария Романовна отбросила свое вязанье и быстро поспешила в прихожую.
– Да-да, Антоша, открываю, – торопливо проговорила она и осталась стоять в прихожей.
Антон Корольков был совершенно обычным мальчишкой, ничем внешне не выделявшимся. Я видела из комнаты, как он снял рюкзак и молча стал раздеваться. Тетка стояла рядом, словно наготове. Антон, видимо, почувствовал необычную напряженность ее поведения и поднял на тетю вопросительный взгляд.
– Антоша, а к нам пришли, – вкрадчивым голосом сказала тетка и тут же добавила: – Из детского дома
