работала на нас. Она собрала данные о вашем новом производстве, оно приносит огромный вред городу. Узнав об этом, вы ее убили, но не учли того, что она не одна. Диск с информацией у меня, и вы за все ответите.
– Нет, вы ошибаетесь, – проговорил владелец, и его бледное лицо немного позеленело от страха, – я никого не приказывал убивать, а с Сурковой у меня были нормальные рабочие отношения.
– Хватит пороть чушь, – заорала я в ответ, – сейчас все остаются на своих местах, а мы с Константином Семеновичем спустимся и пройдем в его кабинет. Ты, с камерой, тоже пойдешь с нами. Будешь снимать.
– Я могу отдать вам свою камеру, – робко предложил парень. Он явно не горел желанием находиться рядом с пятью килограммами взрывчатки, готовой рвануть в любую секунду.
– Разговорчики, – я свирепо смерила парня взглядом и заметила на его рубашке значок местного телеканала, – ты что, с телевидения?
– Да, – робко признался он. Такая же эмблема была на стоявшей рядом девушке.
– И ты оттуда?
– Нет. Да. Я недавно работаю, – залепетала испуганная девушка.
– Значит, оба пойдете со мной. И давайте быстро, – приказала я.
Подгоняемые дулом автомата телевизионщики послушно засеменили к ходу с крыши. Я шла следом, поддерживая Уварова под локоть. Ствол моего револьвера в этот момент был прижат к шее Михайлева. Тот шел рядом с таким видом, будто его вели на казнь. Если он так думает, то хорошо.
Мы спустились по лестнице и пошли по тротуару к зданию заводоуправления. Где-то совсем рядом завыли милицейские сирены. Везде по пути я расставляла дымовые бомбы, так, чтоб их не было заметно со стороны. Одну под лестницей в РМЦ, другую забросила в обрезок трубы, служившей столбом для креплений ворот на огороженную площадку. Еще одну просто зашвырнула в буйно росшие под стеной здания кусты. Тяжелая сумка на плече стремительно становилась легче.
– Шире шаг, – скомандовала я и заметила бегущих к нам охранников предприятия.
Очередь в воздух заставила их залечь в траву на газонах, а мы проскользнули в здание. Из-за стекла комнаты охраны на нас смотрели испуганные до полуобморочного состояния сотрудницы службы безопасности, старшей из которых было лет под шестьдесят. В центре вестибюля застыл молодой парень из АВО. В кобуре у него был пистолет, но охранник почему-то даже не пытался его достать.
– Руки за голову! Встань на колени! Моргнешь, пристрелю, – обрушилась я на него. Парень послушался, а я скомандовала охранницам за стеклом: – Разблокируйте вертушку, или я снесу вашему управляющему башку.
– Делайте, что она говорит, – закричал Михайлев, к голове которого был приставлен револьвер.
На стойке турникета зажглась зеленая стрелка.
– Стойте здесь, – велела я своим заложникам, прошла к дверям центрального входа, закрыла их и задвинула имевшийся на дверях засов. На засов укрепила муляж взрывного устройства, конструкция которого могла бы свести с ума любого сапера. Внутри устройства была замаскирована светозвуковая бомба с часовым механизмом, уже отсчитывающим свое время. Затем я вернулась, прошла через вертушку и заблокировала таким же образом двери, ведущие на территорию предприятия. Попутно выхватила у охранника из кобуры пистолет, сняла с пояса рацию и вытащила из кармана брелок с ключами от машины. Оружие было не боевым, а травматическим, поэтому пистолет полетел в урну для мусора. Ключи от машины я сунула в карман. Они могли понадобиться при отходе. Если его машины не окажется на стоянке, тогда придется взламывать первую попавшуюся.
На лестнице я тоже спрятала одну дымовую бомбу. Вся операция была рассчитана по минутам. Радиоуправление нельзя было применять из-за спецаппаратуры, имевшейся у силовых ведомств, которая глушила сигналы.
– Вы совершаете трагическую ошибку, – бормотал владелец химкомбината всю дорогу. – Я ничего не делал. Я никого не приказывал убивать.
– Разберемся, – уклончиво ответила, слушая переговоры охраны по рации.
Из того, что мне удалось услышать, было ясно, что служба безопасности полностью деморализована. Они и в страшном сне не могли представить, что их предприятие подвергнется захвату каких-то террористов-экологов. Начальник охраны беспрестанно выкрикивал в рацию тупые команды из серии: пойди туда, не знаю куда, и найди то, не знаю что. Его подчиненные метались по территории, как безголовые курицы, и никто ничего не понимал. По отрывочным слухам знали лишь, что завод заминирован, а владельца и еще нескольких человек захватили.
В просторном светлом кабинете Михайлева имелось все, что нужно для жизни современного топ- менеджера. Это была большая комната с мягкими кожаными диванами, с телевизором-аквариумом и с кучей всякой аппаратуры. А в соседней, примыкающей к ней комнате разместилась небольшая сауна с бассейном – гидромассаж и прочая ерунда. Я сразу задвинула шторы на окнах.
– Какое приятное место, – туманно улыбаясь под дулом моего револьвера, заметил Уваров.
Остальные заложники посмотрели на него как на больного.
– Что это с ним? Он что, наркоман? – нервно спросил бледный управляющий.
– Нет, просто я ему вкатила кое-чего, чтоб не буянил, – ответила я. – На самом деле он известный человек. Ведущий ток-шоу Андрей Уваров.
– Не может быть! – воскликнула репортерша пораженно. – А я думала, просто похож! – И, обращаясь к моему клиенту, сказала: – Андрей, я ваша большая поклонница. Вы не могли бы мне дать автограф?
– Для такой красавицы все, что угодно, – расцвел в улыбке счастливый Уваров и стал хлопать себя по карманам в поисках ручки. – Наверное, у меня бандиты все из карманов повытаскивали. Хотели закопать меня живьем, представляете! А она...
– А ну, прекратите все это дерьмо, вам тут не награждение «Оскаром», чтоб раздавать автографы, – дико заорала я, потрясая автоматом.
Из-за успокоительного мой клиент стал слишком словоохотлив и мог сболтнуть лишнего. Поэтому мне пришлось пойти на крайние меры.
– Ты и ты, живо сели в кресла, – приказала я управляющему и Уварову, доставая из сумки моток веревки. Уваров с радостью плюхнулся в одно из кресел.
Михайлев же попытался возразить:
– В этом нет никакой необходимости. Я и так буду вести себя спокойно.
Я велела ему заткнуться и силой затолкала в кресла, после чего аккуратно и профессионально привязала обоих, так что мужчины могли лишь крутить головами.
– Что вы от нас хотите? – спросил Михайлев, когда я, закончив обматывать его, завязала узел у него на запястьях.
– Я хочу, чтобы вы на камеру признались в организации серии убийств, покушений и в подлоге.
Мои слова заставили управляющего рвануться из пут.
– Я никогда этого не сделаю! Можете меня пытать сколько угодно, – потеряв терпение, заверещал он.
– Соблазнительное предложение насчет пыток, – заметила я. – Но на это, к сожалению, нет времени. Поэтому я сделаю иначе. Уничтожу вас морально. Скажу сейчас вот, например, нашей телезвезде, и он займется с вами любовью. От успокоительного он ни хрена не соображает.
С ужасом управляющий посмотрел на собрата по несчастью, который идиотски улыбался непонятно чему.
– Андрюха, хочешь большой и чистой любви? – толкнула я в бок Уварова.
– Да, хочу, – радостно закивал он и зевнул.
Я заклеила клиенту рот куском скотча, чтоб молчал, и перешла к Михайлеву:
– Видите, он не против. А работники нашего телеканала все заснимут на камеру. Потом этот фильм появится в Интернете, на лотках в подземных переходах. Представляете, как это подорвет вашу репутацию в деловых кругах. Про депутатство вообще можно будет забыть.
Михайлев, желая найти поддержку, посмотрел на телевизионщиков и хрипло поинтересовался:
– Вы станете такое снимать?
– Это наш долг, доносить до зрителей правдивую информацию в полном объеме, – серьезно заявила
