предприятия тормозили всякие природоохранные организации, да и инспекциям замучаешься бабло отстегивать. Дешевле внести изменения в технологическую схему, к тому же, по моим прикидкам, эти изменения были не столь затратны. Я дал ей срок неделю, но она так больше и не появилась. Теперь от вас я узнаю о ее смерти. Очень прискорбно, конечно, но я тут ни при чем.
– Значит, так и будем строить из себя святую невинность? – подытожила я. – Мне ничего не остается, как просветить тебя, открыть третий глаз. – Мой пистолет уперся ему в лоб. – Готовы получить просветление?!
– Не надо, – захныкал Михайлев, отстраняясь от оружия, – я и так вам все сказал.
– Считаю до трех, – жестко предупредила я, – один, два, три! – На счет «три» я нажала спусковой крючок! Сухо щелкнул ударный механизм, и Михайлев разревелся. Значит, он или действительно ни при чем, или же слишком стойкий к допросам.
У меня было только одно последнее средство. Я достала из внутреннего кармана серебряный портсигар. В нем было двойное дно, а в тайнике хранились три тонких шприца, заполненных специальными препаратами. Я выбрала один с сывороткой правды. Михайлев задрожал, впившись взглядом в иглу:
– Что вы еще хотите?! Что вам надо?! Я все рассказал!
– Где сейчас ваш помощник Черноголовцев? – спросила я зловеще. – Его не было на крыше среди встречающих. Как же так?
– У него это, живот прихватило, я его домой отпустил, – растерянно пробормотал управляющий. – Что вы на меня так смотрите? Что, у человека не может живот заболеть?
– Да просто кругом одни совпадения, и мне это не нравится, – процедила я сквозь зубы, шагнула к нему и ловко всадила шприц в шею. Михайлев забился в путах. Однако я была проворней и опытней. Придавила ему коленом грудь, свободной рукой зафиксировала шею, а когда управляющий перестал сопротивляться, отступила от него.
– Сдавайтесь, вы окружены, бежать некуда. Выходите, бросьте оружие, и вам не причинят вреда, – послышался снаружи громогласный голос, многократно усиленный громкоговорителем.
Я выстрелила в окно, не целясь. Но мой ответ не удовлетворил говорившего.
– Мы дадим вам на размышление пять минут, а затем начинаем штурм, – продолжал он.
Между тем в кармане завибрировал сотовый. «Прямо навалились со всех сторон», – подумала я, взглянула, кто звонит, и очень удивилась, что это старший следователь следственного управления хочет со мной пообщаться. Обычно к нему замучаешься дозваниваться, а если и дозвонишься, то он не очень-то радуется звонку. А тут! Звонок Земляного нельзя было пропускать. Я быстренько приковала телевизионщиков обратно к трубе, зашла в соседнюю комнату, чтоб меня не слышали, и перезвонила Земляному. Судя по времени, прошедшему с начала операции, силы правопорядка не должны были успеть развернуть аппаратуру перехвата и глушения связи. Среди машин, находившихся у дома, я не заметила ни одной «подводной лодки», так на сленге именовались спецмашины слежения – небольшие микроавтобусы, набитые аппаратурой.
Длинные гудки. Затем усталый голос следователя ответил:
– Да, слушаю вас, Евгения.
– Вы мне звонили? – спросила я, аккуратно выглядывая на улицу через узкую щель между занавесками. По двору короткими перебежками перемещались бойцы СОБРа в полной боевой выкладке.
– Да, звонил, чтобы обрадовать, – ответил Земляной, довольный собой. – Я раскрыл убийство Сурковой, ее начальницы Фомичевой и покушения на вашего клиента. Я знаю, кто это сделал, и надеюсь, что через несколько часов виновник будет арестован. Поэтому вы со своим клиентом можете смело идти к нам в управление давать показания.
– Если не секрет, кто подозреваемый? – поинтересовалась я, немного сбитая с толку таким поворотом дела.
– Вообще-то секрет, – начал, как всегда, вредничать следователь. – Мне тут с вами некогда разговаривать. В городе захват заложников. Меня вот на даче прямо из бани вытащили. Погодите минуту... – Он отстранился от трубки и закричал кому-то: – Максим, мне наконец кто-нибудь даст информацию по этому захвату! Там хоть что-нибудь известно? – Затем он вновь вернулся к разговору со мной: – Так, Евгения, вы приедете к нам вместе с клиентом, или как?
– Или как. Пока не ответите, кто подозреваемый, – не приеду, – сурово отозвалась я. – Мне можно доверять, Вячеслав Юрьевич, вы же знаете.
– С вами сдвинешься, – посетовал Земляной. – Подозреваемый Михайлев Константин Семенович. Это вам что-то говорит?
– Очень многое, – ответила я спокойно. – И как вы к этому пришли? Есть какие-нибудь улики против него?
– Ну, вообще-то это тайна следствия, – замялся Земляной, потом все-таки нехотя признался: – У меня есть ценный свидетель. Этого человека случайно вовлекли в дело, угрожали расправой, если он не станет подчиняться. На основании его показаний я засажу всю честную компанию на длительные сроки.
– Что за свидетель? – небрежно полюбопытствовала я.
– В обмен на показания я обещал ему защиту, поэтому имени вам назвать не смогу в любом случае, – ответил Земляной. – Он слишком многим рискует.
– Многим рискует, – повторила я задумчиво, и тут меня осенило. – Это Толик Черный? Верно? Пришел и сдал своего босса?
– Откуда вы... – начал изумленно следователь и осекся. И после паузы добавил: – Повторяю, я не стану обсуждать с вами это. Все, разговор окончен. Настоятельно советую вам явиться ко мне в кабинет вместе с клиентом к восьми ноль-ноль. Все, до свидания. Мне надо работать. В городе чрезвычайная ситуация. – Следом в трубке послышались гудки.
Я снова перезвонила ему.
– Что еще? – сердито проворчал следователь.
– Вячеслав Юрьевич, дело в том, что я не смогу прийти завтра с клиентом, – ответила я. – Мы с ним расстались, так как не сошлись во взглядах. Он разорвал со мной контракт и ушел. Я понятия не имею, где он сейчас.
– Ну, тогда сами приходите, – буркнул Земляной.
– Постараюсь, но твердо обещать не смогу. Дела. – Я тяжело вздохнула, показывая, какой у меня загруз.
– Дела у прокурора, – рассердился следователь. – Я пришлю вам повестку, и только попробуйте не прийти. Ладно, все с вами ясно. До свидания. Ко мне тут информация важная пришла по захвату.
Выслушав серию гудков, я отключила телефон и задумалась над тем, как причудливо порой складываются обстоятельства. Рвешь пупок, захватываешь целый завод, а кто-то берет в это время и делает чистосердечное – и вся моя работа, выходит, проделана зря. Надо было лишь выждать время. Да, как все легко, однако, разрешилось. Смущало только одно: с чего это Толик Черный раскололся? Милиция о них ни сном ни духом. Все свалили на моего клиента. Зачем идти и признаваться? Мне не верилось, что у Анатолия Черноголовцева проснулась вдруг совесть. Скорее дело в другом. Между Михайлевым и им мог возникнуть какой-то конфликт. Возможно, Михайлев планировал устранение своего помощника, который слишком много знал. Толик пронюхал о планах босса и решил соскочить, пока не поздно. Он-то ничего не терял, а Михайлев терял все.
Я посмотрела на часы. Сыворотка правды должна была как раз подействовать. Засунув КПК в карман, я вернулась в кабинет к остальным. К этому моменту Михайлев стал чрезвычайно словоохотливым. Чувствуя непреодолимое желание облегчить душу, он рассказывал на камеру телевизионщикам, как несколько лет назад захватил химкобинат с помощью команды профессиональных рейдеров. Репортерша не могла поверить своему счастью. Михайлев без стеснения отвечал даже на самые интимные вопросы, как то: сколько раз в неделю у них с женой бывает секс или сколько у него любовниц.
– Разрешите прервать вашу милую беседу, – вклинилась я в разговор.
– А, да, хорошо. Но можно, я задам ему еще несколько вопросов? – жадно попросила репортерша.
– Потом, – пообещала я, – сначала мне хотелось бы задать свои. Вы не против, надеюсь.
Репортерша покосилась на мой автомат и торопливо закивала:
– Конечно, конечно, я не против. Он ваш. Только скажите, что вы ему такое вкололи и можно ли это
